Оставить решил себе с изумрудом, мне всегда нравился зеленый цвет, так что продавать буду с рубином.

С самого утра уже сидел на лавочке и высматривал Прокопа, и, как только он появился на улице, я махнул рукой, зовя к себе.

— Присаживайся, Прокоп, — и указал на лавку. — Я упоминал недавно, что в Нижний Новгород поедем, кое-что продадим.

— Да. И молчал, как бы я тебя ни спрашивал. Да еще Микиту с собой зазвал, — кивнул Прокоп.

— Вот, это мы и будем продавать, — и я раскрыл левую руку, на которой и лежал перстень с рубином. Правая же моя рука лежала на рукояти ножа так, чтобы Прокоп не мог видеть.

Он распахнул широко глаза и с удивлением уставился на перстень, а после сглотнул и потянулся к нему дрожащими руками.

А перстенек весело блестел на солнце, рубин же переливался красками и манил к себе.

Прокоп так и не прикоснулся к перстню, его рука замерла в нескольких сантиметрах от него.

— От куда? — прошептал он тихим надтреснутым голосом.

— Неужто ты забыл, кто мой прадед? — не сводя взгляда со своего послужильца, ответил я.

— Помню. Наследство, значит, — все так же тихо прошептал Прокоп и тут же вскинулся: — Значит, его ты продать хочешь? Андрей, такое не продают. Пойми, нас сразу убьют, если прознает кто, али от жадности, али подумает, что мы убили кого важного, и даже разбираться не будут. Спрячь и не показывай никому, — с каждым словом голос Прокопа креп, а на лбу выступили капли пота.

— Спрятать? Можно, конечно, и спрятать, и жить, как будто ничего не происходит. Если завтра война начнется и придет к нам. Как мы будем ее встречать? Или неурожай опять, а там голод? Цены взлетят так, что хлебушка не купишь.

— Справимся как-нибудь, — отвернулся от меня Прокоп.

— Конечно, — хмыкнул я иронично. — Вон Агап себя в заклад положил за пару мешков снеди. Сколько у отца душ было? А сколько у меня осталось? А если крымчаки да ногаи в новый поход пойдут, пока Дмитрий Иоанович с Борисом дерутся. У них свое, у нас свое! Так что нет, Прокоп, не справимся, все в земельку поляжем: и ты, и я, и Богдан с Марфой. Оттого и помощь твоя нужна, — веско произнес я, глядя в глаза Прокопа. Руку же с ножа убрал, так как понял, что мой послужилец и не собирается на меня нападать или еще чего.

— Ох ты ж горюшко мое. Может, обойдётся еще? Страшное ты говоришь, Андрей, ой, страшное, — пробормотал Прокоп, уставившись в землю.

Пару минут он сидел и не шевелился, я же его и беспокоил.

— Ты точно не передумаешь? — подняв на меня взгляд, спросил он.

— Нет, — как можно тверже ответил я.

Прокоп вновь тяжко вздохнул и сказал:

— Такой перстень рублев сто может стоить, а то и больше. Как ты его продать-то хочешь? Выйти на рынок да ходить предлагать?

— Нет, конечно. Так точно прирежут, — хмыкнул я.

— А как? — начал допытываться Прокоп.

— Продавать надо тому, кто может купить, у кого будут деньги, а не ходить по улице орать, — выдал я.

— Верно мыслишь. И тому, у кого жадность не пересилит и он не попытается отобрать. Микиту с собой зазвал, то хорошо и правильно, только мало. Надобно еще Василия позвать и поддержкой какой-никакой заручиться.

Мне же оставалось лишь кивать на слова Прокоп.

— Думаю купца найти, за которым молва хорошая идет. Но он в убытке или поиздержался, и уже через него все сделать. Он и подсказать сможет, к кому подойти, — медленно произнес я.

— А что, думаешь, он не сдаст тебя татям за долю малую? — тут же нашелся Прокоп.

— Может, и сдаст. В особенности ежели мы один раз с ним дело будем иметь, а если нет? Если нам будет, что еще предложить, но не сразу? — произнес я и глянул на Прокопа.

— И что ты можешь ему предложить? — с недоверием произнес он.

— Другой товар. Который просто так не достать. Стекло, мне ведомо, как его можно попробовать сделать.

— Убьют! Как есть убьют за такие секреты. — И Прокоп схватился за голову. — Да и от куда ты ведёшь?

— Ну, не спеши. Помереть мы всегда успеем. — Я же сказал, что всего лишь знаю, как его можно попробовать сделать, а не то, что мы его сделаем. Да и не будем говорить о том, и скажем совершенно иное. — и, наклонившись к Прокопу, зашептал ему на ухо.

Глава 9

— Хм, может, и выйдет, коли так, — спустя пару минут отлип Прокоп, когда я изложил ему свой план.

— Ну дык, не пальцем деланный, — улыбнулся я.

— Не пальцем, — и он чуть улыбнулся. — Но все равно опасно, оставил бы ты эту затею, Андрейка.

Я же выдохнул и прикрыл глаза, успокаивая себя, пару минут мы просидели в тишине.

— Так откуда секрет стекла знаешь-то? — серьезно глянул на меня Прокоп и тут же замахал руками. — Ты не подумай, я его не выспрашиваю, чудно да интересно, откель?

— Оттуда же, откуда и перстенек, от отца. А уж он где узнал, то мне неведомо. Мож, услышал где, а мож, и… — задумался я, прикидывая, что сказать. — Как-то говаривал он, что мать его, Софья, упоминала, мол, бабка у нее гречанка была али ромейка. Может, оттуда и пошел этот секрет.

— Мда уж, — почесал бороду Прокоп и задумался. — Думается, мы никогда и не узнаем, у батюшки твоего теперича и не спросишь.

— Верно, — кивнул я и тихонько выдохнул. Я хотел еще Агапа с собой захватить, да там и прикупить хлеба для него, чтобы долг монастырю выплатить.

— Окстись, Андрей, надо будет, как только деньги получим, бежать сразу, не оглядываясь, а потом и в Гороховец к осадному голове. В ножки поклониться да подарок какой сделать. Может, и упредит он нас, коли тати какие по нашу душу появятся, и вступится. Ты все ж не в городовом полку, а так легче было бы. Эх, хорошо было бы после похода продать, тогда народу полно, никто вопросами не задастся, мало ли какого крымчака примучали. Да и свои вокруг, могло и повезти. Но то ладно, как я и говаривал, Василия надо с сыном еще с собой взять обязательно, — и Прокоп запустил руку в бороду.

— Коли надо, возьмем. Что-то мой новый послужилец задерживается, — решил я перевести разговор в другое русло.

— Ни чего, явится, — хмыкнул Прокоп. — Ты когда ехать-то хочешь?

— Чем быстрее, тем лучше, — задумчиво произнес я, посматривая на ворота.

— Стеньку с собой будем брать? — поинтересовался мой послужилец, на что я кивнул. — Надо посмотреть, как он в седле держится? Мой мерин почти выздоровел, пару дней — и можно под седло ставить.

— Хорошо, тогда, как он выздоровеет, будем выезжать. Микита тоже просил не затягивать.

В этот момент послышался стук в ворота, и мы с Прокопом переглянулись.

— Видимо, Стенька пожаловал, — хмыкнул я.

— Наверняка. Пойду в пущу, — и Прокоп, поднявшись, направился к воротам, глянув в щель, впустил на подворье Стеньку.

Как только они подошли, Стенька робко меня поприветствовал, и эта его робость начала меня раздражать. Надо будет с этим что-то делать.

— Мы тебя пораньше ждали, — улыбнулся я ему подбадривающе. Парень был одет, как и в прошлый раз, в кафтан не по размеру, а на его поясе висела сабля.

— Так, я долго стучался, никто не открывал, — произнес парень, и мы с Прокопом переглянулись, он тут же скривился.

— В следующий раз сильнее стучи, да и покричи, что ли. Как переночевали? Не надобно ли чего?

— Не-е, пока всего хватает, — почесал он затылок, и шапка съехала на лоб. — Матушка просила поклониться и благодарила, — тут же отвесил мне Стенька поклон.

— Хм. Стенька, ты мой послужилец, а не твоя матушка. Я о тебе забочусь. Запомни, от твоего старания многое зависит. Ты ныне старший и кормилец в семье, ты теперь там глава, а не матушка.

Парень от моих слов растерянно замер.

— Ладно, — махнул я рукой. — Сам потом поймешь, о чем я. Матери только мои слова не пересказывай, — Прокоп же не удержался от веселого хмыка.

— Покажи свою саблю. — И я протянул руку.

Стенька сначала глянул на меня, после на Прокопа, со вздохом извлек саблю и протянул мне рукоятью вперед.

Я же осмотрел саблю, она была явно тяжелей моей и имела чуть большую кривизну, да и кончик ее был толще.