Диксон поднялся на ноги и протянул здоровую руку Шарлотте, чтобы помочь ей встать. Момент для веселья был неподходящий, но он улыбнулся напряженной улыбкой.

Пещера образовалась в боковом склоне холма. Там, где они стояли, была только земля, но дальше виднелся скальный грунт. На стенах и полу были заметны следы инструментов. Возможно, сама пещера была естественного происхождения, но человек, очевидно, тоже внес свою лепту.

Потолок имел форму перевернутой чаши. Пролом, в который они рухнули, находился в самой верхней части. Сейчас боковые своды выглядели так, словно могли обвалиться в любой момент.

– Тут должен быть выход, – задумчиво произнес Диксон, вглядываясь в темноту. Факела нет, зажечь нечего и нечем. Лампа лежала наверху в поклаже. У него остался только посох, сделанный им из толстой ветви. Диксон подобрал его, думая, что выглядит как древний человек – с палкой, обнаженный, даже без набедренной повязки.

Как там говорится в Библии? Уделом греха является смерть? Он не собирается умирать здесь. Он не верит в мстительность Всемогущего. Если бы Бог был расположен к подобным деяниям, то Диксон должен был погибнуть много лет тому назад, и даже за последний год ему выпала дюжина таких случаев.

В темноту уходили два коридора. Даже яркий солнечный свет не мог уничтожить мрак густых теней. Диксон скомандовал Шарлотте:

– Оставайся здесь. Я быстро.

– Джордж, я терпеть не могу, когда мной распоряжаются.

– Останься, пожалуйста. Я могу заблудиться, а твой голос меня выведет. – На самом деле он беспокоился о ее безопасности.

– Ну хорошо, – согласилась Шарлотта, но посмотрела так, что Диксон сразу понял, какого мнения она о его плане.

Диксон ушел, затылком ощущая ее взгляд. Странное чувство, однако не так уж неприятно знать, что тебе вслед смотрит женщина и, без сомнения, разглядывает каждый дюйм твоего тела.

Диксон с большой неохотой вышел из светлого круга и стал спускаться по коридору, вырубленному прямо в скале. Коридор сужался и вдруг резко уперся в стену. Здесь выхода не было.

Тогда Диксон развернулся и пошел по второму коридору, но он тоже не привел к выходу, закончившись огромным завалом из комьев земли и громадных булыжников. От завала слегка тянуло чем-то неприятным.

– Джордж!

– Сейчас вернусь, – отозвался он.

– Ну, пожалуйста, – позвала Шарлотта. Голос ее дрожал.

Диксон вернулся. За долгие годы на дне пещеры осел толстый слой пыли, теперь она кружилась в воздухе, образуя в солнечном свете светящийся нимб вокруг головы Шарлотты.

– Что случилось? – спросил он, заметив, что она отчаянно дрожит.

– Посмотри! – Шарлота указала в противоположную сторону, туда, где первый коридор упирался в скалу.

– Что там такое?

– Там. Посмотри. – У нее стучали зубы.

Диксон сразу не понял, на что она смотрит, но когда пыль немного осела, он осознал, что видит не выступ скалы, а что-то другое. Приблизившись на несколько шагов, он все понял еще раньше, чем разглядел скелет. Скелет мужчины с темными редеющими волосами, наполовину скрывавшими его голову.

Рядом со скелетом лежал бочонок монет и россыпь мелких самородков. От кисти руки откатился большой перстень с ониксом, на котором был высечен герб первого графа Марна. Диксон часто видел этот перстень на пальце своего дяди. Джордж. Горе обрушилось на него как лавина. Он покачнулся.

– Кто это?

Неужели она не узнает? И ничто ей не подсказывает ответа? Диксон поднял лицо к сияющему небу, словно ожидая увидеть там смеющееся лицо божества.

Обнаженный и беззащитный, Диксон повернулся к Шарлотте и сказал:

– Это Джордж.

Не сводя с нее глаз, он наблюдал, как изменились ее глаза, как по лицу медленно разливалось недоумение, потом, словно защищаясь, ее черты разгладились. Она посмотрела на скелет, потом перевела взгляд на него и сказала:

– Не понимаю. – Но это была последняя попытка противостоять очевидному. Лишь мгновение Шарлотта не позволяла себе поверить, но затем узнала Джорджа так же быстро, как сам Диксон. – Если это Джордж, то кто тогда ты? – Голос Шарлотты звучал так тихо, что Диксон ее почти не слышал, но слова были ему не нужны. – Кто ты такой?! – На этот раз она почти закричала.

– Меня зовут Диксон Роберт Маккиннон. Я кузен Джорджа. Некоторые называют меня безжалостным, и лишь немногие считают добрым. Я президент торгового дома Маккиннона и самый крупный землевладелец в Пинанге. В моем флоте более сорока судов. Мое состояние превосходит все мои юношеские надежды, но сейчас меня обуревает зависть, ревность и гнев.

Шарлотта туже завернулась в свою накидку, и этот жест сказал ему больше, чем слова.

– Зачем? – только и спросила она, а на ее лице возникло удивленное выражение.

Диксон с поразительной ясностью восприятия понимал, что она сейчас чувствует. Она едва могла говорить, слова не хотели слетать с ее губ, но душа была полна вопросов, возмущения, протеста. Сейчас она испытывала гнев и боль. И она задала вопрос, простой, понятный и такой невозможный: зачем?

Шарлотта молчала, застыв, как статуя, высеченная из скалы непрощения.

– Ты думала, что я Джордж. Вначале мне не удалось, а потом я и не стал развеивать заблуждение.

– Тебе надо было сказать только пару слов. Просто объяснить.

– В этом деле с самого начала все слишком запуталось, Шарлотта.

– Почему ты мне не сказал?

– Мне стало любопытно, – объяснил он. – К тому же я хотел выяснить, что произошло с Джорджем. Ты была для меня чужой. Я ничего о тебе не знал.

– И не доверял мне.

Диксон кивнул.

– И для этого ты явился в Балфурин. Разыскать Джорджа?

Диксон не отвечал. Шарлотта тоже молчала. Наконец он решился:

– Нет. – Настал момент истины. Правда должна быть выяснена до конца. Больше никаких тайн, никаких недомолвок. – Я не знал, что Джордж исчез, пока не приехал в Балфурин. И я говорил тебе, зачем приехал. Я соскучился по замку, хотел почувствовать свою причастность к древнему роду Маккиннонов.

Диксон не стал сейчас объяснять, что, увидев ее, он хотел защитить ее, спасти от одиночества. Хотел быть рядом, когда она просыпается среди ночи и не может уснуть. Хотел заключить в объятия и любить, пока рассвет не разгорится над горизонтом. Хотел вместе с ней смеяться, поражаться сложности ее ума. Хотел вернуть ей уверенность, говорить ей комплименты, да просто находиться в той же комнате, чтобы она могла поднять взгляд и увидеть, что он рядом. Вместо всего этого он причинил ей боль и причинит еще.

– Думаю, в конечном счете я вернулся в Балфурин, чтобы найти себя. Мэтью считает, что это – часть моей скорби. Во всяком случае, Шарлотта немного успокоилась. – Я был женат. Женат на красивой женщине, которую я, без сомнения, использовал так же, как Джордж использовал тебя. Я имел уже достаточно денег, но ее отец был высокопоставленным членом правления Восточной англо-индийской компании. Его влияние мне было нужнее, чем она сама.

Шарлотта отшатнулась, словно его близость ее отравляла. Что делать, она должна узнать все до последней капли.

– Аннабелла была слишком уж скучная и надоедливая, – продолжал он и вдруг осознал, как звучат его слова – жестоко и бескомпромиссно. Но пусть Шарлотта увидит его таким, каким он был. А может быть, он и сейчас такой. – Мы были с ней слишком разными людьми. Ее раздражало все на свете. Она не хотела ничему учиться, ничего принимать, хотела только одного – вернуться в Англию.

Шарлотта молчала.

– И она всегда жаловалась на здоровье. Жаловалась бесконечно. Из сломанного ногтя делала целую трагедию. Из-за царапинки жизнь для нее останавливалась. И я научился не обращать внимания на ее истеричность. В этом мой позор и моя вина. Когда у нее разболелся желудок, у меня был выбор: вызвать врача или отправиться на деловую встречу. Я не счел ее жалобы серьезными и выбрал встречу.

– А она умерла, – закончила Шарлотта.

Диксон кивнул:

– Умерла.

Он посмотрел на скелет Джорджа.