Шарлотта оделась самостоятельно, отослав Мейзи со словами, что ей надо побыть одной. Пусть горничная считает, что ее вывело из равновесия появление Джорджа, хотя его внезапное возвращение в Балфурин лишь отчасти было причиной ее дурного настроения. Основная вина лежала на «Просветительском обществе».

Она столько лет самоотверженно трудилась, чтобы создать эту школу. Перестроила Балфурин, превратив рассыпающийся на глазах замок в процветающее учебное заведение. Корпела над учебными планами, тратила последние фунты из дедушкиного наследства на учебники. Восстановила сады, чтобы девочкам было где гулять.

Сначала у нее было всего пять воспитанниц, но Шарлотта проявила стойкость. На следующий год, после всех ленчей, чайных вечеров, бесед с множеством дам, количество учащихся возросло до сотни. Теперь в школе почти двести пятьдесят девушек, а учебный год длится восемь месяцев.

Она должна убедить леди Элинор и ее подруг, что им нельзя здесь встречаться.

Шарлотта вышла из комнаты, погруженная в мысли о том, как же ей объяснить положение леди Элинор, не оскорбляя при этом родственницу герцога.

– Одно дело – морить голодом меня, мадам, но я все же рассчитывал, что вашей щедрости хватит на слуг. Нельзя наказывать Мэтью за преданность мне.

Шарлотта вздрогнула и застыла на месте.

– Джордж!

Ей невольно припомнились слова леди Элинор насчет того, что его следует наказать – лаской довести до невыносимого возбуждения, а затем оставить неудовлетворенным. Где-то внутри зародилась горячая волна и подступила к щекам. Лицо Шарлотты вспыхнуло.

– Доброе утро, Шарлотта. – Он улыбнулся.

Какая у него приятная улыбка! Почему она этого раньше не замечала? Может, потому, что он никогда ей не улыбался?

– Джордж, ты всегда такой веселый по утрам?

– Дорогая, ну это-то ты сама должна помнить.

Шарлотта моргнула.

– Неделя – слишком короткий срок, чтобы изучить настроения мужа. Кроме того, мне кажется, по утрам я тебя никогда не видела.

– Неужели? – Он снова улыбнулся, и Шарлотта решила, что улыбка не то чтобы приятная, а скорее провокационная.

– Ты меня раздражаешь.

– Я голоден, – отвечал он. – А голодный я всегда раздражаю людей.

– Это я постараюсь запомнить, – бросила Шарлотта и стала спускаться вниз по лестнице.

– Ты не собираешься спросить меня, как я спал? – двигаясь следом, спросил он.

Нет, она вовсе не намерена демонстрировать ему приветливость. Пожалуй, стоит вспомнить, что он бросил ее через неделю после свадьбы и украл ее деньги, заставив самостоятельно искать себе пропитание. Кроме того, Джордж был прекрасно одет и выглядел отдохнувшим. Если бы он плохо провел ночь, под этими синими глазами наверняка легли бы тени.

Как он ее раздражает!

– Пойдем со мной, – бросила она, решив, что неумолчный гул школьной столовой – как раз то, чего он заслуживает.

Они спустились на нижнюю площадку лестницы, и Шарлотта повернула направо. Он шел следом, молчаливый и грозный, как гигантская тень, которая вдруг появилась у Шарлотты.

– Довольно грустный визит, – проговорил наконец он.

Шарлотта посмотрела на него с удивлением.

– Тех, кого я любил, больше нет, а другие меня не узнают.

У Шарлотты вновь вспыхнули щеки. Она решила, что он вспоминает вчерашний вечер, когда она уставилась на него как на привидение.

Как странно, она совсем не помнит, что Джордж… ну… такой красивый.

– Возможно, если бы ты не отсутствовал так долго, этого бы не случилось, – ответила она. – Люди бы лучше тебя помнили.

– У меня могли быть свои причины.

– Какие тут могут быть причины? Ты хочешь сказать, что я заставила тебя сбежать из Лондона? Из Англии? – Она отмахнулась: – Прости, но сейчас не время обсуждать историю твоего бегства. Мы выберем для этого другое место.

– Выберем?

– Да, – решительно отвечала Шарлотта. – Но только не думай, Джордж, что у нас есть шанс воссоединиться. Я не собираюсь пускать тебя в свою жизнь. Одного раза вполне достаточно, благодарю.

К тому же она уже решила, что предпочтет Спенсера, а не Джорджа.

Остановившись возле столовой, она обернулась к нему и сказала:

– Знаешь, лучше бы ты не возвращался. Люди уже привыкли к твоему отсутствию.

– Разумеется, ты имеешь в виду себя?

– В числе всех прочих.

– Значит, ты полагаешь, что одной жить легче, Шарлотта?

– Лучше одной, чем с человеком, которого я не могу уважать.

– Разумеется, ты имеешь в виду меня, – с насмешкой в голосе проговорил он.

– Пора завтракать.

– Ответ я бы предпочел еде.

– Я не собираюсь отвечать тебе, Джордж. Может быть, позже. А может быть, я просто исчезну, как это сделал ты.

– О, я бы тогда приветствовал твое возвращение с распростертыми объятиями. Я мог бы даже держать на окне зажженную свечу до самого твоего возвращения. Прошлой ночью горело так много свечей, что некоторые наверняка были предназначены для меня. Неужели ты не верила, что я вернусь?

– Нет, – коротко ответила Шарлотта.

– Никогда? Почему же мне было не вернуться? Все, что я оставил, по-прежнему здесь – мой дом, моя жена.

– Джордж, все эти пять лет тебе не было дела ни до Балфурина, ни до меня. Предполагается, что я должна поверить, будто теперь все иначе? – Она заставила себя улыбнуться, в основном для наблюдающих за ними воспитанниц, а вовсе не для него.

– Возможно, я изменился, – с иронией в голосе сказал он.

– Возможно, тебе нужны деньги. Лишних у меня нет.

– А у меня есть.

Она бросила на него изумленный взгляд и не нашла, что сказать. В прошлом он никогда не отличался щедростью. Шарлотта не желала в нем никаких перемен, не хотела, чтобы он становился каким-то другим, которого снова пришлось бы узнавать. Она раздраженно нахмурилась, а он продолжал:

– Меня считают довольно богатым, настоящим пашой, если верить Мэтью.

– Тебе повезло, – с усилием проговорила Шарлотта.

– Тебе что-нибудь нужно, Шарлотта? Ты только скажи, я все сделаю. Я готов удовлетворить любое твое желание. Что тебе нужно?

– Твое отсутствие, Джордж. Будь так любезен, исчезни.

– Боюсь, что я не могу уехать, – ответил он. – Мне надо кое-что сделать.

– Что? – Она взялась руками за талию и заставила себя расправить плечи. Вздернула подбородок, улыбнулась, надеясь, что улыбка ее выглядит естественной хотя бы для него. Более осведомленные люди тотчас узнали бы эту мину, которая появлялась на лице директрисы при разговорах с самыми несносными родителями или с родителями самых несносных учениц.

Однако Джордж далеко обогнал их всех – он был самым несносным типом из всех, с кем ей довелось беседовать за эти пять лет.

– Балфурин принадлежит мне.

У Шарлотты побелело лицо. Она закусила губу, но тотчас же разжала зубы. Нельзя, чтобы он видел, насколько она расстроена.

– Когда я сюда приехала, Балфурин лежал в развалинах. В большом зале бродили куры. Не было ни одной комнаты, чтобы переночевать. Я истратила все дедушкино наследство на перестройку Балфурина. А теперь ты заявляешь, что Балфурин твой? – Она рассмеялась безжизненным смехом. – Я его у тебя выкуплю, – вдруг добавила Шарлотта.

– Как велико было наследство?

– Наследство? Почему ты не подумал об этом пять лет назад? Видимо, Восток привлекал тебя больше, чем твое сомнительное наследство.

– Прости, но ты же знаешь, я не могу продать Балфурин. Это майорат. Он предназначен нашему наследнику. Ведь у нас с тобой будет наследник.

Шарлотта никогда не была вспыльчивой женщиной. Никогда в жизни ей не хотелось никого ударить. До появления Джорджа. А теперь она ощутила мощный позыв ударить прямо по этому улыбающемуся лицу, увидеть отпечаток своей ладони на его щеке. Хотелось, чтобы он возмутился, перестал опутывать ее своим обаянием, обнаружил бы свое истинное лицо под маской этой внезапной любезности.

Казалось, он это чувствует – улыбка стала еще шире, вокруг глаз собрались веселые морщинки. Должно быть, последние годы он часто улыбался. Странно, она не помнит, что у него такие синие глаза.