– Или охлаждать его, – вставила Шарлотта, глубже сползая в воду.

Как странно, что сейчас они говорят меж собой с большим согласием, чем за все эти дни. Как странно, что разговор у них такой приличный. Он мог бы происходить в гостиной, а не у ванны с сухими цветами, которые тыкаются в ее груди с отвердевшими коралловыми сосками.

Он перестал поливать плечи Шарлотты водой, утопил чашу в воде, и все ингредиенты опустились на дно ванны.

– А может быть, все наши чувства – это лишь голос нашей совести?

– У тебя неспокойная совесть? – спросила Шарлотта, заставляя себя сесть повыше. Вот так, груди снова показались над водой. Он не может их не видеть.

Он поднял глаза и твердым взглядом посмотрел ей в лицо:

– Да.

Шарлотта не представляла, что на это сказать.

Внезапно он опустился на колени у самой ванны. Слишком близко. Но разве она не этого хотела? Он шевелил пальцами в воде, не глядя на Шарлотту. Набравшись смелости, она протянула руку и прикоснулась к его руке, зачарованно глядя на дорожку из капелек между двумя косточками на тыльной стороне ладони, потом провела по ним кончиком пальца. Ей показалось, что это простое движение заключает в себе какой-то интимный смысл.

У нее перехватило дыхание. Ей захотелось, чтобы он сам до нее дотронулся.

– Ты хочешь чего-нибудь? Я имею в виду кроме удачи?

«Соблазнить своего мужа». Но нет, этого она говорить не собирается.

Он улыбался, как будто знал, о чем она думает.

Влажная прядь волос выбилась из прически и спустилась по ее щеке. Он отвел ее одним пальцем. Прикосновение было таким мягким, таким мимолетным! Ну вот, желание Шарлотты исполнилось. Он дотронулся до нее, но не так, как она хотела. Шарлотта подняла руку и дотронулась до его кисти с внутренней стороны и почувствовала, как сильно бьется у него пульс.

Он посмотрел на нее, но взгляд был направлен строго налицо Шарлотты. Тогда она плеснула водой себе на грудь. Он опустил глаза.

– Наверное, мне не стоит пытаться быть твоим bomoh, – хрипло произнес он и пальцем отогнал подплывшую к нему сухую розу.

– Зачем ты это говоришь?

– Ты ведь можешь захотеть меня прогнать, и что тогда делать? Я сам стану виновником своей беды.

– Ты шутишь, – заявила Шарлотта. – Ты вовсе не выглядишь отчаявшимся страдальцем. И сомневаюсь, чтобы такое мое пожелание доставило тебе хоть малейшую неприятность.

– Так, значит, ты все-таки хочешь, чтобы я ушел?

– Нет, – тихонько проговорила Шарлотта. – Я хочу, чтобы ты лег со мной в постель.

Время остановилось, замерло. С руки Джорджа скатилась капля и упала в воду. Шлепок показался Шарлотте оглушительно громким.

– Шарлотта.

На его губах ее имя тянулось бесконечно, он произнес его на вдохе.

– Я хочу, чтобы ты ко мне прикоснулся, – призналась она с таким чувством, как будто распахивает грудную клетку и открывает его взору свое бьющееся сердце. Понимает ли он, насколько трудно ей быть такой беззащитной, такой беспомощной?

Шарлотта закрыла глаза и откинулась на изгиб ванны.

«Не нужно бояться своих желаний, моя дорогая, – зазвучал в ее ушах голос леди Элинор. – Делайте то, чего требует ваше тело. Это зов природы. Настало время, когда женщины должны потребовать свою долю наслаждений».

– Видишь ли, я все время вспоминаю ту ночь и мечтаю, чтобы она повторилась. – Ее щеки вспыхнули от воспоминаний.

Шарлотта открыла глаза и увидела, что муж на нее смотрит. Смотрит не только на лицо, но на ее груди, на все тело, увеличенное линзой воды и предлагаемое ему без всякого колебания.

Он ее муж. И он задолжал ей пять лет наслаждения. Пять лет поцелуев. Пять лет удивительных чудес.

– Почему ты не приходишь ко мне ночью?

– Потому что я не вправе делать это, – ответил он.

– Не вправе? – озадаченно спросила она.

– Моя совесть удерживает мое влечение, Шарлотта, но долго ли она будет с этим справляться? Особенно если я останусь в твоей спальне.

Он встал и посмотрел на нее сверху вниз. Шарлотта отвела глаза и остановила взгляд на плавающем цветке – оранжевом, с туго скрученными лепестками. Шарлотта не узнавала его в засушенном и размоченном виде, но, возможно, он встречается лишь на Востоке.

– Джордж, разве муж не имеет права любить свою жену?

Она не успела ни продолжить свои уговоры, ни отдаться набежавшим на глаза слезам, потому что из-за двери донесся шум, который поразил их обоих.

– Что за дьявол! – Он бросился к дверям и выглянул в коридор. – Оставайся здесь, Шарлотта. – Он снял с крючка на стене лампу.

– Я с тобой! – крикнула было Шарлотта, но он уже выскочил из комнаты. Шарлотта вышла из ванны и с трудом натянула на себя тут же промокший халат. Надо было не спешить, а обтереться.

Мужа она догнала уже в конце коридора. Он поднимал с пола упавший большой канделябр.

– Как это случилось? – спросила Шарлотта.

– Из-за какой-нибудь беспечной служанки. Или из-за кошки.

– Я не разрешаю пускать в дом кошек из амбара.

– По моим наблюдениям, кошки приходят и уходят, когда хотят, – с насмешкой в голосе возразил он. И возразил справедливо.

Он стал подниматься на третий этаж.

Шарлотта осталась внизу. Он взглянул на нее сверху вниз и, наверное, вдруг заметил, во что она одета, вернее, во что не одета. Его лицо окаменело, глаза потемнели. Лампа в его руке делала полупрозрачную ткань почти невидимой.

– Может быть, тебе лучше вернуться к себе? – бесстрастным током спросил он.

– Я не трусиха, – возразила Шарлотта, но говорила она о возможном грабителе, не о муже.

– Но ведь ты почти голая.

– Тут, кроме нас, никого нет. А ты уже видел меня голой.

– Но не посреди Балфурина, – возразил он. – Насколько я помню, это было в моей постели.

– Какая разница? Ты же сказал, что не собираешься все это повторять.

– И ты думаешь, это потому, что я не хочу? Не настолько же ты бестолкова! – Шум наверху заставил их задрать головы. – Там кто-то есть. – И он поднялся на несколько ступенек. Шарлотта осталась на месте. – Лучше бы ты вернулась к себе, но если не хочешь, пошли со мной.

– Я не очень-то люблю ходить на третий этаж, – призналась Шарлотта. – Всегда избегаю его, если удается.

Он оглянулся:

– Почему?

– Оттуда часто раздаются какие-то звуки. А в это время года там почти никто не живет. Большинство слуг уехали в Инвернесс и вернутся только к началу семестра.

– Боюсь, что все привидения Балфурина – живые люди. Кто-то ведь уронил канделябр, и я собираюсь узнать, кто это был.

Шарлотта неохотно пошла рядом с мужем, и шла так близко, что чувствовала жар его тела. Когда они добрались до площадки, он обернулся к Шарлотте.

– Я не позволю ни одному привидению причинить тебе вред, – с явственной иронией в голосе заявил он, но Шарлотте не было дела до его насмешек. Тени метались по голому полу; ковра не было, и ничто не скрадывало шагов; деревянные половицы скрипели и стонали при каждом шаге.

Он забрал лампу из рук Шарлотты и, открывая одну за яругой все двери, заглядывал и светил в каждую комнату, но вдруг Шарлотта его остановила.

– Здесь спит Мейзи, – пояснила она.

Внезапно дверь распахнулась. Шарлотта сама не знала, кто удивился сильнее – они с мужем или Мэтью. Секретарь стоял в проеме в халате и с босыми ногами, а потому Шарлотта заподозрила, что больше на нем ничего нет.

– Что там такое, Мэтью? – позвала из комнаты Мейзи.

Мэтью вышел в холл, закрыл за собой дверь и спокойными, размеренными движениями затянул пояс халата.

– Ты видел или, может быть, слышал что-нибудь странное сегодня вечером? – Голос мужа звучал так, словно они с Шарлоттой вовсе не помешали его любовному свиданию со служанкой.

Да, Мейзи не теряла времени. Видно, она сразу обратила внимание на Мэтью. Как странно завидовать собственной служанке!

Шарлотта задумалась, не следует ли ей как хозяйке выступить в защиту нравственности, но потом решила, что не станет пользоваться случаем. К тому же голос Мейзи звучал вовсе не обиженно, а скорее разнеженно. И Шарлотта бросила раздраженный взгляд в сторону мужа.