Собор Спаса на Бору в Кремле. Рисунок 1790-х гг.
Когда был составлен этот комментарий? Судя по всему, не ранее 1356 г., поскольку содержит сведения о поставлении в ростовские епископы спасского архимандрита Иоанна и его смерти в 1356 г.[67] Автор комментария трудился в Кремле, так как Данилов монастырь, расположенный на правом берегу Москвы-реки, был для него «за рекою». Пытаясь выяснить подробности начальной истории обители, он расспрашивал знающих людей (об этом говорит фраза: «глаголють же неции отъ древнихъ старець»). На основе этих фактов В. А. Кучкин предположил, что данный текст был составлен в конце 1350-х годов по припоминаниям лиц, живших еще в эпоху Даниила и бывших очевидцами закладки Данилова монастыря[68].
Однако в данном случае историк пренебрег очень важным правилом – необходимостью приводить цитаты полностью, а не в усеченном виде. Из окончания статьи 1330 г. Рогожского летописца легко определить время ее написания: «Онъ, христолюбивыи князь (Иван Калита. – Авт.), благо основание положи, сице и дети его и внучата и правнучата по тому же ходяще и тако же творяще ту же мъзду и славу приемлютъ, благаго бо корени и отрасли благородни суще»[69].
Правнуками Ивана Калиты являлись великий князь Василий I и его братья, а следовательно, время создания записи следует отодвинуть с середины XIV в. по крайней мере к рубежу XIV–XV вв. Поскольку аналогичный Рогожскому летописцу рассказ читался и в Троицкой летописи, время его создания можно установить довольно точно – впервые он появляется в своде 1408 г. митрополита Киприана. К этому моменту со времени кончины князя Даниила прошло больше столетия и понятно, что современников основания Данилова монастыря уже не было в живых.
Как видим, современные Даниилу источники ничего не говорят о ранней истории Данилова монастыря. Об этом становится известным из рассказов гораздо более позднего времени, не отличающихся большой определенностью и точностью.
Вопросы вызывает и факт наличия архимандритии в Даниловом монастыре. Выясняется, что он был не рядовым монастырем, а являлся резиденцией московских архимандритов, то есть выборных глав московских настоятелей монастырей, выполнявших функции митрополичьих наместников. Статус архимандрита требовал от носителя этого звания ежедневного тесного общения с другими городскими храмами. Но Данилов монастырь располагался далеко за пределами тогдашнего города и, более того, был отделен от него такой крупной водной преградой, как Москва-река. Постоянных мостов через нее в XIII–XIV вв. не существовало, а во время ледохода, ледостава или паводка связь обители с городом должна была прерываться.
Следует указать еще на одно обстоятельство. Московские монастыри имели, помимо прочего, и оборонительные функции. Если взглянуть на карту Москвы XIV в., то увидим ее окруженной кольцом пригородных монастырей, игравших роль военных форпостов. Сами по себе они не имели серьезного оборонительного значения, но могли предупредить горожан о внезапном вражеском набеге и дать им возможность укрыться за кремлевскими стенами. При этом каждый из монастырей находился в зоне прямой видимости двух соседних, в результате чего противник не мог подойти к городу незамеченным. Но в XIV в. кольцо московских монастырей не являлось замкнутым – незащищенной оставалась территория позднейшего Замоскворечья, поскольку Москва-река сама по себе являлась серьезным защитным рубежом. Лишь в XVI в. после строительства здесь укреплений Андреевского, Донского и Данилова монастырей это кольцо было замкнуто. Отсюда существование в XIII в. одиноко стоящего Данилова монастыря, да к тому же расположенного в Замоскворечье – со стороны Орды и Рязани, наиболее опасной в военном отношении, представляется крайне маловероятным.
Необходимо вновь обратиться к рассказу Рогожского летописца: «Князь Данило Александровичь сиа архимандритию имеяше оу святаго Данила за рекою…»[70] Ключевое слово здесь – «за рекою». Но какую из них имел в виду летописец, сидевший в Кремле, – Москву-реку или впадающую в нее Неглинную, ныне спрятанную под землей?
Князь Даниил Московский и строительство в Москве. Современная миниатюра
Выяснить данное обстоятельство позволяет один из рассказов, бытовавших среди братии Новоспасского монастыря и зафиксированный известным историком Москвы И. М. Снегиревым (1793–1868). Собирая сведения по истории монастыря и предшествовавших ему обителях, он упоминает о предании, согласно которому дубовая церковь, сооруженная князем Даниилом, стояла на месте Букаловой хижины, на бору, между черторыем, или оврагом, и болотом[71].
Топография средневековой Москвы изучена сравнительно неплохо. Известно, что Черторьем, или Чертольем, называлась местность к западу от Кремля, отделенная от него Неглинной и получившая название от ручья Черторыя. Впервые в летописи она упоминается с 1365 г.[72] Ручей Черторый, впадавший в Москву-реку приблизительно в районе современного храма Христа Спасителя, начинался в Козихинском болоте, занимавшем обширный участок в районе Малой Бронной улицы и Козихинских переулков. Еще одно Козье болото находилось в районе Пречистенки, на месте Власьевских переулков, где под 1508 г. летописью упоминается церковь Благовещенья «на Козье болотце»[73]. Под 1488 г. летописец фиксирует еще одно значительное болото, занимавшее местность на левом берегу Москвы-реки, в районе Мокринского переулка [74].
Тем самым оказывается, что резиденция московского архимандрита находилась в Чертолье, в относительной близости с Кремлем, и отделялась от него неширокой речкой Неглинной, которую легко было пересечь в любое время года.
Имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют выяснить название этого древнейшего монастыря. Русские летописи, рассказывая о гибели в 1318 г. в Орде тверского князя Михаила Ярославича, сообщают, что его тело взял Юрий Данилович Московский «и довезше Москвы и положиша его въ церкви святаго великого Спаса в манастыри»[75].
Как видим, древнейший московский монастырь находился в Чертолье, на левом берегу Москвы-реки, приблизительно в районе современного храма Христа Спасителя, носил название Спасского и не имел ничего общего с одноименной обителью, основанной Иваном Калитой в 1330 г.
Но почему архимандрития была позднее переведена в кремлевский монастырь Спаса на Бору? Виной тому стал большой пожар, случившийся в Москве в 1365 г. Описание его сохранилось во многих летописях XV–XVI вв. Он начался в разгар летней жары, когда стояла засуха, было мало воды, а на город неожиданно налетел шквальный ветер. «И тако въ единъ часъ или въ два часа весь градъ безъ останка погоре», – записал тверской летописец. И добавлял: «Такова же пожара преже того не бывало, то ти словеть великы пожаръ, еже отъ всех святыхъ»[76].
«Всех святых» – название церкви. Но в Москве XIV в. было два храма с этим посвящением: один располагался на Кулишках, другой находился в Чертолье. Какой имелся в виду? Ответ дает московский летописный свод конца XV в., согласно которому пожар начался «от Всех Святых сверху от Черторьи, и погоре посад весь и Кремль и Заречье»[77]. Именно здесь, в Чертолье, располагался Спасский монастырь, который, будучи деревянным, сгорел без остатка. Очевидно, во время этого пожара была уничтожена и дубовая церковь, возведенная князем Даниилом, близ которой, по свидетельству Степенной книги, он нашел свой последний приют.
