Конечно, идеально, когда всё происходит именно так – натуральным, природным образом родов «нижним путём». Но все женщины разные, у каждой свои физиологические возможности и особенности здоровья.

Бывает, к сожалению, и так, что, несмотря на все намерения, азарт и желание женщины родить естественно, роды могут пойти совсем по другому сценарию – нездорово, негармонично, неприродно. Причин здесь много, причём львиная их доля, как ни странно, совсем не связана с состоянием здоровья. И вот тогда мы попадаем на территорию медицины.

Но даже если мы переходим в медицинские роды, это ещё не трагедия. Можно сделать «мягкое» кесарево, позволив женщине порожать, а ребёнку – получить все необходимые родовые гормоны, и только после этого уходить на операцию. Даже в таком компромиссном варианте женщина и ребёнок способны, пусть и в несколько урезанном виде, сыграть симфонию взрывного гормонального обмена, запускаемую в естественных родах, дающую новому человеку способность чувствовать и накрепко связывающую его с матерью.

Самое грустное и очень вредное – уйти в суровую медицину, включить капельницу с окситоцином, чтобы любой ценой (и прежде всего – ценой здоровья ребёнка) вытолкнуть его на свет. Причём увы: часто в медикаментозных родах всё заканчивается тем же кесаревым.

А теперь – моё мнение.

Если физиологичные роды не получаются, лучше сделать «мягкое» кесарево (когда плод пережил некоторое время схваток и получил какое-то количество положенных ему материнских гормонов), чем выгонять ребёнка на свет синтетическим окситоцином.

Знаю, что многим моя позиция кажется чересчур категоричной. Не раз спорила об этом с акушерками и докторами. И проверяла себя воображаемой ситуацией: если рожает моя дочь и роды не идут, что делать – капать окситоцин или уйти на кесарево?

Мой выбор – кесарево. Благо эта нехитрая медицинская манипуляция давным-давно отработана до мелочей, стала весьма оперативной (на практике – не более пяти минут с момента начала операции до извлечения ребёнка), в современном исполнении является относительно щадящей для здоровья, а в эстетическом плане почти незаметной. А уж если сравнивать «мягкое» кесарево с медикаментозными родами, то потенциальный вред первого и рядом не стоит с теми последствиями, которые могут наступить после искусственного окситоцина и прочих «прелестей» вторых.

На всякий случай ещё раз: речь идёт о «мягком» кесаревом. Не плановом, не экстренном, а «мягком». И даже такое кесарево, даже с учётом вышеописанного, ни в коем случае не должно стать произвольным выбором женщины, способной родить естественным образом.

Роды в натуральном исполнении – это здорово. Всех своих детей я родила в радости, любви и запредельном, выражаясь современным языком, кайфе от невероятного количества эндогенных наркотиков в виде гормонов счастья, которыми награждает нас природа в естественных родах. Этому же стараюсь научить других: рожать естественно и ничего не бояться.

А что это вообще такое – естественные роды?

Во-первых, следует чётко осознавать: происходящее за дверьми подавляющего большинства российских (и не только) роддомов родами в чистом виде не является. Чаще всего это химические и/или полостные вмешательства в организм беременной, имеющие целью отторжение/извлечение из матки более или менее сформированного и относительно физически (но и только!) готового к появлению на свет ребёнка.

Во-вторых, современные женщины рожать естественно в основном не хотят, а зачастую и не могут. Бесчувственно лежать на спине под ярким светом в окружении чужих людей в белых халатах, будучи при этом «хорошо рожающим зверем», невозможно!

А хорошо рожает именно та самая, настоящая, дикая самка, уснувшая в женщинах в условиях нынешнего социума. Моя главная задача – разбудить её в родах, чтобы они прошли легко и естественно.

За годы работы и более тысячи принятых родов я уловила два вида энергии, которые помогают легко рожать.

Первая – звериная. Когда в женщине сильно развито ощущение той самой самки. Она хорошо рожает, потому что в ней изначально присутствует подспудное, глубинное знание, как делать это правильно. Одной, даже если вокруг люди. Отключившись от социума, от реальности, полностью погрузившись в свой космос и никого туда не пуская. Слившись с природой, вернувшись к ней. Усыпив в себе Homo sapiens и воскресив сильного, свободного и легко рожающего зверя.

Вторая – духовная. Когда в женщине всё, казалось бы, выступает против естественных родов. Причин тому масса: развитый «мужской» ум, возраст, состояние здоровья и т. п. Но в ней есть внутренняя сила, способная вопреки всему сделать роды полностью гармоничными. Такая женщина настолько сильна духом, что может сознательным усилием перестать сопротивляться, отключить «мужскую» половину мозга. Заставить себя стать слабой, текучей, поддающейся лавине родового процесса (что, собственно, и является единственно правильным).

Но чаще всего женщины не чувствуют, как разбудить в себе звериную энергию, и не знают, как овладеть духовной.

И это два основных направления моего обучения.

После смерти мамы у меня возникло чувство, что я теперь вообще никому не нужна. Но это состояние неожиданно сыграло положительную роль в моём поступлении в ГИТИС. Тем более что я туда и не собиралась…

Мама умерла в начале мая, в последний месяц последнего, десятого, класса. Потом – выпускные экзамены, которые я прожила как в тумане, тем не менее получив полагающуюся по результатам отличной учёбы медаль. Не помню, что там говорила и как написала сочинение (которое для идущих на медаль являлось весьма ответственным испытанием; проверяли всё до последней запятой).

Так что школу я закончила, и в столь же сомнамбулическом состоянии предстала перед профессором ГИТИСа. Встреча эта, в свою очередь, произошла весьма нетривиальным образом.

Незадолго до ухода мамы я участвовала в конкурсе стихов, эдаком школьно-областном междусобойчике под устрашающим, но вполне обыденным в период развитого социализма названием «Родина, Партия, Революция!». От каждой школы полагалось представить три чтеца.

От нашей оказалось только два, третьего не хватало – то ли заболел, то ли ещё что. И меня, как начитанную и активную ученицу, отловили в школьном коридоре, приперев к стенке: «Знаешь наизусть какое-нибудь революционное стихотворение? Времени учить и репетировать нет, нужно прямо сейчас!» – «Извините, – говорю, – на эту тему ничем не располагаю». – «А хоть что-нибудь знаешь, вообще любое?»

Я отлично знала пушкинскую «Осень»: длинное, хорошо всем знакомое «Унылая пора, очей очарованье…». Любила, чувствовала целиком, до буквы – потому что ну вот моё это, от и до.

Первые строки сего эпохального (по меньшей мере для меня) произведения звучат, как известно, следующим образом: «Октябрь уж наступил – уж роща отряхает последние листы с нагих своих ветвей». Как только начала, мне сразу же заявили: «Ну вот, а говорила, не знаешь, – это же про месяц Великой Октябрьской социалистической революции! Всё, давай, дуй на конкурс».

И вот на конкурсе стихов «Родина, Партия, Революция!» читаю «Осень» Пушкина… Хотя, впрочем, чем не родина? Вполне! Прочла, ушла за кулисы (происходило всё в районном доме культуры одного подмосковного города). Через пару минут туда прибегает приглашённый в члены жюри мужчина с бородой, оказавшийся известным детским писателем. И начинает темпераментно восторгаться: «Да знаете, что вы талант? Понимаете, что вам нужно поступать в театральный? Вы совершенно уникальным, потрясающим образом читаете стихи!»

Безусловно, это было очень приятно – ничего такого я о себе тогда не думала (как, впрочем, и сейчас, но о моих актёрских способностях позже). А поступать в подобные заведения не предполагала тем более, потому что собиралась в мединститут. Но писатель настойчиво уверял меня, что это нужно сделать обязательно.

В итоге я вежливо его поблагодарила, не менее вежливо откланялась и уже на следующий день забыла, как о чём-то абсолютно несерьёзном: нужно заканчивать десятый класс. Потом слегла мама, стало уже ни до чего.