– Что, не нравится, когда тебя трогает настоящий мужчина? – Лицо Стаса дышало наглым возбуждением, рот был измазан Евиной красной помадой, бесцеремонная рука уверенно опустилась на грудь девушки.

– Нет! Пусти меня! – вскрикнула Ева.

– Дама же ясно сказала: «Нет!» – раздался незнакомый властный голос, и в эту секунду удар заставил Стаса выпустить добычу. Лишившись точки опоры, Ева потеряла равновесие. Чья-то сильная рука подхватила девушку, не дав упасть. Ева подняла голову: оценивающий взгляд холодных васильковых глаз разглядывал ее наряд.

Телефон назойливо подпрыгивал на прикроватной тумбочке. Наконец он соскользнул на пол, и вибрация прекратилась.

– Твою мать… Игнатьев, пять утра! – Никита Осадчий недовольно повернулся в постели.

– Кит, наконец-то! Я тебе пятнадцать сообщений отправил, а ты меня игноришь, – раздался из трубки жизнерадостный голос Валеры Игнатьева. – Ну не мог я ждать, пока у тебя настанет полдень. У меня офигенные новости.

– Ради которых ты будишь лучшего друга в долбаные пять утра?

– Именно. Расклад такой: Луневич продает свою долю.

– Какой Луневич? Какая еще доля? – сонно пробормотал Никита, но Игнатьева было не остановить.

– 49 % акций «Стрим.Ру» выставляются на продажу через три недели. Луневич сваливает на Кипр и избавляется от ненужных активов. Ты понимаешь, что это значит, Кит? Все, как мы мечтали еще в универе: общий бизнес, и никаких лишних людей у руля.

– А сам почему не выкупишь? Стал бы единоличным владельцем.

– А друг-миллиардер мне зачем? – рассмеялся Валера. – Да и потом, в прошлом месяце у меня было достаточно мелких расходов. Яхту купил. Вторую. Так что, Осадчий, пакуй чемоданы и вали из своего Сан-Франциско в наш славный город-герой. Ты вообще сколько времени дома не был? Даже на мою свадьбу не соизволил прилететь, друг называется.

– Да ты развелся через три месяца, толку-то…

– Давай так: приезжаешь на две недели, смотришь, как мы работаем, вдохновляешься родными местами. Не понравится – я настаивать не буду. Найду кому продать или сэкономлю на завтраках и сам куплю.

– Валя, у меня и здесь дел полно. Я даже не знаю…

– Это значит «да»? – с надеждой спросил Игнатьев.

– Это значит «подумаю». И еще «не смей звонить мне в такую рань».

– Я учту, – бодро расхохотался Валера. – До связи! И брату привет!

С весельчаком и гедонистом Валей Игнатьевым Никита был знаком еще со школы. Никто не понимал, как эти двое могли стать лучшими друзьями: Валера вечно влипал в неприятности, а Никита считался воплощением надежности. Пока Валя прятал сигареты по карманам, подделывал подписи в дневнике и главной своей целью ставил поцеловать всех девочек в классе, Кит привез из Кейптауна диплом олимпиады по информатике, заработал на свою первую приставку и пригласил на свидание самую популярную девочку школы (кстати, она согласилась).

Трагедия изменила все. Валера был первым человеком, кому Никита позвонил в тот день. И, если бы не его поддержка, неизвестно, что произошло бы с семьей Осадчих. В свой шестнадцатый день рождения Никита стал гораздо старше, чем должен был. Казалось, внезапно свалившийся груз ответственности должен был обездвижить его, заставить отказаться от любых планов и желаний. Но случилось ровно наоборот. Никита налег на английский и программирование. Уже в 22 года парня хотели видеть своим сотрудником три пусть и небольшие, но подающие надежды компании Кремниевой долины. В 25 лет Осадчий, резидент Сан-Франциско, основал Soft Powers и, вопреки насмешкам и перешептываниям хейтеров, быстро заработал первый миллион. С тех пор прошло десять лет. Сегодня 35-летний Никита, загадочный миллиардер из Восточной Европы и обладатель убийственно синих глаз, был самым завидным холостяком Долины.

Рабочий день в деловом центре Сан-Франциско, известном как Западная Wall Street, начинался в 8:00. Кэролайн Стоун, амбициозная брюнетка с модной стрижкой, дожидалась босса в офисе Soft Powers на последнем, сорок восьмом этаже небоскреба Transamerica. Кэролайн жилось непросто: уже второй год она настойчиво соблазняла шефа, но без малейшего намека на успех.

Ровно в 8:00 Никита Осадчий, неизменный в своей пунктуальности, зашел в свой кабинет, заканчивая телефонный разговор. Вообще-то статус и масштаб Никиты – в его компании работали почти 350 тысяч человек – позволяли ему появляться в офисе раз в год, со вкусом прожигая жизнь на пляжах Кабо-Сан-Лукас, как, собственно, и делали некоторые его конкуренты в индустрии. Но перфекционизм Осадчего никогда бы такого не позволил. Вежливо, но отстраненно он кивнул терпеливо ожидавшей его Кэролайн.

– Доброе утро, Ник! Через час за вами заедет машина из отеля Four Seasons. Все готово к съемке для журнала GQ, – ослепительно улыбнулась девушка. Как личному ассистенту, ей часто приходилось сопровождать босса на интервью и фотосессии.

– Вот черт, напрочь забыл. Игнатьев все утро перевернул с ног на голову.

– С ног на голову? – недоуменно переспросила Кэролайн.

– Неважно. Через час буду готов.

Белая Tesla с тонированными окнами бесшумно ехала по Калифорния-стрит, и Никите было о чем подумать. Два месяца назад его компания презентовала новый смартфон Alpha Power. Продажи взлетели до небес, внимание журналистов было приковано к самому модному гаджету сезона и его создателю. Осадчего буквально атаковали просьбами об интервью. Фотосессия для GQ была уже третьей за этот месяц. Одинаковые вопросы репортеров изрядно приелись, да и мог ли он дать честные ответы? Было бы забавно: «Что вы почувствовали, когда обошли по продажам Pear Incorporated?» – «Смертельную, блять, усталость». «Почему закончился ваш роман с актрисой Элис Платт?» – «Он и не начинался. Этот спектакль от начала и до конца придумала PR-служба ради наших рейтингов». «Почему вы никогда не рассказываете о прошлом?» – «Слишком страшно вспоминать».

Звонок Игнатьева пробудил в памяти все то, что Никита старательно гнал от себя почти двадцать лет. День рождения, звуки сирен, крики брата…

Кэролайн нетерпеливо поглядывала на часы: шел второй час фотосессии, и до встречи Никиты с Алексом Уайтом, вице-президентом Soft Powers, оставалось все меньше времени. В любой другой момент девушка аккуратно поторопила бы босса, зная его нелюбовь к опозданиям. Но глядя на мускулистую спину Никиты, обтянутую белоснежной, наглаженной рубашкой от Dior, Кэролайн забыла о времени. Дерзко закатанные рукава обнажали загорелые руки. Две верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, давая волю фантазии. Ровная двухдневная щетина подчеркивала скулы и аристократичную геометрию челюсти. Единственным изъяном на этом почти идеально вылепленном лице, напоминающем Джеймса Дина в лучшие годы, был небольшой шрам слева на верхней губе. Как ни странно, он лишь добавлял Никите притягательности, заставляя тысячи женщин представлять, каково это – коснуться его. На фоне бархатных интерьеров отеля синие глаза Осадчего становились темными и опасными, как море перед штормом. Прикусив губу, Кэролайн представила, что запускает руку в его темно-каштановые волосы, нарочито небрежно уложенные стилистом, проводит пальцами по шее, опускается под рубашку…

– Мистер Осадчий, предлагаю добавить в нашу съемку больше страсти. Это понравится читателям, – хищно улыбаясь, промурлыкала рыжеволосая Рэйчел Вудс, стилист GQ. Ее наманикюренные пальцы нагло расстегнули еще несколько пуговиц, обнажив атлетичный торс Никиты. Кэролайн захотелось немедленно выцарапать глаза этой рыжеволосой дряни.

Никита кивнул и натянуто улыбнулся в камеру. Происходящее не доставляло ему совершенно никакого удовольствия. Все жесты были выученными, отрепетированными, до смерти наскучившими. Десять костюмов, висевших на вешалке, смотрелись на нем одинаково идеально. Чернильная пара от Armani сочеталась с цветом глаз. В клетчатой тройке Gucci из мягкого твида он выглядел как настоящий английский джентльмен. Элегантный черный смокинг от Tom Ford подчеркивал талию и, в сочетании с запонками из белого золота и шелковым платком, делал из Осадчего нового Джеймса Бонда – ни больше ни меньше.