– И я должен купить тебе его? Ок, сделаю, раз обещал.

– Нет, ты не понял. Это тебе. Я остаюсь.

В комнате повисла внезапная тишина.

– Почему? Ты же так хотел домой, – недоуменно, почти растерянно смотрел на гору десятицентовиков и мятых долларов Никита.

– Потому что ты мой брат. Прости, что я только сейчас это понял.

Никита крепко обнял Игоря и в тот момент почувствовал, что все будет хорошо.

– Игореша, задувай свечи! – Ольга Осадчая торжественно подвела сына к именинному торту, который испекла накануне. Большая цифра пять, выложенная шоколадом и малиной, утопала в белом сливочном креме.

– Становитесь ближе, фотографирую! Никита, Валера, давайте сюда, торт ждать не будет, – улыбнулся Андрей Осадчий, и сеточка озорных морщинок показалась в уголках синих глаз.

– Уже идем. – Двое закадычных друзей ввалились в комнату, полную детей. – Ну-ка, именинник, залезай на плечи!

– Подождите, у нас важное дело! – перебила Ольга с притворной суровостью. – Сынок, загадывай желание.

Игорь, чувствуя важность момента, набрал полные щеки воздуха, изо всех сил сжал маленькие кулачки и торжественно задул пять свечей. Никита тут же схватил его под мышки и подбросил в воздух. Отец успел поймать этот момент на фотографии: довольно хохочущий Никита и пищащий от неожиданности Игорь с по-хулигански разметавшимися волосами.

Еще несколько щелчков фотоаппарата, и все начали усаживаться за стол. Только Игорь, не в силах сдержать эмоций от подарка – радиоуправляемого вертолета, – носился по комнате кругами.

– Мммммм, торт просто вкуснятина… – двухметровый Андрей Осадчий притянул к себе жену и легко поцеловал в губы, та смущенно покраснела.

– Ой, опять эти телячьи нежности, – вздохнул Никита, наигранно высунул язык и скривился, словно его тошнит.

– Что еще за полиция нравов? – закатил глаза Андрей Осадчий. – Лучше помоги брату разобраться с вертолетом.

– Ладно-ладно, я понял. Мелкий, неси сюда игрушку.

– Тетя Оля, а можно добавку? – промычал Валера, измазанный до ушей сливками и шоколадом.

– Ты ж еще не доел, – ткнул друга Никита.

– Он у нас мальчик запасливый, – в голосе Михаила Игнатьева послышалась шутливая гордость.

– Поднимите руки, кому еще торта. Миша, ты… – Внезапный звон стекла прервал Ольгу.

Игрушечный вертолет со всего размаху ударился в сервант с хрустальными бокалами. Посуда полетела вниз, а вместе с ней и фотография в деревянной рамке.

– Ой, бля, – тихонько сказал Никита.

– Мам, я нечаянно… – Игорек растерянно смотрел на осколки.

– Ничего страшного, это же просто посуда. Я сейчас уберу.

– Я помогу. – Никита присел на корточки, собирая кусочки стекла. – Рамку надо будет поменять. Хорошая же фотка.

Со снимка, сделанного на крыльце роддома, растроганно смотрели мама и папа Осадчие, а старший сын с гордостью и волнением держал сверток, перевязанный голубой ленточкой. Увы, фотография в светлой рамке не выдержала падения с высоты. По стеклу расползлась огромная трещина, разделившая снимок пополам. Никита аккуратно достал его и как ни в чем не бывало выбросил осколки в ведро.

…Поздним августовским вечером, не в силах заснуть, Игорь забрался по лесенке на верхний ярус кровати к брату.

– Что, устал сегодня? – спросил Никита, взъерошив волосы мелкому.

– Немножко… А круто мы в полку врезались, да? И мама даже не ругалась.

– Круто, круто.

– А видел, как я свечи задул? С первого раза!

– Клево! Что хоть загадал?

– Низя говорить. А то не сбудется.

Игорь немного подумал, а потом все же сказал:

– Я загадал, чтобы я, ты, мама и папа всегда были вместе.

Тишину кладбища нарушал звук начищенных кожаных ботинок, скрипящих по снегу. Никита не сразу нашел нужное место. Полчаса он в растерянности бродил среди старых оград, пока не увидел знакомое надгробие. Иней блестел на черном мраморе в лучах зимнего солнца.

– Здравствуй, папа. Здравствуй, мама. Простите, что так долго не приходил…

Осадчий бережно положил на плиту букет бордовых роз. Снежинки медленно опустились на хрупкие лепестки, словно драгоценные камни на бархат. Рукой в черной перчатке Никита провел по памятнику, и лица родителей проступили из-под слоя инея. «Любимые Андрей и Ольга, наша боль не закончится никогда», – сверкнула серебряная надпись под портретами.

– У меня все хорошо. Игорь уже совсем взрослый, университет оканчивает, и не какой-нибудь, а Беркли. Жаль, вы этого не увидели. А я… говорят, воплотил американскую мечту, – горько улыбнулся Никита. – Заработал столько денег, что хватит и мне, и Игорю на несколько жизней. Наверное, вы бы мной гордились…

Лица родителей, казалось, смотрели на него с грустью.

– Я помню, мам, ты хотела много внуков, но тут у Игоря больше шансов вас порадовать. Мою холостяцкую жизнь вы бы вряд ли одобрили… Обещаю, как только у меня появится кто-то важный – я расскажу.

В этот момент в ветках сосны, склонившейся над памятником, раздался треск, и комок снега прямо с верхушки соскользнул Никите за шиворот.

– Ч-черт! – вырвалось у Осадчего. – Это вы в меня снежками кидаетесь? Я что-то не так сказал?

Но ответа Никита, конечно же, не услышал.

Еще некоторое время он сидел и смотрел, как медленно замерзают розы, покрываясь прозрачной ледяной корочкой. Плавно спускались сумерки.

– Я, наверное, пойду, – неуверенно произнес Никита.

Повернувшись и сделав пару шагов, он вдруг остановился, поняв, что самого главного так и не сказал.

– Простите меня. Это я во всем виноват. Я ужасный сын. И брат тоже никчемный. Если бы я только знал!.. Так скучаю по вам… Черт возьми, мне не хватает вас каждый день этой долбаной жизни! Я бы отдал все свои деньги, компании, дома, – все, что у меня есть, лишь бы вы были живы!

Никита сел на землю, в отчаянии обхватив голову руками, и безутешно расплакался.

Впервые за девятнадцать лет.

Двери лифта открылись, и Артем Ратмистров ослепительно улыбнулся встречавшей его девушке-эйчару, словно копил обаяние все двенадцать этажей, пока поднимался в редакцию, чтобы теперь включить рубильник на полную. Артем прекрасно знал: он не был красавцем в общепринятом смысле, и чертам его лица не хватало утонченной симметрии, но природный магнетизм и отточенное за сорок лет умение подать себя с лихвой это компенсировали. Прибавьте сюда волнующий огонь ярко-зеленых глаз, идеально уложенную бороду оттенка меди с вкраплениями серебра, любовь к пошитым на заказ рубашкам, – и вы поймете, почему юная эйчар завороженно смотрела на крепкую фигуру мужчины.

Проходя по редакции, Артем успел подмигнуть паре симпатичных маркетологинь и сделать комплименты зардевшимся от удовольствия дизайнеркам, щедро распыляя свое очарование, словно добросовестный фермер – удобрения в надежде на богатый урожай. Последние пятнадцать лет Ратмистров занимался медицинским оборудованием и, надо сказать, весьма успешно. Сегодняшнее интервью с журналисткой «Стрим. Ру» обещало быть достаточно протокольным, но Артем не стал упускать возможность прорекламировать свой бизнес – а заодно и себя.

– …Вы же понимаете, что не все больницы могут купить ваши томографы? Да, они самые точные, но стоят слишком дорого. – Ева Воронецкая пристально смотрела на собеседника.

– Цена высокая, не буду отрицать, – спокойно ответил Ратмистров, но его косматые, живущие своей жизнью пшенично-медные брови удивленно взметнулись вверх. – Прямо сейчас мы делаем все, что можем. Вчера я встречался с новым министром здравоохранения. Кстати, весьма толковый, в отличие от предыдущего. И за это нужно благодарить вас, Ева.

Артем сделал театральную паузу, ожидая, что девушка как минимум смутится, а как максимум начнет соблазнительно, томно хлопать ресницами, – обычная реакция на его невинный флирт. Но ни того, ни другого не произошло. Ева как ни в чем не бывало продолжила: