Еще раз: как мы зовем это учение?
Мы зовем его учением о том, что зависит и что не зависит от нас.
Что же зависит от нас?
Наши взгляды, наши желания, наши склонности, наша неприязнь и отвращение. В целом все наши внутренние способности.
А что же не зависит от нас?
Тело, богатство, репутация, солидное общественное положение. Все то, что не является нашими внутренними способностями.
Чем характеризуется то, что зависит от нас?
Зависящее от нас свободно по своей природе: ничто не может остановить его или воспрепятствовать ему.
Каково другое наименование того, что не зависит от нас?
Независящее от нас так же называется «безразличным»12.
Почему?
Потому что безразличное не является ни настоящим добром, ни настоящим злом.
Что происходит с тем, кто оценивает безразличное критериями добра и зла?
Такой человек повсюду натыкается на препятствия. Он страдает и беспокоится. Он жалуется на все и вся.
Разве не страдает он от еще большего зла?
Он раб своих желаний и страхов.
Каково состояние души человека, познавшего на практике то, что не зависящее от нас безразлично?
Такой человек свободен. Никто не может заставить его делать то, чего он не хочет, или помешать ему сделать то, что он хочет. У него нет поводов жаловаться на все и вся.
Разве, например, болезни, тюрьмы и бедность не уменьшают мою свободу?
Внешние факторы могут ограничить свободу моего тела и моих движений. Но они не помеха для моей воли до тех пор, пока навязчивая дурость безрассудно не заставит меня хотеть того, что не зависит от меня.
Разве учение Эпикура является достаточным для того, чтобы практиковать его на протяжении всей жизни?
Его учения достаточно, если я имею необходимые для жизни вещи и хорошее здоровье. Возвращая меня к радости, это учение делает меня равным животным, которые не придумывают сами для себя воображаемых забот и бед. Но, вопреки всему, это учение перестает быть достаточным, когда кто-либо обременен болезнями и голодом.
Достаточно ли этого учения в социальной жизни?
Применительно к социальной жизни это учение может быть удовлетворительным, поскольку оно освобождает меня от всех тиранов, которые имеют власть только над тем, что не зависит от меня.
При каких социальных обстоятельствах это учение перестает быть достаточным?
Оно перестает быть таковым лишь в том случае, если тиран может лишить меня хлеба, убить меня или ранить мое тело.
Кого ты называешь «тираном»?
Я зову тираном кого угодно, кто, воздействуя на безразличные вещи, такие как мое богатство или тело, пытается воздействовать и на мою волю. Я зову тираном каждого, кто пытается изменить состояние моей души средствами, отличными от тех, которые являются не чем иным, как разумным убеждением.
Нет ли индивидуалистов, которым достаточно лишь одного учения Эпикура?
Что бы ни произошло со мной в настоящем, я все равно остаюсь в неведении относительно будущего. Я не знаю, ждет ли меня некое великое потрясение, что обесценит для меня учение Эпикура. Следовательно, я должен, начиная с того момента, как я постиг эпикурейскую мудрость, продолжать работать над собой дальше, укрепляя себя до тех пор, пока не достигну стоической неуязвимости.
Как мне жить в спокойствии?
Чтобы жить в спокойствии, мне следует жить тихо и скромно, как Эпикур, располагая при этом духом Эпиктета.
Полезно ли для достижения совершенства следовать образу жизни Сократа, Иисуса или Эпиктета?
Нет, это плохая идея.
Почему?
Потому что первостепенную важность имеет именно моя гармония, которую достигаю я, а не чья-либо еще.
Какие виды обязанностей существуют?
Существуют два вида обязанностей: универсальные и личные.
Что ты называешь универсальными обязанностями?
Я зову универсальными обязанностями те, которые возложены на любого мудрого человека.
Что тогда ты называешь личными обязанностями?
Под личными обязанностями я подразумеваю те, которые возложены на меня лично.
Существуют ли личные обязанности?
Они существуют. Я конкретный человек, находящий самого себя в конкретных ситуациях и условиях.
Я обладаю определенной физической и интеллектуальной силой, а также бóльшим или меньшим богатством. У меня есть прошлое, чтобы продолжать свой путь. Я должен сражаться против враждебной мне участи или следовать дружественной.
Проведи различие между универсальными и личными обязанностями простым обозначением.
Без каких-либо исключений, универсальные обязанности — это обязанности воздержанности. Почти все обязанности, связанные с действиями, — личные. Даже в тех редких случаях, когда действие навязывается другим, оно все равно будет нести на себе отпечаток своего изначального исполнителя как особую подпись морального художника13.
Может ли личная обязанность противоречить универсальной обязанности?
Нет. Это как цветок, который способен расти только на стебле14.
Являются ли мои обязанности такими же, как и обязанности Сократа, Иисуса или Эпиктета?
Они не должны быть таковыми, если я не веду апостольский образ жизни.
Кто будет учить меня моим личным и универсальным обязанностям?
Моя совесть.
Как она научит меня моим универсальным обязанностям?
Посредством указаний на то, что мне следует ожидать от каждого мудреца.
Как она научит меня моим личным обязанностям?
Посредством указаний на то, что мне следует требовать от самого себя.
Есть ли сложные обязанности?
Для мудрого человека сложных обязанностей не бывает.
Перед тем как начать постигать мудрость, могут ли идеи Сократа, Иисуса и Эпиктета быть полезны для меня в трудную минуту?
Они могут быть полезны для меня, но я никогда не стал бы воспринимать этих великих индивидуалистов в качестве эталонов для подражания.
Как мне их воспринимать?
Я воспринимаю их как свидетелей. И хочу, чтобы они никогда не осуждали мои действия.
А что относительно серьезных и незначительных ошибок?
Любая ошибка, признанная таковой до ее совершения, является серьезной.
Чисто теоретически, могу ли я в своем суждении не проводить различия между серьезными и незначительными ошибками для того, чтобы судить о моей ситуации или о ситуациях других на пути к мудрости?
Могу.
Что я называю незначительной ошибкой?
Обычно незначительной ошибкой я называю ту ошибку, которую Эпиктет бы осудил, а Эпикур — нет.
Что я называю серьезной ошибкой?
Под серьезной ошибкой я понимаю ту, которая была бы осуждена даже Эпикуром при всей его снисходительности.
