– Она из приличной семьи! Это же позор! Если бы мой отец узнал, что я беременна, он бы… Я даже думать не хочу, что бы он сделал. Но у меня – вообще-то! – даже в таком возрасте хватало мозгов думать о последствиях. А у неё нет контроля фертильности – и она лезет трахаться с первым встречным. Я не понимаю, как так можно. И, кстати заметить, вот этот идиотизм они тоже называют «любовью»!

– По сюжету ей пятнадцать, у неё не может быть контроля фертильности.

В ответ на мою ехидную гримасу Син удивлённо спрашивает:

– А у тебя?..

– В двенадцать.

– Отец разрешил? – судя по тону, он уже смирился. – Я не совсем понимаю. То есть он всё же разрешал тебе заниматься сексом при условии, чтобы не было беременности?

Опешив, я возмущённо выпаливаю:

– Что?! Конечно, нет! То есть… Он бы меня убил! Это было так, на всякий случай.

– То есть ты с кем-то встречалась, и он не доверял тебе в этом вопросе?

– Нет! У меня была нормальная жизнь: школа, экзамены, выбор профессии, – мой тон всё больше сползает в раздражение. – Мне было не до того, чтобы думать про свидания и всякую такую чушь!

Син недоумевающе хлопает глазами.

– Тогда какой может быть «всякий случай», оправдывающий вмешательство в репродуктивную систему в столь юном возрасте? Это ведь… Ты уверена, что сейчас у тебя всё функционирует как положено?

– Уверена! – рявкаю я.

Должен же он понять, что я не хочу обсуждать эту тему! Такое ощущение, что я с каждым часом всё больше кажусь ему инвалидом: вот, уже не только с головой проблемы, но и с маткой. Впрочем, я сама не знаю, сто лет не была у врача. Но обсуждать подобные темы с Сином я точно не буду.

Он долго смотрит на меня, а затем неожиданно выдаёт:

– Ты боишься отца?

– Что? Нет… При чём тут это? То есть… С чего ты вообще это взял? – я хмыкаю легкомысленно, показывая, что эта тема совершенно глупая и даже абсурдная.

– Я вообще-то в курсе реакций твоего организма. Хотя и не всегда понимаю, что именно их вызывает. Но здесь вроде всё очевидно – мы говорим о твоём отце, и у тебя половина показателей зашкаливает.

– Это ничего не значит. Я нервная, у меня вечно что-то где-то зашкаливает.

– Хочешь сказать, у вас нормальные отношения?

– Ну, у нас всякое бывало, но он просто заботился обо мне, хотел, чтобы у меня была нормальная жизнь, а не… – я взмахиваю рукой в сторону экрана с застывшей Джульеттой. – Беременность от первого встречного!

В комнате повисает тишина – практически осязаемая, именно такая, которая значит, что я сказала что-то неправильное. Но что именно? Я испуганно смотрю на Сина – и почему мне кажется, что он прищурился как-то хищно?

– А это «заботился» случайно, не связано с тем, что теперь ты не хочешь, чтобы кто-либо ещё заботился о тебе?

– Ладно, не стоит драматизировать, – я смущённо улыбаюсь. – Да, у нас были кое-какие конфликты… Как у всех. Родители, дети… Идеологическое противостояние.

Син продолжает изучать меня, а я, чтобы избежать его взгляда, переключаю внимание на зажигалку и пачку, которые до сих пор сжимаю в пальцах, тщательно прикуриваю. Вечер явно не удался. Как и весь сегодняшний день.

– Может, хватит пялиться на меня? – Раздражённо указываю на экран. – Предлагаю досмотреть кино.

– Если тебе интересно, заканчивается всё свадьбой и рождением ребёнка.

– О, боги! Нужно официально запретить так уродовать классические сюжеты.

– Ты бы предпочла, чтобы они умерли?

При мысли об этом я не могу сдержать злорадной ухмылки.

– Вполне возможно. – Спохватываюсь. – Ну, ведь так было в оригинале.

– Очевидно, тебе больше нравится, когда романтические отношения заканчиваются смертью одного или обоих участников. Например, как во вчерашнем фильме.

Я неуверенно улыбаюсь, ожидая, что это шутка, но Син смотрит на меня серьёзно. Не придумав внятного ответа, пожимаю плечами. Но он не отводит взгляд.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему тебе было бы приятнее увидеть их смерть, чем счастливую свадьбу?

Иронично хмыкаю, но Син ждёт. Придётся ответить. Проклятье! Чувствуя себя под его взглядом будто на раскалённой сковородке, выпаливаю:

– Да потому что они ведут себя безрассудно! Подобное поведение должно быть наказано. Но все вокруг делают вид, что всё в порядке. И вообще, что это за родители, которые спокойно позволяют своим детям делать что угодно. Позволяют им продолжать всё это, устраивают свадьбу… Вместо того, чтобы… – я запинаюсь.

– Вместо чего?

Его настойчивость уже совершенно неприятна. Я неуверенно понижаю тон:

– Чтобы воспитывать их, как положено родителям.

В сознании раздаётся эхо: «Разве так я тебя воспитывал? Ты знаешь, как обращаются со шлюхами». Впиваюсь зубами в фильтр – но вдруг осознаю, что сигарета сломана посередине: это я неловко дёрнула пальцами. Что ж за такое, всё одно к одному…

Вжав несуразно-кривую сигарету в пепельницу, поднимаюсь с кресла.

– Извини. Просто эта тема раздражает. Лучше пойду спать. Извини, что испортила фильм. Какой-то неудачный день.

Да уж, глупо было рассчитывать на два хороших дня подряд. Может, завтра повезёт больше.

– Можно ещё вопрос? Откуда у тебя такая коллекция снотворного?

– У Джанки взломана доставка, он заказывает разные штуки в подпольных магазинах. Без рецепта. И со мной делится.

– Он мог бы заказать тебе несколько препаратов? Я запишу названия.

Я равнодушно пожимаю плечами. Очевидно, Син всё больше превращается в телохранителя без опции флирта.

– Если ты считаешь, что это нужно… Ладно, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Во сне это никогда не страшно, не стыдно, не больно. Наоборот, я сама хочу – чувствовать его прикосновения, выгибаться и раздвигать ноги самым похабным образом, двигаться навстречу, – ведь это приятнее всего, что я испытывала в жизни. Син проводит пальцами по моим губам, проникает внутрь, лаская язык, а другой рукой ведёт вниз, по груди, животу, и я поддаюсь жадно, нетерпеливо, требуя, чтобы он наконец-то вошёл. Прижимаюсь всем телом, хочу буквально обвиться, срастись, соединиться до предела, мгновение – и вот оно, потрясающее чувство наполненности… Лучше всего, что бывает в жизни. Я обнимаю его, прижимаю крепче, стону, не стесняясь показать, насколько мне хорошо. Несколько сильных толчков в глубине, и напряжение разливается покоем оргазма…

Который будит меня и выбрасывает в реальность. Где я просыпаюсь в одиночестве, а расслабленное удовольствие сменяется страхом, ведь Син в курсе происходящего с моим телом.

Ладно, Лета, дыши. Это всего лишь физиология. Обычное явление. Вряд ли он – в сознании эхом отдаётся страстный шёпот: «Син…» – придаст этому какое-то значение. Подумаешь! Его не интересуют подробности моих оргазмов, пока все показатели в пределах нормы. А что конкретно снилось, он узнать не может. Или может?! Вдруг я разговаривала? Произнесла его имя вслух? Непроизвольно прижимаю ладонь к губам. Боги милостивые… Да нет, вроде не должна…

Спустя полчаса уговоров, что всё в порядке, выхожу из спальни. На кухне Син пикает кнопками кофемашины.

– Как обычно?

– Что? – испуганно смотрю на него.

Голос-в-голове, подперев лицо ладонью, задумчиво изучает потолок: Полагаю, он имел в виду «Кончила как обычно? Или что-то особенное? Например, с моим участием?»

Син кивает на кофемашину.

– Кофе – как обычно?

– Да, пожалуйста.

Малодушно сбегаю в душ. Когда возвращаюсь, компанию чашке составляют тосты с сыром и коробка печений с предсказаниями. Опять он это делает! Но теперь, помимо обычного нежелания напрягать его, я осознаю ещё одну опасность – принять его поступки за что-то большее. За ухаживание. Я знаю, что могу скатиться в такие ожидания слишком легко.

Нет, нельзя поддаваться! У нас исключительно деловые отношения. Он всего лишь хочет быть «полезным» – по собственным соображениям, а не потому, что я ему нравлюсь.