Солнце безжалостно прорывалось в комнату сквозь тонкие льняные шторы. Дан натянул одеяло на голову в попытках спрятаться от настойчивого света. Заснуть снова не получалось, но и вставать разнеженное тело не спешило. Рука потянулась к телефону, валяющемуся возле подушки. Без пятнадцати девять. До будильника больше часа. После нескольких минут ворочания парень решил сдаться наступившему дню. Выбравшись из тёплых объятий постели, он начал поиски тапок. Дан пытался нащупать их не глядя, но ступни чувствовали лишь холодный пол. Достав из-под кровати один тапок, он задался вопросом, где же пара этого истоптанного бедолаги. Беглец оказался в двух метрах, прямо под невысоким занавешенным окном. Наконец-то обувшись, хозяин скромной однокомнатной квартирки открыл шторы. Вид родного города всегда помогал ему проснуться. Улицы были полны жизни. В окнах напротив семьи собирались на работу, какой-то бедолага нёсся на остановку, боясь пропустить свой автобус, а кто-то уже трудился в поте лица – хозяин продуктового с первого этажа сметал жухлую осеннюю листву с крыльца, готовясь встречать покупателей.

– Ненавижу утро, – сухо констатировал Дан.

Парень поплёлся на кухню. Доски под ногами протяжно скрипели, а в некоторых местах пол и вовсе вздулся, из-за чего Дан уже не раз спотыкался. Спустя один зевок и несколько потягиваний он уже стоял перед чайником. Палец привычным движением щёлкнул выключателем, и, пока закипает вода, Дан вяло берёт одну из двух стоящих на кухонной тумбе чашек и закидывает туда пакетик самого дешёвого чая. Спустя минуту увлекательнейшего рассматривания угла комнаты, где когда-то стоял холодильник, чайник начинает извергать клубы пара, и парень, не дожидаясь автоматического выключения, сам нажимает на кнопку и заливает чашку практически до краёв. Оставив слишком горячий чай, Дан идёт в душ, надеясь, что холодная вода поможет окончательно проснуться. Десять минут и взбодрившееся тело выглядит, а самое главное чувствует себя, полноценным человеком. Хватая остывший чай, Дан идёт к кровати и садится на незаправленную постель. Опасный манёвр, учитывая дрожащий в руках напиток, но сидеть на кровати явно было мягче, чем на единственном в квартире стуле, обивка которого давно продавилась. Парень отхлёбывает немного чая и в очередной раз задумывается над необходимостью этого ритуала. Противный горьковатый вкус не приносит никакого удовольствия, но каждый день он заваривает это пойло и стоически выпивает его до последней капли. Может пора уже отказаться от регулярного утреннего издевательства? Но если убрать традицию, с которой он начинает каждый свой день, под угрозой окажется весь миропорядок. Ему уже исполнилось двадцать лет, и всё это время он пил по утрам чёртов чай! Наверное, это единственная стабильность в его жизни, и без неё всё вокруг погрузится в хаос.

– Какая же хрень лезет в голову спросонья, – Дан ещё раз отпил из кружки и потянулся к телефону.

Разблокировав экран, он полез в свои заметки. На сегодняшний день у него было только одно дело, вся информация о котором вместилась в одну строчку – время и адрес. Последнюю треть чая Дан допил залпом. Неспешная рутина закончилась одеванием с сопутствующими муками выбора. Чёрная футболка или тёмно-синяя? Из нерваных остались только эти два варианта. Игривое настроение заставило выбрать синюю, под цвет залегших под глазами мешков. Раз уж сегодняшнее задание – сопровождение, стоит и ботинки почистить, тем более времени хватает. Жаль ветровку не получится привести в порядок, простой тряпкой здесь не справиться, нужна химчистка. Или смирение. Всё равно работа заставит ещё не раз проехаться спиной по траве, грязи, чьей-то крови. Может, хоть сегодня обойдётся.

Полностью одевшись, Дан вышел из квартиры. Замок долго не хотел закрываться, поэтому он несколько раз звучно пнул ногой дверь. Проржавевший механизм понимал только грубость. На громкие звуки из соседней квартиры выглянула пожилая женщина. Старушка поправила цветастый фартук, который слегка перекрутился на поясе, и, удовлетворившись своим видом, заговорила.

– Долго ты ещё будешь по ночам шарахаться? – за долгие годы соседства Дан привык к её недовольному голосу, который даже в разговоре с обожаемыми внуками отдавал брюзгливыми нотками.

– Да не шарахаюсь я! – дверь пришлось пнуть ещё раз, чтобы ключ наконец-то провернулся в скважине.

– То-то я каждую ночь просыпаюсь от того, что ты дверь избиваешь.

– Замок просто заедает, – Дан стыдливо отвёл взгляд.

– Так поменяй!

– Поменяю я, поменяю, – спорить сейчас совсем не хотелось.

– И вообще, зачем шляться так поздно? – женщина не унималась.

– Ну, вот вчера я за ужином ходил, – вчерашнее задание его настолько вымотало, что по возвращению домой он отсыпался до самой ночи, а после отдыха голод заставил его выбраться из своей берлоги в круглосуточный магазин на другом конце улицы.

– Совсем себе режим сбил, – пробурчала старуха. – Зайдёшь вечером ко мне.

– Зачем? – растерялся Дан.

– Я рагу приготовлю, хоть поешь нормально, – её голос оставался таким же недовольным.

– Не стоит…

– Цыц! Я как помру, что твоей бабке скажу? Что пожалела пару картофелин её беспризорнику? – и, не дожидаясь ответа, сгорбившаяся фигура скрылась у себя в квартире.

– Ладно, – сказал Дан уже в закрытую дверь.

Удивительная женщина. С самого детства она вызывала у парня смешанные эмоции. Он побаивался ворчливую соседку из-за её постоянной ругани по поводу и без повода, но стоило чему-то произойти, и Дан сразу же бежал к этой странной женщине, которая никогда не отказывала в помощи. Именно она помогала ему справляться с бабушкой, когда та в последние дни своей жизни впала в бред.

Мысли о вечернем рагу заставили живот урчать. Но ужин будет не скоро, а вот о завтраке придётся озаботиться самому. Дан шустро спустился по лестнице и вынырнул из подъезда. Родные улицы встретили его уже привычным шумом: семейная пара на первом этаже так громко выясняла отношения, что об их проблемах знал весь район; полутрезвый мужчина в табачной лавке отчитывал продавца за повышение цен на его любимые сигареты; а шайка бродячих собак решила облаять курящего в переулке дворника. Дан направился вниз по дороге, помахал рукой старичку, который большую часть дня проводил с газетой или книгой на своём балконе, аккуратно обошёл спящего посреди дороги гуляку и спустя несколько поворотов вышел к небольшой пекарне. Он осторожно зашёл внутрь, боясь, что треснутое стекло на входной двери не выдержит и малейшей грубости.

– Вы бы дверь починили, а то к вам заходить страшно, – сказал Дан стоящему за прилавком здоровяку.

– Раз такой пугливый, иди в другое место, – пробасил в ответ мужчина.

– Нет уж, такой дружелюбный сервис только здесь.

Оба рассмеялись. Дану показалось, что от раскатистого хохота задрожали стены, и он в очередной раз испугался за сохранность покорёженной двери. С каждым днём паутинка трещин расползалась всё дальше и дальше. По узору на изувеченной поверхности можно вести календарь – новый день, новая отметина.

– Серьёзно, замени стекло, оно же в любой момент развалится, – не унимался посетитель.

– Заменю, заменю, не переживай.

Дан вспомнил, как пять минут назад что-то похожее лепетал соседке, обещая починить замок, и понял, что эта дверь будет стоять здесь до последнего. Только когда стекло превратиться в груду осколков на пороге, владелец захудалой пекарни, который за неимением средств сам и продавал свой товар, начнёт что-то делать. В этом они с Даном действительно похожи.

– Чего у тебя есть свежего? – парень принялся с энтузиастом рассматривать витрины с выпечкой.

– Обижаешь! У меня всё сегодняшнее, – воскликнул продавец.

Дан вопросительно посмотрел на ушлого торговца. Верхний стеллаж был заставлен разнообразной сдобой, и, если большая часть изделий никак не выдавала свой зрелый возраст, то обветренная начинка на открытых пирогах вызывала подозрения. От них веяло прошлым днём.