– Ваше высочество, позвольте преставиться, личный распорядитель графа Готлиба, Жак Меро. Мне поручено организовать для вас променаж на этих двух прекрасных жеребцах. Наш конюх уже завершил все приготовления, поэтому вы можете принять участие в увеселительной прогулке по манежу, как только пожелаете.
– Благодарю вас, господин Меро, – кичливо задрав подбородок, ответил принц. – Уже не терпится оседлать этого игреневого красавчика. Надеюсь, он не строптив?
– Не извольте сомневаться, ваше высочество. Кони объезжены и послушны, – отрапортовал управляющий и пнул ногой сидящего к нему спиной кузнеца, давая понять, чтобы тот убирался прочь.
Кузнец медленно распрямился на нетвердых ногах и заплетающимся языком, сжёвывая слова, пробубнил:
– Всё готово, господин Меро, можно ехать.
Он обернулся, и Беата ужаснулась: перед ней стоял Дэйв Фрост, бывший подмастерье мастера Ларса Эклунда, её отца. Что с ним стало! С той поры, когда Беата видела его в последний раз, прошло всего несколько лет, и за это время он изменился до неузнаваемости: поросшее щетиной лицо сильно исхудало и осунулось, а из-под полей низко надвинутой на лоб кузнечной шляпы смотрели потускневшие глаза. Принцесса брезгливо поморщилась, увидев эту помятую фигуру с запущенным лицом.
– Уступи дорогу их высочеству, болван! – в гневе выругался на него Меро.
Дэйв, понурив голову и покачиваясь, отступил на пару шагов назад. Сердце Беаты сдавило от жалости при виде такой унизительной сцены. И хотя все эти годы она гнала прочь от себя любое напоминание о человеке, отрёкшемся от её отца и предавшем забвению их дружбу, всё же смотреть, в кого превратился когда-то близкий их семье друг, было нестерпимо больно. Беата в глубине души надеялась, что Дэйв узнает её, но он по-прежнему тупо таращился туманным взглядом в пустоту, оставаясь безучастным к происходящему вокруг.
– Ну раз всё готово, стало быть, по коням! – бойко объявил принц и, вставив правую ногу в стремя, ловко запрыгнул в седло.
А следом и принцесса Амелия в красном костюме наездницы лихо оседлала своего вороного голштинца. Беата с восхищением смотрела на то, как Ричард уверенно и красиво держит осанку, слегка покачиваясь в седле, и, как конь, чувствуя на себе опытного наездника, покорно повинуется его командам. Принцесса, заметив, что горничная не сводит глаз с её брата, приблизилась к нему вплотную и слегка притянула его к себе за рукав. Ричард завалился набок и Амелия стала что-то нашёптывать ему на ухо.
– Зачем тебе это? – спросил он, удивлённо взглянув на сестру.
– Будущим монархам следовало бы уяснить одно правило: долг платежом красен. Я спасла тебя от гнева матушки – ты обещал меня слушать. Так что изволь, – ответила принцесса.
Развернув коня, она обратилась к Беатрис:
– Ты можешь подойти поближе к манежу. Скажем, вон туда, – Амелия указала ей на безлюдное место, где густела намешанная копытами грязь. Очевидно, там конюх омывал лошадям ноги перед выгулом. Лужица растеклась за ограждением и внутри манежа. – Оттуда удобнее наблюдать за трюками, которые будет исполнять мой очаровательный братец. – Добавила принцесса.
– Благодарю, ваше высочество, я так и сделаю, – пообещала ничего не подозревающая Беата.
– О, нет, что ты, не благодари. Ты это заслужила, – молвила принцесса.
Как и прежде в её словах зазвенели те самые фальшивые нотки, но Беата под влиянием необъяснимой, влекущей силы, уже ничего не замечала. Всё её внимание было приковано к златокудрому наезднику в роскошной фетровой шляпе с пёстрым павлиньим пером. Ричард был одет в облегающий костюм из бордового бархата, со спины его накрывала чёрная накидка с изображением прыгающего льва, вышитого золотыми нитями. На каблуках надраенных до блеска кожаных сапог сверкали серебром шпоры для верховой езды, стянутые тренчиками. Беата не могла оторвать от принца зачарованных глаз. Она до сих пор не могла поверить в то, что ещё совсем недавно этот небесный красоты мальчик кружил её в танце, держа за руку. Принцесса ударила колючими шпорами по чёрным бокам своего голштинца, и тот стремительно рванул вперёд к распахнутым настежь воротам манежа. Принц огрел плетью бронзового ахалтекинца и не менее резво помчал вслед за сестрой. «Кажется, он снова посмотрел на меня. Что бы это значило? – подумала про себя Беата, следуя к тому месту, которое ей указала Амелия. – Неужели я и вправду ему нравлюсь? Неслучайно же Ричард сказал, что в этом платье я похожа на королевскую фрейлину. А как он божественно танцует! Разве с ним может кто-нибудь сравниться. Все городские мальчишки ужасно грубы и неотёсанны. Николас только и может гонять своих голубей по крышам, да рассказывать всякие небылицы. Каждый раз, когда я упоминаю о танцах, он начинает насмехаться надо мной. Питер ничего, кроме огорода и пекарни своей тётки, не видел и не знает. Такое благородное воспитание может быть только у настоящего принца. Только у него, у Ричарда».
Оказавшись в центре просторного манежа, брат с сестрой поравнялись и пришпорили своих коней. Затем по команде Лоренцо одновременно, рывком подняли их на дыбы. Видимо, желая превзойти сестру, принц слишком круто вздыбил своего ахалтекинца, так, что конь, пытаясь сохранить стойку, стал пятиться назад, опрокидывая всадника наземь. Толпа при этом издала испуганный возглас – того и гляди, наследник убьётся! Беата, завидев опасность, которая грозила её принцу, в ужасе прикрыла лицо ладонями. Но уже через мгновение Ричард, вернув устойчивое равновесие, выправил положение и приземлил коня. Тут же посыпались громкие овации. Убрав ладони, Беата увидела, как он по-прежнему крепко и уверенно держится в седле, раздавая поклоны направо и налево. Привстав на цыпочки у самого края лужицы, она захлопала в ладоши, провожая боготворящим взглядом лихого наездника. Лицо королевы излучало довольство и умиление, при этом граф не переставал ей что-то наговаривать на ухо. Преисполненная гордости за своих драгоценных чад, растроганная мать откликалась тем, что кивала своей венценосной головой и даже иногда склоняла её в сторону Готлиба, охотно поглощая потоки лести. А меж тем Ричард приступил к исполнению следующего упражнения. Он сменил своё положение в седле, усевшись спиной вперёд против движения коня, и упёрся руками в его мощный круп. Затем, сделав резкий оборот, подобно опытному вольтижёру, проворно спрыгнул на землю. И снова со всех сторон на него обрушились восторженные овации. В это же самое время Амелия, ожидая сигнала, приготовилась к исполнению конкура. В ярдах девяти-десяти от неё был расположен невысокий бревенчатый барьер, с обеих сторон обозначенный красными флажками. Лоренцо подал команду, ударив в медный колокол, и принцесса хлёстко ударила коня плетью. Тот, захрапев, рывком бросился от борта вперёд и с лёгкостью перемахнул через препятствие. Под шумное рукоплескание она совершила изящный соскок на землю с перебрасыванием правой ноги через шею коня. В том месте, где принцесса имела неосторожность спрыгнуть, земля была сильно изрыта копытами лошадей и кое-где свалялась комьями грязи. Амелия угодила ногой в один из таких комьев и тот, с жирным чавканьем разлетелся в стороны, забрызгав её короткие сапожки и обтягивающие бриджи. Ричард, заметив эдакую досадность, ехидно ухмыльнулся. Лицо сестры в один миг сделалось таким же красным, как и её запачканный костюм. Она снова запрыгнула в седло и оба наездника помчались по кругу рысью, друг за другом. Впереди скакала Амелия. Упражнение, которое она собиралась продемонстрировать на этот раз, называлось «Размах». Привстав в седле, она выпрямила правую ногу, подняла её до уровня пояса и плавно, до отказа отвела назад, при этом левую руку вытянула вперёд. Следом подгонял своего жеребца Ричард. Заметно снизив темп, он взгромоздился коленями на седло, а затем, в резком прыжке распрямив ноги, вытянулся в полный рост и расставил руки в стороны для обретения равновесия. Это был кульминационный момент всего представления. Зрители за такое виртуозное исполнение крайне рискованного трюка искупали принца в своих овациях и хвалебных возгласах. Принцесса оглянулась и поняла, что всеобщее ликование предназначалось не ей. Королева старательно скрывала внутреннее волнение, но чувство переполнявшей душу гордости за наследника престола выдавали её учащённое дыхание и вздымающийся волнами пышный бюст. Сердечко же Беаты трепетало в упоении, совсем, как в головокружительном танце, который подарил ей этот щедрый и благородный принц. Она воспринимала его успех, как свой собственный. «Он самый лучший! – восторгалась в мыслях наивная девочка-простолюдинка с городской окраины, не сводя с Ричарда влюблённых глаз. – Кто может с ним сравниться?» Поклонившись, наследник снова забрался в седло и медленным аллюром продолжил движение по кругу, наслаждаясь льющейся на него со всех сторон подобострастной похвалой. Амелия, раздражённая тем, что вся слава досталась её брату, резко пришпорила своего коня возле Беаты. Наблюдая, каким пылким взглядом горничная сопровождает Ричарда, она посмотрела вниз, где под копытами жирнела намешанная грязь и, хлестнув коня плетью, помчалась к нему рысью. Поравнявшись с принцем, Амелия опять поманила его пальцем и на скаку обронила какое-то слово. Принц украдкой метнул быстрый взгляд в сторону Беаты и тут же отвернулся. Она стояла, сжав на груди пальцы в кулачок и, затаив дыхание, смотрела на своего героя. Ричард кольнул шпорами жеребца и галопом припустил по кругу. Резко затормозив напротив служанки, он вдруг вздыбил коня и с размаху ударил его передними копытами по вязкой жиже. Жирная грязь, сочно чавкнув, фонтаном брызг разлетелась в стороны и липкими ошмётками хлестанула по лицу Беаты, заляпав снизу до верху подаренное ей платье. Она лишь вздрогнула от холодного шлепка, как от пощёчины, не успев понять, что произошло. Толпа, очевидно, приняла эту омерзительную выходку за повторение первого трюка и снова разразилась аплодисментами. Никто не обратил внимания на маленькую девочку, стоявшую за бревенчатым ограждением вольера, потому что конь Ричарда загораживал её от глаз зрителей. Принцесса медленно пересекла манеж и остановилась рядом с братом.
