Он на мгновение задумывается, явно испытывая неловкость.

— Я постоянно переезжал, когда был ребенком, — наконец отвечает он. — Много вещей украли.

— Ты переезжал со своей семьей?

— Приемными семьями. — Слова отрывистые, хриплые.

Я смягчаюсь.

— О, я этого не знала.

Он делает глоток пива.

— Большинство домов были переполнены. Дети дрались за игрушки, за внимание. Было легче не иметь за что драться или что у меня украли. Если в этом есть смысл. — Он пожимает плечами в своей фирменной манере. — Опрятность — это тоже привычка тех дней. Раньше у нас были неприятности, если мы не содержали комнату в чистоте.

— Посмотри-ка, — говорю я ему. — Ты видишь, что происходит?

— Что?

—У нас с тобой настоящий разговор.

— Блядь. Ты права. Иди сюда.

Райдер много не говорит, но когда он это делает — это значит многое. В этих двух словах — иди сюда — столько тепла. Его голубые глаза говорят мне, что мы закончили разговор.

Я подхожу и становлюсь в ногах кровати.

Он приподнимает бровь.

— Ты собираешься сесть?

— Ты этого хочешь?

— Да.

Мое сердце бешено колотится. Поскольку я не взяла с собой сумочку, я достаю телефон и удостоверение личности из заднего кармана и бросаю их на тумбочку. Затем я присоединяюсь к нему на матрасе и сажусь, скрестив ноги.

Мой взгляд переходит на черный экран телевизора.

— Так мы что-нибудь смотрим?

— Ты этого хочешь?

— Нет.

Он делает большой глоток пива. Я улыбаюсь, когда замечаю браслет на его запястье.

— Ты действительно не производишь впечатления человека, предпочитающего браслеты дружбы, — откровенно говорю я.

— Я и не предпочитаю.

— Поняла. Значит, это вина чрезмерно сентиментального лучшего друга.

— Сто процентов. Клянусь, этот чувак плачет на любом фильме с собакой. Я подумал, что у него будет нервный срыв, если я отрежу эту штуку. Хотя, теперь я вроде как привык к этому.

Райдер поворачивается, чтобы поставить свою бутылку на другую прикроватную тумбочку.

— Ты все еще испытываешь стресс? — Его голос хриплый.

— Очень сильный.

Я придвигаюсь к нему ближе. Я кладу руку ему на бедро.

Он смотрит на нее, потом на меня. Слегка удивленный.

— Моя рука на твоем бедре, — говорю я ему.

— Я заметил.

Он улыбается, и у меня перехватывает дыхание от этого зрелища.

Затем он хихикает.

— Мне нравится, как ты объявляешь о своем шаге. “Моя рука на твоем бедре”, — передразнивает он. — Знаешь, большинство людей просто сделали бы это, а затем подождали бы, сработает ли.

— Что я могу сказать? Я бунтарка.

— Понял. Итак, какой следующий шаг, бунтарка? — спрашивает он с несвойственной ему игривостью.

— Спроси меня, можешь ли ты поцеловать меня.

Его веки тяжелеют.

— Можно я тебя поцелую?

— Нет, — отвечаю я. — Мне это не интересно.

Он отрывисто смеется.

— Ха. Видишь, я сделала это только для того, чтобы рассмешить тебя.

— Что у тебя за навязчивая идея — смешить людей?

— Не людей. Только тебя. Иначе ты пугающий.

— Пугающий? — Его голос снова становится хриплым. — Тебе действительно страшно со мной?

— Иногда. Хотя и не в этом смысле, — спешу добавить я. — Я нервничаю, когда не знаю, о чем кто-то думает.

— Хочешь знать, о чем я думаю?

— Я почти уверена, что знаю, о чем сейчас ты думаешь.

Я провожу рукой по его бедру в медленной ласке.

— Да? И о чем же?

— Ты думаешь, что хочешь, чтобы я переместила руку примерно, ну, на пару сантиметров влево.

Он задумчиво кивает.

— И что потом?

— Тогда ты захочешь, чтобы я расстегнула молнию на твоих штанах. Как я справляюсь? Читаю твои мысли?

— Совершенно неправильно.

У меня от удивления отвисает челюсть.

— Правда? Это не то, о чем ты думаешь?

Он на дюйм приближается, и меня окружает его знакомый аромат. Древесный и мужской.

— Нет, я думаю, что хочу просунуть руку тебе под юбку и поиграть с твоей киской.

— О! - взвизгиваю я.

— Но сначала... — Его лицо близко к моему. Он так хорош собой, что у меня снова перехватывает дыхание. — Можно я тебя поцелую?

Я молча киваю, и его рот накрывает мой. Его поцелуи такие же захватывающие, какими я их помню. Медленные и дразнящие. Глубокие и одурманивающие. Его губы касаются моих, и каждый раз, когда я пытаюсь углубить поцелуй, он слегка отстраняется. Мое дыхание становится поверхностным. Следующее, что я помню, он сажает меня к себе на колени, так что я оказываюсь верхом на нем. Мои руки обвиваются вокруг его шеи. Его пальцы обнимают меня за талию, поглаживая там, где край моего тонкого свитера встречается с поясом джинсовой юбки. Он находит обнаженную кожу, и мое тело начинает шипеть.

На этот раз, когда я углубляю поцелуй, он позволяет мне. Он издает мягкий, рычащий звук из глубины своего горла, и это самая горячая вещь, которую я когда-либо слышала. Когда мой язык скользит по его языку, я осознаю, что мой телефон вибрирует.

— Уфф, — бормочу я. — Мне нужно это проверить.

— Нет, — бормочет он в ответ, кладет руку мне на щеку, чтобы поцеловать снова.

— Я должна. Майя в эти выходные едет на поезде до Манхэттена и обратно и пообещала, что напишет мне, когда будет возвращаться. Хочу убедиться, что она в порядке и вернулась домой.

Когда я наклоняюсь к тумбочке за телефоном, Райдер мучает меня, целуя в шею, зарываясь лицом в мою кожу. Я дрожу от того, как это приятно.

— Дай я просто отвечу ей... — Я замолкаю, когда вижу экран.

КЕЙС:

Хочешь потусоваться сегодня вечером?

— Забудь, — говорю я немного слишком быстро. — Это не она.

От Райдера не ускользает перемена в моем тоне.

— Да? Тогда кто?

— Кто-то другой.

Пока я пытаюсь убрат телефон, он смотрит на экран. Увидев уведомление, он издает низкий, издевательский смешок.

— Хмм. Может нам сказать ему?

— Не будь задницей. — Вздохнув, я откладываю телефон в сторону.

— Нет, может быть, нам стоит. — Его голос шелковистый. В нем слышны нотки провокации. — Давай расскажем ему, как ты оказалась у меня на коленях... — Он тянет меня обратно на упомянутые колени, затем прерывает мой удивленный писк еще одним страстным поцелуем. Он слегка приподнимает губы, его дыхание щекочет меня. — Давай расскажем ему, как сильно тебе нравится чувствовать мой язык у себя во рту.

— Кто сказал, что нравится? — У меня перехватывает дыхание, потому что его губы исследуют мои, его язык дразнит меня, доводя до забвения.

Он снова прерывает поцелуй. Теперь мы оба тяжело дышим.

— Тебе это нравится, — насмехается он.

— Тебе это тоже нравится, — поддразниваю я в ответ.

— Да, нравится, — рычит он, прежде чем наши губы соприкасаются.

Это самые жаркие поцелуи в моей жизни. Голодные и отчаявшиеся. И как раз в тот момент, когда я думаю, что мое сердце не может биться быстрее, его руки пробираются ко мне под свитер. Я ахаю, когда он снимает его через голову и бросает на чистый деревянный пол. Он смотрит на мой тонкий бюстгальтер, словно очарованный им. Мои соски торчат прямо сквозь едва заметный материал.

Райдер закусывает губу. Он протягивает руку и играет с контуром одного твердого бутона.

— Я хочу тебя обнаженной, — бормочет он.

— Тогда раздень меня.

Не говоря больше ни слова, он стягивает мой лифчик через голову. Он падает на пол вместе с моим свитером. Следующее, что я помню, я лежу на спине, а его руки на поясе моей юбки и трусиков. Он стаскивает их вниз по моим ногам. И тоже отбрасывает.

Я лежу обнаженная. Полностью в его власти. Ерзаю. Тем временем он остается полностью одетым, пока его глаза восхищаются моим телом.

— Что ты делаешь? — Слабо спрашиваю я. Мне не терпится, чтобы он что-нибудь сделал.

— Восполняю пробелы. Ты даже не представляешь, насколько ты невероятна.

Я сглатываю. Я начинаю чувствовать себя уязвимой под его пристальным изучением. Наконец, он смилостивился надо мной. Его большая умелая рука скользит вверх по моему животу, вдоль грудной клетки, обхватывает одну грудь. Удовольствие проносится по мне. Мои бедра слегка выгибаются, привлекая его взгляд между моих ног.