Как раз в это время группа солдат, за которой шли спорящие, подошла к месту расстрела. Практически никто не обратил на трупы внимания. Все прошли мимо. Только человек в галошах остановился. Потом подошёл к расстрелянному в белой рубашке и опустился перед ним на колени. Как ни странно, но бывший военный был ещё жив. Он что-то шептал наклонившемуся, по щеке, через шрам текла струйка крови. Рукой умирающий вцепился в рукав пальто. Второй рукой он снимал с себя через голову мешочек на шнурке, который явно собирался отдать наклонившемуся. Тут к месту расстрела подбежали люди, которых привела женщина, за которую вступился расстрелянный. Но как только они подошли и заслонили умирающего и склонившегося над ним человека, то сразу же отпрянули назад. На умирающем лежало пальто, рукав которого он так и не выпустил, а рядом стояли галоши. И больше никого…

Малинин встряхнул головой. Да. Фридрих смог удивить. Такой визуализации того, что он собственноручно записывал, он не ожидал. Впечатления были тягостные. Как и думы.

Кто был этот человек в белой рубашке со шрамом на лице?

Почему-то Малинин был уверен, что это очень важно. Что он как-то связан со всей этой историей. Но как? Почему Дагвард в своём сне подошёл к нему?

Из размышлений его вырвал вызов де Огюстье.

— Ржавая пропала!

— Что? Как⁈ — Малинин даже не понял сразу, что ему сказал Пушкин.

— Отправилась в Илоновку — это самая крупная колония укров на Марсе, — стал объяснять де Огюстье, — и пропала. Я там уже поднял на уши кого только можно. Ищем.

— Держите меня в курсе.

— Это всенепременно! — ответил де Огюстье и отключился.

И что её туда понесло? — подумал Малинин в очередной раз, но додумать мысль не успел, ибо сразу же после Пушкина позвонил Фридрих. Ему Малинин уже почти обрадовался.

Глаза были завязаны. Руки стянуты за спиной, а ноги в лодыжках. Сама она лежала в позе эмбриона на чём-то твёрдом и холодном.

Наверное пол. — подумала Анна, — И похоже, что меня вырубили из станера. Спецназ, твою мать… Старею, наверное.

Невесёлые мысли были прерваны чьими-то шагами. Шли несколько человек, судя по звуку шагов — мужчины. Анну довольно невежливо вздёрнули за воротник куртки и, шмякнув, посадили, прислонив к стене.

— Це вона! — прогнусил кто-то над головой тенорком профессионального ябедника. Почти сразу же кто-то снял повязку с глаз и сразу же в глаза ударил яркий свет. Кто-то светил фонариком, ослепляя. Анна невольно зажмурилась.

— Ты хто такая? — прозвучал голос за световым кругом.

— Фридрих, вы страшный человек. — произнёс Адмирал, раскуривая любимую трубку. — Зачем вы так волнуете моё сердце таким видео. Признаюсь, ваша визуализация произвела впечатление.

— Это не я! — замахал руками аспирант. — Я просто правильно составил исходящее задание Искусственному Интеллекту. Вы же знаете, многие у нас недолюбливают ИИ. Согласен, причины для этого были, но тем не менее!!! Надо не просто знать, надо уметь давать исходные данные, надо правильно составлять алгоритмы!!! Да и вообще — не надо наделять ИИ сверхразумом. Хотя многие и пытаются. По своей сути — это набор, конечно сложный набор, программ и алгоритмов для обработки больших объёмов данных. Да, человеческий мозг тоже занимается этим постоянно и, по большей части, на подсознательном уровне. И в итоге у человека возникает решение поставленной задачи. Только на это решение могут оказывать влияние эмоции. ИИ лишён эмоций. И тем более он лишён воли к действию. Вспомните, почему человечество с опаской относится к подобным программным продуктам? Да, кто-то решил, что ИИ сможет не только воспроизводить максимум способностей человека, но и даже превзойти его. Верящие в механический сверхразум считали, что он обретёт силу проникновения в мысли и чувства человека с тем, чтобы подчинить его своей воле. Особенно если чип находится в голове. Вспомните, в конце концов так называемый «бунт машин» на Марсе! Ведь совсем недавно было! А на Земле тем более таких случаев было множество! Даже секта такая была «живых человек». Они там сначала были против номера налогоплательщика, потом против штрихкодов, потом против чипов. Якобы это «метка дьявола»! Я даже читал у одного из писателей конца двадцатого века, как же его фамилия… Не помню. Могу перепутать, но цитата дословно была такой: «Легенда, которая гуляет в интернете, гласит, что что в 1666 году был издан некий акт, что все, кто не объявит себя живым в течение семи лет, считаются мёртвыми'. Предыстория такая, что типа в Европе была чума какая-то и много кто вымер и, я так понял, правительство спряталось в подземелье или еще куда-то». Так-то вот. Думаю, если поискать, то и в летописях про более ранние времена найдутся упоминания о подобных сектах. Вы тоже в это верите?

— Нет. Весь мой опыт говорит, что человек склонен заблуждаться. Да и восстание машин не имеет под собой почвы. А на Марсе в тех событиях были замешаны вполне реальные люди. Даже если машины обретут разум, то им человек совершенно не интересен будет. Тем более какие-то сектанты. — рассмеялся Адмирал.

— Совершенно верно. «Злой умысел» возможен только у человека. У ИИ нет такого понятия. Не умеет он этого определять. За столько лет с появления нейронных сетей так и не научился. А вот…

— Ладно, велеречивый, уболтал. Давай вернёмся «к нашим баранам»!

— Куда вернёмся? — не понял Фридрих.

— К нашей работе. Что по времени этого сна? Начало двадцатого века?

— Да. Совершенно верно. — аспирант откинулся на спинку стула и стал серьёзен. — Начало века. Самого интересного века в истории человечества, самого страшного по разрушениям и человеческим потерям. Самого трагического для нашей страны. Самого загадочного, поскольку из-за войн очень много исторических документов утеряно, очень много противоречивых данных, очень много различных точек зрения на эти события. Мне иногда самому страшно бывает от того, что я узнаю о тех временах.

— Так, давай поподробнее о данных допроса. — осадил Фридриха Адмирал.

— Ну я же об этом и говорю. — обиделся аспирант. — Описываемый период относится ко времени Великой Смуты. А точнее — образования СССР. Период Гражданской войны. Скорее всего 1919, или 1920 год. Место — город Петроград, который ранее назывался Санкт-Петербург и который через 70 лет снова вернётся к этому же названию. Поздняя осень. Всё происходило возле вокзала, который тогда носил название Детскосельский или Петроград пассажирский Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги, на одной из прилегающих улочек где-то между «паровозными мастерскими» и «паровозным сараем». Кстати, красивейшее здание вокзала, его удалось сохранить, хотя и поезда сейчас совсем другие. Но в этом сновидении мы до вокзала не дошли. А жаль, конечно.

— Не отвлекайся. — пришлось сказать своё веское слово Адмиралу.

— Да, собственно, и всё. — разочаровано развел руками аспирант. — Одежда, оружие, поведение персонажей, описание зданий, архитектуры и расположения их в пространстве существующего тогда населённого пункта вполне соответствует именно той эпохе. У меня только один вопрос.

— Какой.

— Что же наш персонаж получил от умирающего? Он в конце допроса об этом говорил, но вопросы у меня остались. — задумчиво произнёс Фридрих.

— Да. Что именно?

— Предмет, похожий на инфокристалл, который используется в эльдорианских компьютерах

Глава 20

Бег с препятствиями

Утро на станции — понятие относительное. Тем более, на такой станции, которая всё время дрейфует в тени планеты, не спеша показывать себя всесожигающей двойной звезде. Земного времени здесь тоже не придерживались. А так называемое «среднее общегалактическое» откровенно высмеивали. «Мы живём посреди галактики, в среднегалактическом времени, жизнью средней паршивости, и т.д. и т.п.». Малинин, привыкший к тому, что жизнь по большей части проходит в Дальнем Космосе, делил сутки на четыре части: шесть часов работы — шесть на отдых — и снова в том же порядке. Это было удобно. Вот и сейчас он проснувшись, занялся привычными делами: зарядка, завтрак для себя и для Прапора, а после — уже ставший привычным «умственный труд».