Original Message-----

From: Мэй

Sent: Saturday, January 9 , 2025 13.17РМ

To: Минато

Subject: Re [49]: А вот и я

ЧТО НАСЧЕТ ПИРСИНГА. я ХОЧУ В ПУПКЕ НО ДЛЯ ЭТОГО НАДО ИМЕТЬ ИДЕАЛЬНЫЙ ЖИВОТИК ТАК ЧТО ЗАЙМУСЬ СОБОЙ И НА Д.Р. ЭТО СДЕЛАЮ. кРУТО Я ПРИДУМАЛА.

Original Message-----

From: Минато

Sent: Saturday, January 9 , 2025 13.19 РМ

To:Мэй

Subject: Re [50]: А воти я

«Мэй, милая, работай. Мне тоже надо много успеть».

Я занялся договорами. Два из которых рассмотрел сам. Проверил работу Ханоку. Стиль был у нее четкий, но она не включала ту неуловимую толику вежливости, что отличает стиль писем учившихся в Японии, от учившихся в Штатах.

Я отправил ее работу назад, указав на недостатки.

Она все исправила, и я переслал договоры Юкио-сан.

Он проверил их и попросил нас с Ханоку зайти.

Я поклонился. Ханоку тоже. Юкио-сан протянул через стол телефон. В нем была жалоба Ханоку на то, что я придрался к ней. Перед Юкио-сан лежали распечатки. Первая и вторая версии писем.

Юкио-сан попросил объяснений. Я указал ему на едва заметные различия и привел примеры не писаной этики.

Юкио-сан побагровел и извинился за дочь. При этом он отпустил меня. А Ханоку вышла от отца позже заплаканная. Но утешать я ее больше не стал.

И она больше не стала меня провоцировать. Я был ее родственником. Старшим. И мужчиной.

Была суббота и дела были сделаны. В отделе к 17.00 не осталось никого.

Последней уходила Ханоку. Она была подавлена, но улыбнулась мне приветливо.

Я помахал ей рукой на прощание и сказал: «Пока, сестренка». Юкио-сан меня больше не вызывал и я собрался. Сделал последнее дело в компьютере. Распечатал два листа и вышел.

Ханоки ждала меня у офиса. Она извинилась и предложила подвести меня. Я отказался. Она села в спорткар и уехала. У меня было время.

И я заглянул в Цветочную лавку.

На витрине был портрет Девушки. Там же был единорог. Единорог качал колыбель и в колыбели спал маргаритковый младенец. Личико его не было сделано четко, и я не мог понять, девочка это, или мальчик.

Я вошел в лавку. Лавка преобразилась Ямамото арендовала две соседних лавки и успела уже снести перегородки. В разных частях ее уже трудилось пять, или шесть рабочих и две, или три мастерицы.

Заказы шли валом и только при мне, курьер забирал заказы трижды.

Помощница Ямамото меня узнала и проводила к ней.

Та лежала в каморке на кровати и помощница сказала, что у нее начали затекать ноги. При виде меня Ямамото встала и поклонилась. Помощница придерживала ее. Но та приказала ей выйти. Ямамото опустилась на колени и протянула мне конверт, взятый с тумбочки.

Конверт был новый. Я открыл его и прочитал пояснение. Ямамото ждала ребенка и по числам выходило, что он мой. Ямамото ждала низко склонив голову. Я подошел и поднял ее лицо. Посмотрел в глаза. И сказал, что признаю ребенка, но о свадьбе речи быть не может. Ямамото с благодарностью поцеловала мне руку и я разрешил ей встать. Она чуть не упала, но я не помог ей.

Вынул из кармана ключи и документы на квартиру, которую покупал для Мэй.

Сказал, что теперь квартира ее. И она может делать все, что захочет. Но она должна помнить, что я буду приходить к ней, когда захочу. И она должна была быть готова к этому.

Ямамото кивнула еще раз. Потом я поставил условие, чтобы она выносила моего ребенка. Иначе я спрошу с нее. Она кивнула вновь. Я позвал помощницу. И как совладелец подписал документы, необходимые для перечисления денег за страховку на весь срок беременности.

На тумбочке вновь стоял рисунок. Перед ним горела свеча, но на ней не было ни девушки, ни единорога. Там был изображен только я.

Я потянулся за рисунком и Ямамото дернулась, чтобы защитить его.

Но я остановил ее руку. Посмотрел на листок. И поставил ее назад. Протянул руку Ямамото. Она вновь поцеловала ее.

Помощница поклонилась мне и я вышел в зал. Ямамото расширяла свой рай. Были доставлены новые холодильники и мастерицы делали портреты по образцам, в которых я узнавал руку Ямамото.

Она была талантлива. Талантлива, как бывают талантливы рожденные гении.

Он чувствовало соразмерность красоты. Ее скромность, но и силу.

Я, понимавший стихи, знал, что многие ее картины попадают в их ритм.

Ее видение мира было подобно видению мира Творцами, как их описывают у нас.

Но я не видел в Ямамото своей судьбы. Тогда я думал о Мэй, и об предстоящей свадьбе с Акари.

Акари ждала меня сегодня в ресторане. Она не ходила на работу и занималась собой. Сделала прическу, новый маникюр и выбрала новое платье. Оно было ультрамариновым, как вода океана. Ее вьющиеся волосы, опускающиеся, на открытые плечи, ее фигура, подчеркнутая платьем, сводили меня с ума. Она сидела за столиком. Я сказал официанту и тот принес к столику вазу под цветы. Я вручил Акари букет ярких, голубых гвоздик. Они подходили ей к платью и клянусь, когда на нас смотрели, мне завидовали все присутствующие.

Мы заказали еду и Акари достала оправленную в золото книжицу.

Передала ее мне.

Там был тест. К тесту прилагалось пояснение и дата зачатия. Я был счастлив. Я был вне себя от радости и сжал публично ее руку.

Это было верхом не скромности, но я не сдержал себя.

У нас с Акари будет малыш и я понял, что жребий брошен и Мэй в моем сердце места быть не должно. Так сказал я себе. И тогда твердо намеревался слово свое сдержать.

В воскресение я впервые за много месяцев не вышел на работу. Через пять дней у меня была помолвка. И мы с Акари должны были еще раз посмотреть на банкетный зал, проверить заказ напитков еды, сверить еще раз список гостей. Он был не очень большой. Родители Акари. Ее дяди и тети, двоюродные и троюродные сестры и братья с мужьями и женами, или друзьями и подругами. С моей стороны была мама, братья с женами и сестра обещала прилететь из Австралии, где у нее был собственный туристический бизнес.

Обязательно приглашались мамины родственники, в том числе Юкио-сан с семьей.

Все знали о смерти моего отца, с которой прошло не более трех недель, но мы договорились, что свадьбу отменять не будем, а помолвка станет только прологом к ней.

Акари вела свой блог, и видела, что самым модным оформителем в сезоне становится Ямамото. Она недоумевала, как она не видела ее месяц назад, когда вела основную подготовку к свадьбе.

Я понимал, что это неудивительно. Месяц назад Ямамото была всего лишь флористкой и я не помнил, была ли она уже со мной, или нет.

А теперь, на ее работы была очередь длинной в один месяц.

Я сказал, что возьму это на себя, поскольку мне знаком владелец Цветочной лавки. В воскресение с утра я был у Ямамото.

Ей стало лучше и отек с ног прошел. Она была и не встретила меня в наполненном цветами магазинчике, который за счет соседних помещений расширился в два раза.

Я вошел тихо, а помощницы ее еще не пришли. Ямамото напевала простую песенку. И перебирала цветы, готовя портрет.

Это был портрет молодой девушки, судя по фотографии не самой красивой, но она делала из нее эльфийскую принцессу, подбирая цветы так, чтобы они гармонировали друг с другом, а тона переходили один в другой.

Она двигалась, как королева фей, в своем лесу. Я залюбовался плавностью движений и умением Ямамото.

Я не любил ее, по крайне мере я не чувствовал любви, но нежность к этой женщине дала росток в моем сердце.

Сначала она не поверила, что это я, потом улыбка озарила ее лицо и она подошла ко мне. Я тихонько окликнул ее.

Я протянул руку, и она поцеловала ее.

И осталась стоять с опущенной головой. Я сказал, что разрешаю посмотреть на меня. И онаподняла глаза.Я хотел ее.Хотел именно здесь в красоте утра, и той маленькой частичке леса, которую она могла, хотела и создала.