Запоздало сообразив, что возможно стучало вовсе и не к нам, а может даже и не в дверь, я вернулась в комнату. Налила из стеклянного графина стакан воды и подошла к окну.

Стрелка на часах едва перевалила отметку «четыре», и запаздывающий осенний рассвет еще только начинал подкрашивать горизонт паутиной светлых разводов.

Я всегда любила утро. В зарождающихся сумерках была своя прелесть, наполненная предвкушением нового дня, и воздух был особенный – он будто звенел, принося с собой отголоски подступающих перемен.

Сейчас бы на пробежку, но комендантский час никто не отменял.

А сон уже ушел, так что передо мной стояла выбор – либо сесть за стол и что-то повторить к сегодняшним занятиям, либо лечь обратно в кровать и просто валяться оставшееся до подъема время, предаваясь фантазиям о том, как вытянется физиономия у Хеммери, когда через неделю я пожалую на Осенний Бал в новом красном платье. Он точно дар речи потеряет и весь вечер будет крутится возле меня, ревниво отгоняя желающих пригласить на танец. А еще будет смотреть, по-особенному, от чего сердце начнет сладко сжиматься, а колени станут мягкими, как желе.

Вырисовывалась такая яркая и притягательная картинка, что я даже улыбнулась, предвкушая веселье и привычно нашла взглядом окна его комнаты, в стоящем напротив мужском общежитии.

Шторы снова были не задвинуты – Коул не очень-то заботился об уединении. Это мы с Кайлой, колдовали над окном, чтобы спрятаться от любопытных глаз, а ему было плевать. Впрочем, как и большинству парней. Они вообще могли бродить по комнате в одних трусах, да еще и со включенным светом, искренне не понимая, зачем прятать такую красотищу. Хеммери был не исключением.

Я уставилась в его окно, силясь рассмотреть темную макушку на подушке — кровать у него стояла близко, по правой стороне, так что шанс был. Глаза постепенно привыкали, адаптировались, и я уже могла вычленить неясные очертания.

Странные какие-то…

Встав на цыпочки, я продолжала смотреть, а сердце почему-то билось все сильнее и сильнее.

Потом, не отдавая себе отчета в том, что делаю, я и вовсе забралась на подоконник, чтобы взглянуть с более высокой позиции.

Смотрела и не понимала.

Кажется…кажется он там не один…

Может, это не его окно?

Проверила, мазнув взглядом по зданию — нет, его.

Может, показалось? Все-таки сумерки, расстояние, да и я только проснулась. Мало ли чего спросонья почудится. Стук-то вон слышала, а никого нет. Точно показалось…

А в груди тем временем болезненно екнуло и сжалось. Так сильно, что, пошатнувшись, я свалилась с подоконника, коленкой задела подставку с карандашами и устроила грохот.

— Ты уймешься? — недовольно простонала соседка, — дай поспать.

— Кайла, — я позвала ее надрывным шёпотом, — пожалуйста, встань.

— Отвали!

— Пожалуйста, мне очень надо, — у меня срывалось дыхание, — пожалуйста.

Она приподняла край одеяла и угрюмо уставилась на меня:

— Ты не отстанешь?

— Пожалуйста…

Кажется, это единственное слово, которое осталось у меня в арсенале.

Ругаясь не очень красивыми словами, Кайла свесила ноги с кровати.

— Чего тебе?

— Посмотри, пожалуйста...Третий этаж, пятая комната справа.

Сонно зевая и поматываясь, она подошла к окну, уперлась ладонями в подоконник и уставилась наружу.

— Ну и?

— Что ты там видишь?

— Ты издеваешься? Я, по-твоему, орел что ли? — проворчала она, — люди какие-то спят.

Я зажмурилась, крепко-крепко, в тщетной надежде перебороть острую боль, полыхнувшую за грудиной.

— Люди?

— Ну да, — отозвалась подруга, не понимая, что сейчас с размаху вгоняет раскаленный кол мне прямо в сердце, — а что?

— Ничего! — огрызнулась я, вскакивая с пола.

Подлетев к шкафу, я едва не сорвала дверцы с петель. Вытащила учебное платье и торопливо натянула его прямо поверх ночной сорочки.

Кайла только изумленно хлопала глазами, наблюдая за тем, как я собираюсь:

— Ева, ты чего? Что случилось?

Я только головой мотнула, отказываясь отвечать и достала ботинки.

Предчувствуя нехорошее, подруга метнулась к двери и преградила мне путь:

— Нам нельзя выходить из комнат! Комендантский час! Ты забыла?

— Мне плевать! — я отпихнула ее в сторону и выскочила в коридор.

— Ева!

***

Меня уж ни что не могло остановить. Ни оклик подруги, ни угроза наказания. Я слышала только надрывный грохот собственного сердца, и ощущала лишь жгучий яд, бегущий по венам. Кажется, даже воздух вкруг стал отравленным и причинял нестерпимую боль, соприкасаясь с кожей.

Спустившись по лестнице, я аккуратно выглянула из-за угла. Комендантши не было на месте, а Страж, закрепленный за женским общежитием, мирно дремал, привалившись к стене возле входа.

Я на цыпочках прошла мимо него. Не дергаясь, не сомневаясь, не боясь.

На улице было прохладно — изо рта едва заметным облаком вырывалось надрывное дыхание. Днем солнце еще грело, сохраняя ощущение летнего времени, а вот по ночам уже слышались отголоски разгорающейся осени.

Решительно преодолев расстояние между корпусами, я поднялась на крыльцо, и потянула тяжелую дверь на себя.

Не заперто.

Скользнув внутрь, я оказалась в темном холле, из которого в обе стороны шли коридоры, а прямо по центру поднималась лестница.

Не знаю, подарок это судьбы или насмешка, но и здесь коменданта не было, впрочем, как и Стража. Поэтому меня никто не остановил. Я быстро преодолела холл и, перепрыгивая сразу через две ступени, понеслась наверх.

И вот там мое везенье закончилось.

Едва я выскочила на третий этаж, как раздалось грозное:

— А-ну стоять!

В левом крыле, в самом конце прохода маячила внушительная фигура Стража, совершающего обход. Вместо того чтобы остановиться, я побежала направо.

— Адептка! Нельзя сюда!

Плевать, что нельзя! Плевать, что моей репутации в очередной раз придет хана, и что в деканате за такую выходку по голове не погладят. На все плевать! Я должна была убедиться в том, что ошиблась, или наоборот в том, что права! Поэтому бежала, невзирая на грохот тяжелых сапог позади и, отсчитывая, пролетающие мимо меня комнаты.

Нужная дверь. Стоп

— Эй! Как тебя там! — стремительно нагоняя, рычал страж, — девушкам нельзя здесь находиться!

Что ж, в этой жизни много чего нельзя…

Не позволив себе засомневаться, я со всего маха дернула за ручку и ввалилась в комнату. На кровати слева, подмяв под себя подушку, спал один из третьекурсников, а на той, что справа…

Я все-таки не ошиблась. И глаза меня не подвели.

Это действительно был Хеммери, и он действительно был не один. Рядом с ним, закинув на него ногу, сладко сопела моя дорогая и глубоко любимая сестрица Эмми.

Глядя на них, я сделала несколько неуверенных шагов и становилась. Подойти еще ближе было выше моих сил, отвернуться и молча уйти – тем более. Я просто стояла, и как зачарованная смотрела на широкие плечи Коула, едва прикрытые одеялом. Обнажённые, как и у Эмми. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ниже одежды тоже нет.

Кто ж знал, что любовь парней с этой стороны реки стоит так недорого. Вчера пожирает взглядом и целует одну, завтра – ночует с другой.

В комнату ворвался взбешенный Стаж.

— Адептка, разрази тебя гром, а ну иди сюда! Живо!

От его рычания Хеммери сонно завозился и, не открывая глаз, пробухтел:

— Может, вы все свалите из мой комнаты?

— С превеликим удовольствием, — я где-то откопала силы, чтобы спокойно улыбнуться.

Мой голос он узнал, нахмурился и все-таки разлепил глаза. Заспанный взгляд мазнул по комнате, потом остановился на мне:

— Ева? — удивился Коул и даже попытался улыбнуться. Но эта улыбка медленно сползла с губ, когда до него начало доходить.

За долю секунды на его лице пронесся целый ураган эмоций. От страха и непонимания, до злости.

— Извините, что помешала.

— Ева… — он дернулся, порываясь встать, но вовремя вспомнив об отсутствии одежды, остановился.