– Я не занимаюсь ерундой! – отрезала Альда. – Я пытаюсь тебя спасти!

– А должна бы отпустить. В этом и был смысл того, что я сделал: обеспечить тебе шанс жить дальше и быть счастливой.

– Стоило для начала спросить меня, ты не находишь?

– Ты бы отказалась.

– Потому что это невозможно, – печально улыбнулась Альда. – Ни «жить дальше», ни «быть счастливой». Хотя я не сомневаюсь: ты верил, что у меня получится, когда… шел на такое. Ты верил в это так же, как я прямо сейчас верю в тебя. Прекрасная иллюзия самообмана.

– Но рано или поздно нужно прекратить.

– Зачем, если можно тебя вернуть?

Он чуть заметно нахмурился, совсем как сделал бы Триан. Забавно даже… Иллюзия осознавала себя иллюзией, но при этом была совершенна. Триан бы наверняка оценил.

– Как ты собираешься вернуть мертвеца? – спросил он. – Это невозможно!

– Невозможно, – с готовностью согласилась телепатка. – Но ведь ты не мертв!

Произносить это вслух было непередаваемо приятно, даже при том, что Альда намеренно искажала действительность, не первый раз уже.

Триан не был жив, живым оставалось существо. То странное нечто, в которое превратились две колонии. Оно застыло в непробиваемо твердом коконе, однако все равно не могло считаться мертвым. Там, внутри, оно проявляло мозговую активность, пусть и минимальную.

Вернон считал, что это ничего не значит, разве что проблем добавляет. Пока что существо оставалось системой в себе. У Триана все получилось: он стабилизировал разрастающуюся форму жизни, заставил ее замереть, впасть в некое подобие анабиоза. Но смерть за этой тварью так и не пришла, по всем параметрам организм на Марсе считался живым.

Общее Правительство это здорово беспокоило, им казалось, что на стратегически важной планете притаилась бомба замедленного действия. Совещания о том, что же делать с существом, продолжались до сих пор, но единства мнений пока не было и на горизонте.

Альде же такой расклад дарил хотя бы призрачную надежду. Все, что не мертво, живо, правильно? Значит, на это можно повлиять!

Увы, иллюзорный призрак Триана оставался таким же безжалостно прагматичным, как и он сам:

– И вот мы вернулись к моему тезису о том, что ты творишь ерунду, замкнулся круг. В том существе, которое осталось на Марсе, давно нет меня. Там хранится только то, что мною было. Но ведь пищу в желудке хищника уже нельзя спасти!

– Не говори так, – поморщилась Альда. – Слияние и переваривание – принципиально разные процессы!

– Мы говорим о смерти личности. Она необратима.

– Для человека! Но я уже была рядом с Трианом, когда он почти потерял контроль. Я знаю, через что он прошел, его тело было по большей части уничтожено мутацией, а он все равно сумел восстановиться!

– «Почти», – повторил призрак. – Не забывай: я знаю то же, что знаешь ты. Я не позволю тебе жонглировать фактами так, как тебе угодно. Да, тогда тело Триана было почти растворено, но ты смогла уберечь разум. Сейчас разума тоже нет.

– Не разделяй его и себя, – проворчала Альда. – В этом нет смысла.

– А ты не уходи от сути.

Альде надоело бродить, и она устало плюхнулась на пол там, где стояла. Свет в спасательной капсуле мигнул и стал чуть тусклее. Гул черного океана за тонкими металлическими стенами сделался громче, будто ледяная Хиона тревожилась вместе с запомнившей ее девушкой.

Триан смотрел на нее все так же спокойно и печально. Он наверняка думал, что это конец. Альда не собиралась тратить время и энергию, доказывая ему, что она и правда не планирует сдаваться. Телепатка перешла сразу к сути:

– Слушай, мы с тобой это обсуждаем не первый раз. Я уже уяснила, что восстановление тела ты считаешь невозможным по двум причинам. Во-первых, человеческое тело разрушено, а без мозга как органа нет точки опоры, в которой хранится личность и вокруг которой можно нарастить человеческое тело. Во-вторых, существо в состоянии абсолютного равновесия, при котором оно не может измениться, следовательно, нельзя разделить его и Триана. Я права?

– Ты все сильно упростила, но в целом – да.

– Ситуация и так слишком сложная, ее нужно где-то упростить… От второй причины пока отвлечемся, я понятия не имею, как разворошить это осиное гнездо. Да и ворошить его нужно, только если будет шанс вернуть Триана! У меня его память, это может стать точкой опоры.

– Только если будет орган, способный эту память принять, – настаивал призрак. – Мы не в мире внезапной магии, основанной на силе любви и слезах единорогов. Генетический код разрушен, причем разрушен намеренно. То, что осталось на Марсе, слишком примитивно, чтобы принять память и хоть как-то ее использовать.

Это Альда знала и без него, а мириться с таким все равно не хотела. Свое она отплакала еще после первого разговора на эту тему. Теперь она начала думать.

Получив от Дианы пару уроков, Триан превращался в существ, анатомическое строение которых принципиально отличалось от человеческого. Сама Диана тоже не раз такое проделывала. Значит, эти двое умели переводить клетки мозга в новое качество – а раз умеют двое, это не уникальный трюк, это доступная сильным легионерам способность.

Кроме того, Альда знала, что каждый легионер чем-то похож на колонию. Клетки его тела живут, даже это тело покинув. Каждая из них хранит огромный объем генетической информации, доказательством тому стали глаза фьюза Хайда. Их создал Триан, и они никуда не исчезли даже после смерти легионера. Триан был связан с Хайдом, но при этом не управлял им, и фьюз в нем не нуждался.

Так что потенциал легионеров может быть намного серьезней, чем считается сейчас и даже чем предполагал сам Триан. Особенно при том, что он был куда совершенней, чем его товарищи по оружию, благодаря пережитой в детстве операции.

– Ты сказал мне, что должен остановить существо именно сейчас, иначе не получилось бы, – задумчиво произнесла Альда. – Почему так?

– Потому что оно бы разрослось и выиграло нашу битву не тонким контролем, а банальным преимуществом массы.

– Ну и что с того, что разрослось бы? Ты в итоге использовал не только собственное тело, но и подчиненные тела. Почему ты не мог делать этого дальше?

– Потому что я не мог делать такое до бесконечности, – пояснил Триан. – Да, в контроле я его превосходил. Но у него было куда более значимое преимущество: условное бессмертие. Его клетки могли делиться до бесконечности за счет примитивного мозга. Моя потенциальная масса была ограничена объемом, который способен удержать развитый мозг. Если объем слишком велик, клетки мозга начинают умирать – это со мной и произошло. Если снова все упростить, мне не хватило бессмертия.

Казалось, что она снова зашла в тупик. Какую бы версию Альда ни рассматривала, смерть поджидала повсюду. И все же… Она слишком хорошо помнила, как там, под землей, Триан говорил о недостатке времени. Он не хотел умирать, он тянул до последнего, обдумывая варианты. Значит, он сам допускал, что спасение возможно, он просто не успел это спасение найти!

Альда должна была успеть за них обоих.

Слово «бессмертие» закрепилось в памяти, отказываясь отходить на задний план. Сначала Альде показалось, что это из-за ее главной цели. Ей хотелось вернуть Триана, вроде как сделать его бессмертным – все логично! Но чем дольше она размышляла об этом, тем четче понимала: нет, за словом скрывается нечто большее. Не недостижимая мечта, а дорожная карта. Ей нужно было не романтичное бессмертие, способное вернуть погибшего возлюбленного, а вполне научное.

Что есть бессмертие? Отсутствие смерти при большинстве условий. У Триана этого не было. У существа это было.

Это было не только у существа.

Она наконец поняла.

Открытие было настолько неожиданным, что сначала Альда даже не поверила сама себе. Она решила, что снова принимает желаемое за действительное, как делала за эти недели уже не раз. Потом она начинала анализировать собственные теории, разбивала их и снова мучалась от боли.