— У тебя был припадок, Джулианна, — мягко сказал Гидеон. Мне казалось, что кто-то бьет меня молотком по затылку, и между ушами хлынула кровь.

Гидеон взял мою руку в свою и нежно сжал. 

— Я не буду просить тебя…

— В первый раз это случилось, когда мне было десять лет, — выпалила я, практически задыхаясь от слов. — Я получила черепно-мозговую травму после падения с лошади.

Его брови нахмурились.

 — У тебя регулярные припадки?

— Не совсем. — Я покачала головой. — Раньше были, и они были очень сильными. Но я регулярно принимаю лекарства. Сейчас я могу лучше контролировать их, но эпилепсию нельзя вылечить. Она была заложена в меня и мой мозг. Последний раз у меня был приступ за месяц до возвращения Киллиана на остров. Он был поменьше, не такой сильный, как сегодня. Эмили и Мирай знают. А теперь и ты.

Стресс и неконтролируемые эмоции были основными причинами моих припадков. Иногда мне удавалось лучше их контролировать, но как только я теряла этот жесткий контроль или пропускала прием ежедневных лекарств… мои приступы могли стать очень сильными.

До того, как я попала на этот остров, о моем состоянии знала лишь горстка людей, включая моего отца, сестру и Селену. Я не считала эпилепсию чем-то ужасным; это было частью моей жизни, и я научилась принимать это в очень раннем возрасте, но моему отцу это было трудно.

Он видел в этом слабость, которая могла смутить его. Итак, я заперлась дома, в своей комнате, в своих четырех стенах.

Мой отец не хотел, чтобы кто-нибудь знал о моем состоянии, а когда я была моложе, было труднее контролировать, когда и где у меня были приступы.

Стресс спровоцировал их, и, к сожалению для меня, я легко поддаюсь стрессу. А еще я была эмоциональным человеком.

Так я стала Джулианной – забытой дочерью.

— Знает ли он? — спросил Гидеон, прерывая мои мысли.

— Нет, — сказал я слишком быстро. — Пожалуйста, Киллиан не может знать.

— Я не скажу ему, — пообещал он. — Не мое дело вставать между мужем и женой.

Я слегка улыбнулась под вуалью. 

— И все же ты отчитываешься перед Уильямом Спенсером…

Гидеон издал низкий смешок, не принимая мои слова близко к сердцу, и я была рада, что он этого не сделал. 

— Он мой босс, и я должен делать то, что он мне говорит.

Наконец, я прислонилась к подушке, приняв немного сидячее положение. 

— Ты уверен, что Киллиан в порядке? — спросила я, все еще чувствуя… вину за то, что он принял пулю вместо меня. Ему не нужно было; он ненавидел меня — тогда почему?

Он мог быть серьезно ранен, это могло быть смертельно опасно, он мог умереть.

Эта мысль оставила горький привкус на моем языке, и мой желудок почти зверски сжался, и я подавила позыв к рвоте.

Может быть, я все еще была в шоке.

Гидеон похлопал меня по руке. 

— Он в порядке. Киллиану просто нужно отдохнуть несколько дней.

— Ладно, — пробормотала я, закрывая глаза, потому что у меня не было сил больше держать их открытыми.

Мое тело все еще было слабым и вялым, но это был лишь побочный эффект моего приступа. Я также была сонной в течение нескольких дней, мой мозг был мягким и медленным. Моему телу нужно было время, чтобы восстановиться после такого стресса.

Бессознательность затянула меня глубже, я чувствовала себя сонной больше, чем обычно. Где-то далеко я услышала, как моя дверь открылась, а затем закрылась. Гидеон, должно быть, ушел, но я едва могла пошевелиться. Последней мыслью в моей голове перед тем, как я потеряла сознание, было…

Кому нужна моя смерть?

Я хромала по коридору, который вел в комнату Киллиана. Было темно и жутко тихо, но я не позволила этому отвлечь меня от моей миссии. Было уже за полночь, и я надеялась, что он спит; Я просто хотела увидеть его один раз.

Просто чтобы подтвердить, что он в порядке.

Мне нужно было его увидеть.

Он был для меня мудаком с самого начала, но я не могла винить его, когда я была злодейкой в его истории. И все же Киллиан защищал меня, когда в этом не было необходимости.

Я тихонько открыла его дверь, вздохнув с облегчением, когда обнаружила, что она не заперта. Войдя внутрь, я закрыла за собой дверь и стала искать Киллиана глазами. В комнате была практически кромешная тьма, если не считать тускло горящего ночника.

Я подошла ближе к кровати и обнаружила Киллиана, спящего посреди матраса. Одеяло было лениво накинуто на его бедра, и он был с обнаженной грудью, если не считать белой повязки.

Пыльные волосы торчали на его груди и животе, ведя к единственному следу вдоль груди — остальное было спрятано под одеялом. Киллиан не был слишком мускулистым; он был худощавым, с широкими плечами и сильными руками.

Мой взгляд блуждал по его лицу. Я нашла время, чтобы полюбоваться его почти мирным, спящим лицом. У Киллиана были очерченные скулы, а его щеки и острый подбородок покрылась трехдневной темной щетиной. Его римский нос был слегка искривлен, и я знала, что он, должно быть, сломал его по крайней мере один раз в молодости. Несколько прядей его темных волос упали ему на лоб, и моим пальцам не терпелось их убрать.

Киллиан просто выглядел таким… умиротворенным, что мне захотелось впитать его образ и выжечь его в своем мозгу, чтобы я могла носить его с собой навсегда. В его темных глазах не было ни ярости, ни ненависти, ни оскорбительных слов, сорвавшихся с полных губ.

Его мышцы сжались, когда он с болью втянул воздух, а брови нахмурились во сне.

Я медленно опустилась рядом с ним на кровать, стараясь не разбудить его. Мои пальцы скользнули по морщинам на его лбу и глубоким морщинам между бровями, разглаживая их. Его губы разошлись, и он издал тихий вздох, все еще очень крепко спавший.

— Я пришла в твою жизнь, неся с собой трагедию, — прошептала я. — Любовь может убивать, оставляя тебя в живых, чтобы чувствовать это. Как это смертельно, как больно, как жестоко.

Мое прикосновение скользнуло по его щеке, по его челюсти. 

— Если бы я могла вернуться назад, чтобы изменить прошлое… Я бы никогда не захотела влезть в твою жизнь, если бы знала, что наша история будет наполнена таким ядом. Наше начало было запятнано, и наше будущее разбито.

Его губы дернулись, и он пошевелился во сне. Я почувствовала себя храброй, когда коснулась его губ, чувствуя их мягкость кончиками пальцев. Я ахнула, когда его рука извивалась вокруг, а пальцы сомкнулись на моем запястье. Мои глаза встретились с его сонными глазами, выглядевшими слегка растерянными и все еще очень потерянными в мире между бодрствованием и сознанием.

— Киллиан, — выдохнула я, давление на грудь становилось все сильнее.

Он посмотрел мне в глаза, прежде чем потянуть меня вперед. Это произошло быстро, даже для полусонного человека. Киллиан перевернулся, пока я не оказалась под ним, и он застонал от боли, прижавшись лбом к моему.

Мои шпипльки расстегнулись, а вуаль сдвинулась, опускаясь ниже шеи и открывая Киллиану мое покрытое шрамами лицо.

Но было достаточно темно, чтобы разглядеть уродливую изуродованную плоть. Только поэтому меня не охватила паника, почему я не бросилась закрывать лицо.

Нас окутала тьма. Киллиан был едва в сознании… это был мой секрет.

Его взгляд упал на мои губы, и он задержался там на секунду слишком долго, его веки были прикрыты. Его резкое дыхание обдало мой рот, и моя кожа покрылась мурашками. Между его бровями выступил пот, и я увидела тень боли на его красивом лице.

— Киллиан. — Его имя эхом сорвалось с моих губ.

Он судорожно вздохнул, а затем сделал то, чего я от него не ожидала. Его нос скользнул по моей неповрежденной щеке и по всей длине челюсти. Киллиан прижался ко мне, его губы ласкали мою кожу, как самое мягкое перышко.

Я вздрогнула, тепло разлилось по моему животу. Он опустил свое тело на мое, и у меня не было другого выбора, кроме как принять на себя его вес. Мои ноги раздвинулись, и он устроился между моими бедрами. Мы были грудь к груди, бедра к бедрам, вся его твердость против моей мягкости.