Я засунул цветок ей в волосы; Джулианна едва слышно вздохнула, прежде чем я схватил ее за руку и потянул вперед. Мы продолжили нашу прогулку по дорожке сада замка. Королевские особы викторианской эпохи, безусловно, любили все причудливое и грандиозное. Кому, черт возьми, понадобился сад в семьсот акров?

Как только мы подошли к фонтану, стоявшему посреди дорожки, Джулианна выпустила мою руку и подошла к нему. Засунув руки в карманы брюк, я смотрел, как она села на плоскую поверхность фонтана, вытянув перед собой ноги.

Наши взгляды встретились, прежде чем сцепиться друг с другом в молчаливом поединке. Джулиана на мгновение замолчала, а затем открыла рот и нарушила наш мирный договор.

— Что тебе больше всего понравилось в моей сестре? — прошептала она.

Мои мышцы напряглись от ее слов. 

— У тебя есть склонность к саморазрушению, Чудовище.

— Ответь на вопрос.

Моя грудь сжалась, и я прорычал:

— Ее волосы. Они были уникальными, разными... красивыми.

Джулианна одарила меня горько-сладкой улыбкой. 

— Как ты думаешь, ей бы понравился новый ты? Этот Киллиан, который сейчас стоит передо мной? Такой полный ярости и ненависти. — Она печально покачала головой. — Она бы ненавидела тебя больше всего на свете.

Как будто Джулианна хотела, чтобы я ее ненавидел. Она не подумала, прежде чем заговорила, упомянув о своей мертвой сестре, когда знала, что причиной моей ненависти была она сама.

Я подошел к ней, и она ахнула, когда моя рука вытянулась слишком быстро, чтобы она могла действовать. Мои пальцы обвились вокруг ее горла, и я сжал ее, подтягивая. Она наткнулась на меня, наши груди столкнулись.

Джулианна издала тихий звук и стала возиться, ее ногти впились в тыльную сторону моей руки, которая сейчас обвивала ее хорошенькую шею.

— Что это за новый глупый поступок? — прошипел я, мое дыхание обдувало ее вуаль. — Ты копаешь себе могилу глубже, Джулианна.

Моя рука сжала ее горло, но не настолько, чтобы задушить — я знал, что она все еще может легко дышать, — но это было предупреждением. Я увидел, как за серыми глазами вспыхнул страх, и она задрожала под моей рукой.

— Что ты можешь сделать со мной, чего еще не было сделано? — тихо пробормотала она.

— Я твоя карма, — прорычал я ей в лицо. — Я мог бы разорвать тебя на части, если бы захотел.

Она дышала, ее глаза по-прежнему упрямо смотрели на меня.

— Я в твоей душе, Чудовище. Я вижу тебя такой, какая ты есть. Злодейкой, моим врагом – причина моего полумертвого сердца. Я сделал тебя слабой; Я выявил твою уязвимость и использовал ее против тебя. Но ты такая чертовски наивная, все еще стоишь передо мной, со своим глупым поступком, как будто ты сильная. Но это не так, Джулианна. Я видел тебя настоящую. Тебя, истекающую кровью. Того, кто скрывается за этой вуалью, за этим фасадом, и знаешь, кто она? Слабая тварь с костями, испачканными грехом, с кровью под ногтями и бездушными глазами. Я стою на пепелище того, кем ты была раньше, Чудовище.

Слезы наполнили ее глаза, и я почувствовал ее поражение; это было так мощно, что я почувствовал ее поражение на своем языке. Ее тело обмякло под моей рукой, борьба, наконец покинула ее тело. 

— А знаешь, что смешно?

Одинокая слеза скатилась с ее глаза, скатившись по щеке, скрытой за вуалью.

— Я еще даже не начал. Твоя жизнь принадлежит мне. Называй меня чудовищем, но ты та, у кого ее руки в крови.

Джулианна издала горловой звук, сдерживая всхлип.

Я отпустил ее, и она отшатнулась, качая головой. 

— Ты бессердечный, — воскликнула она. — Совершенно жестокий; это почти бесчеловечно.

Я смотрел, как она задыхалась, слезы текли по ее щекам, прежде чем она развернулась на каблуках и убежала, спотыкаясь и хромая в лабиринт.

Внутри меня вспыхнуло пламя, жаркое и яростное. Ей не следовало дразнить меня, не следовало вспоминать свою сестру, когда она чертовски хорошо знала, что это значит для меня. Я провел пальцами по волосам, дергая их, пока кожа головы не обожглась. Краем глаза я увидел, что Гидеон идет ко мне издалека. Блядь.

Это было последнее, что мне сейчас было нужно. Гидеон допрашивает меня, а затем докладывает моему отцу. С рычанием я бросился за Джулианной.

Оказавшись внутри лабиринта, я позвал ее. 

— Джулианна!

Она не могла уйти далеко, но это было опасное место. После того, как она потерялась, ей было почти невозможно найти выход. Мы застряли бы здесь весь день и до поздней ночи.

— Джулианна, — громко закричал я. — Позови меня.

Она этого не сделала.

Я ходил по лабиринту влево и вправо, только чтобы наткнуться на три тупика и никаких признаков ее. 

— Черт возьми, — выругался я себе под нос.

Потянув за воротник рубашки, я расстегнул первые две пуговицы. Сегодня было слишком жарко, и вот я гоняюсь за своей чертовой женой — в чертовом лабиринте.

Слева от меня раздался обиженный крик, который заставил меня остановиться. Когда звук снова стал издалека, но по-прежнему звучал как Джулианна, я побежал к нему.

Вот она.

На земле, как будто у нее подкосились ноги. Жалкий всхлип вырвался из ее горла. 

— Держись… подальше от… меня, Киллиан.

Я покачал головой, медленно приближаясь к ней. 

— Не могу этого сделать, Чудовище.

Она всхлипнула. 

— Мы токсичны вместе. Яд.

— Я согласен.

Джулианна подняла руку, словно отгоняя меня. 

— Не подходи… ближе.

Это не остановило меня. Я остановился, когда передняя часть моих начищенных кожаных туфель наткнулась на ее лодыжки. Я присел, приближаясь к ее уровню. 

— Ты моя жена.

Она издала безрадостный смех. 

— Чушь. Я ясно помню твои клятвы, Киллиан.

— Чтобы причинить тебе боль, сломать тебя… В здравии и в болезни, сквозь горе и боль, на все дни моей жизни я буду твоим самым страшным кошмаром, — прохрипел я, приближая наши лица. — Пока смерть не разлучит нас.

Она смялась у меня на глазах, и наблюдение за ее разрывом должно было доставить мне удовольствие. Моя грудина болела, и тугие тиски сжимали мою грудь и сжимали мое сердце.

Мне было наплевать на Джулианну.

Но, черт возьми, почему ее слезы так напомнили мне слезы Грейслин?

Я схватил ее за локоть, потянув вверх, и тут она набросилась на меня. Крича во все горло и хлопая меня по рукам, борясь со мной. 

— Отпусти меня!

У меня перехватило дыхание, и я сильнее сжал ее руку. 

— Успокойся, Джулианна.

Мои слова возымели обратный эффект. Ее крошечные кулачки врезались мне в грудь. 

— Ты мудак. Я тебя ненавижу! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!

Ее вопли пронзили воздух, и я знал, что Гидеон их слышит. Весь остров мог слышать. Я, наконец прорвался сквозь ее стены, и Джулианна потеряла сознание, позволив эмоциям поглотить ее целиком.

Было бы зрелищно смотреть, как она ломается, если бы меня это так не беспокоило. Но я не позволял себе спрашивать, почему, потому что, в конце концов, это не имело значения. Джулианна и я вместе были ядом, как она сказала. Лекарства не было.

Схватив ее за плечи, я швырнул ее в травянистые стены лабиринта. 

— Замолчи. Гидеон нас услышит, — прошипел я.

— Отпусти меня, — закричала она, царапая мое лицо. — Ты делаешь мне больно, чудовище. Отпусти меня!

— Заткнись! — Я взревел, схватив ее за челюсть, прежде чем врезаться в ее рот, заглушая ее крики и глотая ее крики.

Прямо над чертовой завесой.

Джулианна ахнула и полностью застыла в моих руках.

Ее губы приоткрылись под вуалью, и я почувствовал ее мягкие гребаные губы. Ее дыхание было теплым, а пустые глаза вспыхнули… шоком.

Мое тело прижало ее к стене лабиринта, и ее сжатые кулаки легли мне на плечи, словно пытаясь оттолкнуть меня, но она этого не сделала.

Ее пальцы впились в мои мускулы, и Джулианна заскулила у меня под губами, сквозь тонкую вуаль.

Я не двигался. Она тоже этого не сделала.

Поцелуй едва ли можно было назвать поцелуем.