И тут Натали поймала себя на том, что обвиняет оборотней в такого рода деятельности, что посмотрела вниз. Такер молчал, давая ей возможность продолжить.

— Как ни странно, они подошли к ней и начали вести ее. Она сказала мне, что чувствовала себя так, словно ее охраняли. Она рассказала мне эту историю, когда я была девочкой, и это было своего рода сказкой. Способ сказать, что, если кто-то выглядит опасным, не обязательно означает, что это так.

В ее лице было что-то умоляющее, но он пока не мог заставить себя сдаться. Она облизала губы и продолжила:

— Как бы она ни была напугана, она последовала за ними, и чем дальше они уходили, тем больше она убеждалась, что они пытаются спасти ее. В конце концов, они привели ее в пещеру, и там изменились. — Натали остановилась, чтобы встретиться с ним взглядом. — Эти два волка превратились в людей прямо у нее на глазах.

— А потом? — это было все, что он мог сообразить.

— Когда я была маленькой девочкой, она сказала мне, что они помогли согреться ей во время бури, а когда все закончилось, они отвели ее обратно на базу. Только когда я стала старше, она рассказала мне больше. Даже будучи старенькой, она дрожала, когда говорила об этом. Как будто она все еще могла чувствовать их руки на своем теле.

— Значит, она любила их?

— Она никогда не произносила слово «любовь», — ответила Натали. — Только то, что это было не похоже ни на что, что она когда-либо знала. Своего рода чистая, чувственная завершенность. Однажды она стала довольно откровенной, — она покраснела и опустила глаза.

— Понимаю, — сказал Такер. Он все еще держал в секрете, что у него было на сердце.

— Когда она вернулась на базу, у нее от переохлаждения началась лихорадка и бред, так что она подумала, что все это выдумала. Когда она все рассказала врачу базы о том, что видела, он дал ей лекарства, и ее исключили из проекта. Никто ей не поверил, и она потеряла работу своей мечты. Она была так подавлена, что больше никогда не хотела видеть снег. Я думаю, именно поэтому она переехала в Калифорнию. Она устроилась на работу в лабораторию, и там познакомилась с моим дедушкой.

Натали тяжело и громко сглотнула. Ее глаза внезапно наполнились слезами, и Такер не совсем знал, что делать, чтобы все стало между ними намного лучше. Он понимал, что ей есть что сказать, что ее рассказ еще не закончен. Он каким-то образом понял, что Натали нужно продолжать говорить, но также нужно знать, что все в порядке. Он сократил расстояние между ними, опустив руки на ее бедра. Он придвинул ее к себе, на расстоянии вытянутой руки, чтобы не отрывать взгляда от ее лица. Чтобы она могла видеть, что он рядом с ней, и слушает очень внимательно.

— Потом, когда она действительно очень заболела, я думаю, воспоминания выплеснулись наружу. У нее больше не хватало разума, чтобы держать этот секрет при себе. Это уничтожило моего дедушку. Одно дело, когда человек постепенно забывает, кто он такой, забывает все о своей жизни и забывает, как говорить. Но слушать, как она рассказывает о ночи, которую провела в объятиях двух людей-волков?

Натали покачала головой.

— Это было слишком для него. Она едва узнавала его, но тот факт, что она могла так живописно описать тех двух незнакомых волков? Я думаю, это разбило ему сердце. Он ревновал и до сих пор считает, что любовь всей его жизни была с ним несчастна. — Натали снова покачала головой. — Я не знаю, почему ему было легче злиться на нее. Я думаю, в этом есть смысл. Если он был зол на нее за то, что она питала чувства к мужчинам, которых не существовало, тогда ему не нужно было быть рядом, чтобы видеть, как ей становиться все хуже и хуже.

Слезы снова потекли по ее лицу, и Такер одной рукой смахнул их с ее нежных щек.

— Должно быть, ему было тяжело потерять женщину, с которой он прожил свою жизнь. И увидеть, как ускользает жизнь, которую они построили вместе. Ты не можешь злиться на него за то, что он чувствует, что это ничего не значит. Должно быть, это было для него разрушительно.

— Я знаю. Знаю. Но потом он так разозлился, что начал говорить, что она сошла с ума. А потом я начала сомневаться в этом. Может быть, у нее были какие-то выраженные проблемы из-за болезни Альцгеймера. Понимаешь? Что, если… — Натали рыдала, ее ноги задрожали. — Что, если и я тоже сойду с ума?

Такер забыл, как дышать, он забыл обо всем.

Боль в глазах Натали была для него невыносима. Было ужасно видеть, что его прекрасная пара так расстроена из-за этого.

— Так вот почему ты приехала сюда? В Винтерленд? Чтобы доказать, что твоя бабушка не была сумасшедшей?

Она снова всхлипнула, уткнувшись лбом ему в грудь. Он обнял ее. Он попытался погладить ее по спине, шепча все банальности, которые приходят в такие моменты, как этот, но слова казались рутинными, даже когда он их произносил. Такер ничего не мог сделать, чтобы бороться с эмоциями, разрывающими Натали на части. Он ненавидел то, что не мог защитить ее от прошлого, от боли. От будущего, которое было для нее таким неопределенным…

— Я нанялась на работу в Винтерленд, чтобы попытаться найти этих оборотней. Или любых оборотней, настоящих. Каковы были шансы, что я не только найду оборотней, но и ты окажешься одним из них? И волком?

Такеру нечего было на это сказать. Ничего из того, что он придумал, не было достаточно, вот такие дела. Его озадачило, что его пара приехала в Винтерленд со своими собственными планами.

Если бы не болезнь бабушки Натали, каковы были шансы на то, что Натали, девушка из Калифорнии до мозга костей, искала бы работу в самых отдаленных уголках Аляски?

Ничтожно малы.

Но он не мог сказать ей этого. Он не мог утверждать, что все это стоило того, потому что это привело ее к нему. Не тогда, когда она была так расстроена из-за своей бабушки и того, что, как она, казалось, верила, ждало ее на другой стороне жизни.

— Натали, твоя бабушка была больна, но она видела оборотней. И я ничего не знаю о болезни Альцгеймера. Я не буду притворяться, но ты должна знать, что, несмотря ни на что, ты проживешь до этого долгие годы. Ты не можешь прожить всю свою жизнь в страхе. Ты не можешь перестать жить настоящим, потому что боишься будущего.

«Ты из тех, кто умеет говорить».

Его волк, конечно, был прав. Такер так и сделал. Он прожил свою жизнь, держа свою боль как можно дальше. Он не сказал Натали, что она его пара, потому что был чертовски уверен, что она уедет. Он уже бежал от своей боли, от будущего, даже не думая смириться с прошлым. Ему было больно думать, что он оказался в таком же положении, но по совершенно другим причинам.

«Тогда скажи ей. Скажи ей, что она твоя пара. Скажи ей, почему ты боишься. Она останется».

Внутренний голос всегда звучал так уверенно. Волк никогда не испытывал страха, но Такер колебался.

Сегодня вечером уже было много признаний. Смогут ли они справиться с этим? Он не знал, должен ли испытывать свою удачу и рассказать ей правду о том, кем они были друг для друга, или ему следует приберечь это для другого раза. Рано или поздно ему придется рассказать Натали. Как она отреагирует после этого, как они проведут это время вместе? Особенно, если они собирались делить постель?

Вопросы были серьезнее, чем все с чем он сталкивался когда-либо. Они проникали прямо в суть того, кем он был. И ответственность за все это лежала прямо на его собственных плечах. Такер действительно хотел бы обвинить своего волка в этом дерзком поведении, но не мог. В глубине души он сделал это, потому что очень хотел рассказать Натали.

Он был охотником, отлично умел расставлять ловушки, и в этот момент сам себя загнал в ловушку. Он загнал себя в ловушку правды.

Несмотря на всю его браваду и все его жалобы на то, что он никогда не найдет или не сможет найти себе пару, он был одинок. Глубоко одинок. О, ему нравилось его положение в Винтерленде. Он обожал людей, которым должен был служить и защищать. Он даже любил Колина и Сойера, этих двух надоедливых братьев от других матерей.