— Я все еще чувствую, что предал город.

Натали снова коснулась его плеча, заставляя его снова посмотреть ей в глаза.

— Ты слишком много взвалил на себя, ты знаешь это?

— Я должен. Я отвечаю за этот город.

— Верно, — она нахмурилась еще сильнее. — Но разве ты не делишь свои обязанности с Колином и Сойером?

Он кивнул, зачем пожал плечами.

— Я и за них чувствую ответственность, — признался он, его голос был едва громче шепота.

Такер не знал, почему признался ей в этом, но это было легко. Его рот открылся, и слова полились наружу, как будто все внутри него ждало, когда эта особенная женщина даст свободу.

«Это казалось правильным, потому что это было правильно. Мы принадлежим ей, а она — нам».

Натали выдохнула.

— Нелегко, когда ты отвечаешь за других. — Она говорила серьезно, искренне, как будто у нее была собственная тайна. Но она не была открыта, как он.

Такер задавался вопросом, почему, он быстро вспомнил, что его пара была человеком. Она вряд ли почувствовала такое же сильное притяжение, как он.

— За кого ты чувствуешь ответственность?

— Моя бабушка. Она… — Натали тяжело сглотнула, ее запах стал резким от печали. — Я никогда не знала, кем был мой отец, а потом моя мать умерла, когда я была младенцем. Меня воспитывали бабушка с дедушкой. Бабуля была лучшим человеком в мире. Она была чертовски умна. Она была ученым, тогда женщинам было трудно заниматься наукой.

Ее голос на секунду затих, но Такер молчал, давая ей возможность самой все решить. Для него было в новинку — ждать, а не настаивать. Натали переплела пальцы и посмотрела на свои ладони.

— Когда ей поставили диагноз, болезнь Альцгеймера — это был один из самых тяжелых дней в моей жизни. Для нее тоже. Мы поняли, что скоро ее острый ум и интеллект начнут исчезать. Сначала мы делали вид, что этого не произойдет. Но вскоре она начала забывать все больше и больше.

— Мне жаль. — Такер протянул руку и взял Натали за руку. — Это всегда нелегко видеть, как страдает любимый человек.

— Она потеряла себя, понимаешь? И какое-то время она понимала, что теряет себя. И… — Натали тяжело сглотнула. — Она начала говорить вещи, в которых не было особого смысла. Мой дедушка начал думать, что его любимая жена сошла с ума. Ближе к концу, он старался избегать все это. Были только она и я, и я… — Натали покачала головой.

— Продолжай, — промолвил Такер, сжимая ее пальцы.

Она сморгнула, чтобы остановить слезы.

— Нет. Мне жаль. Я не должна была говорить об этом. Вряд ли удобно сидеть здесь и плакать на плече моего босса.

— Технически твой босс — Катя.

Поддразнивание было его неудачной попыткой ослабить напряжение. Натали нерешительно фыркнула.

— Как только я сюда попала, ты метался вокруг и смотрел так свирепо, что казалось, будто ты считал себя боссом для всех.

Что-то лукавое в ее голосе подсказало Такеру, что она дала ему немного сахара вместе со своим лекарством. Казалось справедливым принять критику.

— Иногда я бываю придурком, — ответил он, пожав плечами.

На этот раз Натали фыркнула не без энтузиазма. У нее затряслись плечи, а потом она засмеялась. Это шокировало Такера.

— Что тут смешного?

— Н-ничего. Ты просто… — снова смех. — Ты только что застал меня врасплох. Никогда не думала, что услышу, как ты на самом деле это признаешь.

«Она думает, что ты мудак. Скажи ей. Скажи ей, и она поймет, почему мы так себя ведем. Покажи ей свою истинную сущность».

— Я не могу этого отрицать, — наконец сказал Такер. — Я вел себя по отношению к тебе, как настоящее дерьмо, когда ты только приехала. Я хотел бы иметь шанс помириться с тобой.

— Поэтому ужин?

— Поэтому ужин, — повторил он.

— Так что мы делаем?

Натали поставила бокал на журнальный столик и направилась на кухню.

— Что ты делаешь? — спросил он, вставая на ноги.

Он замер от вида Натали входящей на кухню. Раньше у него не было возможности заметить, какая у Натали красивая задница. Изгибы ее бедер и восхитительные полушария были полностью выставлены в джинсах, достаточно узких, чтобы у него изо рта слюнки потекли. Он задумался, почему он не замечал этого раньше.

— Ты не носишь медицинскую форму, — выпалил он.

Натали покраснела.

— Ну, нет. Я воспользовалась одним из своих перерывов, чтобы съездить к себе домой и переодеться. Я же не могла встретиться с мэром в грязном халате.

— Ты прекрасно выглядишь. Я должен был сказать это раньше.

— Да? — в ее ухмылке были озорство и неуверенность. — Ты делаешь комплименты всем своим избирателям?

— Нет. Фактически, я стараюсь не делать этого.

— Так я особенная? — она дразнила, затаив дыхание.

— Безусловно.

Как только это слово вылетело из его уст, воздух вокруг них затрещал.

Такер не знал, кто к кому подошел первым. Но через мгновение его руки оказались на пышных бедрах Натали, а ее руки сомкнулись вокруг его шеи. Одна из его рук провела по-своему ее телу, чтобы обхватить ее лицо. Его большой палец скользнул по ее нижней губе. Он был уверен, что она его остановит. Они были чужими. Они почти не знали друг друга. Он не должен касаться ее. Он не должен был целовать ее. Но язык Натали выглянул из ее полных губ, едва касаясь кончика его пальца.

Вот и все.

«Возьми ее».

Он не сможет больше дышать, если не попробует уста этой женщины. Такер опускал голову, пока его губы не коснулись ее. Ему нужна была доля секунды, чтобы увидеть, что она сделает, если ей придется оттолкнуть его.

Натали не сделала этого. Она вытянула шею, чтобы дать ему лучший доступ к ее рту. Он углубился со всем, что у него было.

Поцелуй был сильнее зимних ветров. Он выбил из него дыхание, пока внутри него не пульсировало ничего, кроме нее. Она нахлынула на него, как грохочущая волна, и он пил так жадно, как только мог. Ее собственные губы потянулись к его, умоляя о большем. Каждый раз, когда он отступал, Натали снова тянулась к нему. Как будто она тонула, а его поцелуи были единственным способом выжить. Он позволил своему языку проникнуть в ее рот, встречаясь с ее языком в клубке шокирующей дикости. Раньше они никогда не целовались, но прекрасно знали друг друга. Его рука переместилась с ее бедра на поясницу, и в ответ она прижалась вперед, пока мягкость ее тела не нашла его пульсирующую твердость.

— Да что б меня, — прошипела она низким голодным голосом.

Внутри него усилилось пламя. Ему до боли захотелось провести рукой от ее лица к полной груди. Чтобы исследовать вершинки, которые он чувствовал на своей груди.

«Еще нет», — сказал он себе.

«Да. Сейчас», — зверь внутри встал и бушевал.

«Я должен быть осторожен. Это слишком важно, чтобы из-за спешки все испортить».

Каким-то образом ему удалось отступить. Ее глаза вспыхнули, смотря на него, как пара лун. Наполненные и опасные. Давая повод животному, рвущемуся через его кровь. Все, что мог сделать Такер, — это бороться с этим и попытаться вернуться к разумному курсу. Надеясь, что она последует за ним.

Произошло обратное. Она сбежала. Время осторожности прошло, и он пнул себя за то, что уступил требованию волка внутри себя. Но даже когда Натали выскочила за дверь, он был уверен — он снова ее поцелует. Снова обнимет.

«Здесь не было выбора».

Натали

«Вот черт!»

На следующий день, сидя за маленьким столом в кабинете доктора, Натали покачала головой. Независимо от того, сколько раз она пыталась прояснить свои мысли, ничего не помогало. Каждую секунду воспоминания о том, как она целовалась с Такером пронзали ее мозг. Каждый раз от этого ей становилось жарко и перехватывало дыхание.

Это означало, что последние двенадцать часов она была возбуждена и доведена до отчаяния.

Натали не узнавала себя.

Она никогда не была излишне сексуальной личностью. О, ей вообще-то нравился секс, но мужчины, с которыми она была в постели, никогда полностью не могли удовлетворить ее.