– Из-за чего?

– Твоя мать мертва.

Кровь отхлынула от лица Демира.

– Это что, шутка?

– Если бы… Бринен сказал, где тебя найти, и я примчался сюда во весь дух, чтобы добраться до тебя прежде, чем ты прочтешь новость в газетах.

Демир пару секунд изучал усталое, серьезное лицо Каприка, затем убедился, что тот говорит правду, и распахнул дверцу кареты. Его тут же вырвало на булыжную мостовую. Сплевывая желчь, он ощутил спиной дружеское прикосновение и вытер рот протянутым ему носовым платком.

В его голове пронесся ураган мыслей. Сожаления, планы, взаимные обвинения…

За последние девять лет он видел мать лишь несколько раз, но она всегда оставалась для него чем-то вроде свечи, горящей в далеком окне. Теперь, когда мать ушла из жизни, он проклинал себя за то, что не навещал ее чаще, – и за то, что не оправдал ее надежд, ведь она считала его вундеркиндом. Он порылся в карманах в поисках скайгласа, но вспомнил, что стекло закончилось.

Когда он снова поднял глаза, Каприк протягивал ему светло-голубую сережку. Демир с благодарностью взял ее и продел крючок в одно из колец у себя в ухе. Бешено колотившееся сердце и мятущийся ум сразу успокоились, давая время, чтобы выровнять дыхание и взять себя в руки.

– Как это случилось? – спросил он.

– Тебе будет неприятно, – предупредил Каприк.

– Смерть всегда неприятна, – ответил Демир, собираясь с духом.

– Ее убили на крыльце Ассамблеи.

У Демира вырвался не то смех, не то всхлип. Адриана Граппо была реформатором и одним из немногих политиков в Ассамблее, видевших цель своей жизни в помощи людям, а не в набивании карманов. Реформаторы в Оссе по старинному и славному обычаю умирали публично, убитые своими же коллегами за то, что слишком настойчиво высказывались в пользу общественных изменений.

– Кто это сделал?

Каприк покачал головой:

– Пока не знаем. Шестеро в масках накинулись на нее, сделали свое дело и бросились врассыпную раньше, чем вызвали охрану. Да, я знаю, о чем ты думаешь, но ее убили не из-за реформ. Конечно, ее предложения насчет новых налогов раздражали элиту, но все любили твою мать. Члены Ассамблеи в ярости, и я буду очень удивлен, если виновных не поймают до моего возвращения в Оссу.

Демир вытащил себя из водоворота подозрений и попытался сосредоточиться на успокоительном жужжании скайгласа. Каприк прав. Адриана умела провести четкую грань между радикальным реформаторством и обычной политикой. И всегда знала, когда можно надавить, а когда следует отступить.

– Значит, убийц подослали не члены Ассамблеи?

– Скорее всего.

Демир прислонился головой к стенке кареты. Тогда кто же? Каких врагов нажила мать за те годы, что его не было рядом?

– Расследование начато?

– И очень серьезное.

– Дяде Тадеасу сообщили?

– Вряд ли. Ассамблея будет скрывать убийство до тех пор, пока не поступит точная информация. Люди любили Адриану. Объявить о ее смерти прежде, чем появится подозреваемый, значит спровоцировать беспорядки.

Как можно скрыть убийство, которое произошло публично, – подумает кто-нибудь? Но Ассамблея проделывала и не такое. У заседавших в ней был богатый опыт.

– Пожалуй, – согласился Демир. – Но Малышу Монтего надо сказать.

Каприк побледнел. Многие бледнели, услышав имя Монтего. Чемпиона мира по палочным боям, обычного, в сущности, человека, боялись не меньше, чем любого гласдансера. Он был лучшим другом Демира и приемным сыном его матери.

– Я уже отправил ему сообщение, – ответил Каприк, – но, по моим сведениям, он уплыл на своей яхте к Стеклянным островам. И может вернуться лишь через много месяцев.

Демир со свистом втянул воздух сквозь зубы, используя баюкающее волшебство стекла, чтобы отбросить в сторону чувства и пройтись по списку дел. Их было немало, ведь он стал главой маленькой семьи-гильдии Граппо.

Словно предвосхищая его мысли, Каприк тихо сказал:

– Я привез предложение от моего отца.

Демир приподнял бровь:

– Да?

– Он может сделать Граппо клиентской семьей-гильдией. Ты окажешься под нашим покровительством. Мы оплатим долги Адрианы, а ты будешь заниматься отелем и своими клиентами. Тебе даже не придется возвращаться домой, если ты не захочешь…

Каприк замолчал, так, словно испугался: не слишком ли рано он раскрыл свои карты?

Демир не стал обращать внимания на неуместное заявление. В конце концов, это же Осса. Ко всему подходят по-деловому, включая смерть близкого человека. Щедрое предложение, подумал Демир. Ворсьены – одна из самых могущественных гильдий в Оссе. Под их покровительством Демир мог бы принести много пользы. Но тогда с самостоятельностью гильдии Граппо будет покончено, и он будет заметно стеснен в действиях. Покровительство всегда предполагает определенные условия и ответственность. Демир покачал головой:

– Спасибо, но нет. Мне нужно вернуться домой и привести в порядок дела матери, а потом уже думать обо всем этом.

– Предложение остается в силе.

– Передай отцу Ворсьену, что я очень вам благодарен.

– Конечно. Так ты вернешься в Оссу?

Демир внимательно посмотрел на Каприка, ища в его вопросе скрытый смысл. Граппо была крошечной семейной гильдией, зато Адриана Граппо считалась колоссом оссанской политики. Возвращение ее несостоявшегося вундеркинда-сына могло вызвать хаос в правящих кругах. Заинтересован ли Каприк – да и семья Ворсьен в целом – в том, чтобы он вернулся? Демир сглотнул подступившую к горлу желчь и вынул из уха скайглас, наслаждаясь гневом и неуверенностью, которые охватили его. Эмоции помогали ему чувствовать себя человеком.

– Что говорят о Демире Граппо? – спросил он.

Каприк, казалось, смутился еще сильнее.

– Меня ненавидят? – настаивал Демир.

– Забыто, – медленно произнес Каприк. – Адриана отлично потрудилась после Холикана. Теперь уже и следов не найти. Демир Граппо и Принц-Молния – это далекие воспоминания, о Холикане вообще не говорят.

Демир задумался. Он снял правую перчатку и потер кремниевую эмблему Граппо. После смерти матери и отказа дяди, выбравшего военную карьеру, от ответственности за семью Демир остался последним чистокровным Граппо. Может ли несостоявшийся политик без собственного потомства стать продолжателем рода?

– Что ж, пожалуй, лучшего ожидать было нельзя.

– Вот как? Ты несколько лет был крупным государственным деятелем империи. Наследник гильдии, генерал, политик, гласдансер в одном лице. А теперь весь твой престиж, вся работа… развеяны по ветру.

– Я не собираюсь вновь браться за политику, – сказал Демир.

– Тогда зачем возвращаться в Оссу? Почему не стать клиентом Ворсьенов?

Демир подумал: а что, если все же стать им? Но потом решил не отвечать. Он похлопал Каприка по руке:

– Спасибо за то, что ты проделал такой долгий путь и принес мне эту весть. Ты был добр ко мне, и я не останусь в долгу. Мне понадобится пара дней, чтобы привести свои дела в порядок. Увидимся у мамы… у меня в отеле через неделю?

– Конечно.

Демир вышел из экипажа и отошел в сторону, не обращая внимания на любопытные взгляды горожан и протянутые руки беспризорников. Каприк помахал ему из окна кареты, затем та тронулась с места и покатила прочь.

Демир сунул руку в карман в поисках витгласа. Это колечко не налезло бы ему даже на мизинец, но было снабжено крючком. Волшебство давало слабый эффект, если ты просто держал стекло в пальцах – гораздо лучше было вдеть кольцо в ухо или зажать его в зубах, – однако для ускорения хода мыслей этого вполне хватало. Он вспомнил, что колечко подарила ему мать. В последний раз они разговаривали три месяца назад, когда она разыскала его в одной из Южных провинций и стала умолять вернуться в Оссу, чтобы возобновить политическую карьеру. Если бы он так и сделал, была бы она сейчас жива? Демир знал, что этот вопрос будет преследовать его до конца жизни.

Так зачем вообще возвращаться? Почему не стать клиентом Ворсьенов, как предлагал Каприк?