– Хорошо сказано.

Монтего задумчиво похмыкал:

– Пусть поработает над этим. Ты веришь словам Касторы насчет зольных песков?

– Нет причин не верить.

– Я уже много лет не ношу годгласа, – фыркнул Монтего. – От него чешутся ноги. Но другим, наверное, без него придется туго. – Он поморщился. – Его отсутствие приведет… к катастрофе.

Демир усмехнулся:

– Твой талант к преуменьшению никогда не перестанет меня удивлять.

– А меня – твой талант впадать в отчаяние. Не притворяйся, я все вижу по твоему лицу. У тебя был такой же вид, когда ты убедил себя, что влюблен в ту насуудскую принцессу.

– А ты, конечно, считаешь, что у меня нет причин для отчаяния? Кастора ясно дал понять одно: без этой девушки, Тессы, мы не восстановим его канал, а она исчезла.

Демир не удержался, встал с дивана, подошел к бару, плеснул немного виски в два бокала, протянул один Монтего и взял другой. Тот самый, что он разбил на днях, когда ему почудился кто-то в окне. Любой гласдансер может собрать осколки стекла воедино, но он сделал это небрежно, и бокал остался кривым.

Монтего отхлебнул виски и покачал головой:

– Нет, я не думаю, что тебе следует отчаиваться. Очевидно, что есть враги, которых нужно уничтожить. Очевидно, что на горизонте маячит экономическая катастрофа. Ясно… Посмотри на меня. Демир, посмотри на меня!

Демир заставил себя заглянуть в его глаза-бусинки.

– Да, – продолжил Монтего, – придется нелегко. Но ты – Демир Граппо. А я – Малыш Монтего. Я вернулся и не уйду до тех пор, пока мир снова не станет таким, как прежде. Клянусь тебе.

Демир с трудом сглотнул и понял, что ком в горле исчез. Настала головокружительная легкость; темнота, которая окутывала его мысли, рассеялась под взглядом Монтего.

– Твой оптимизм, – сказал он срывающимся голосом, – безрассуден.

– А твое отчаяние бессмысленно. Нам надо работать, Демир. Ты – гласдансер и самый выдающийся ум нашего поколения. Ты стал губернатором провинции в четырнадцать лет! И заключил крупномасштабное торговое соглашение между насуудами и балкани, положившее конец многовековой вражде, так что провинция разбогатела на этой сделке!

Уголок рта Демира дрогнул и пополз вверх.

– Я был выдающимся умом нашего поколения.

– И продолжаешь быть им, я в это верю. Просто у тебя давно не было практики.

Демиру захотелось побить Монтего. Все в нем до последней клеточки восставало против его собственных незаурядных способностей, задача казалась невыполнимой. Почва уходила из-под ног, и нервы были на пределе – вот сейчас он сорвется, и снова все пойдет под откос, как тогда, в Холикане. Но в тот страшный день рядом с ним не было Монтего. Друг детства служил прочной опорой для его разума, уверенный оптимизм Монтего развеивал самые мучительные сомнения Демира.

Он судорожно вздохнул, взял себя в руки и вновь надел маску, которую носил на людях, чтобы служащие отеля не увидели, как он взволнован и напуган.

– Отлично. Мы сделаем все, как ты говоришь, большой, тупой оптимист. Но когда я потерплю неудачу, виноват тоже будешь ты.

Монтего хлопнул себя по ляжкам и расхохотался:

– Ха! Я знал, что приведу тебя в чувство. Помни, Демир, никто не может победить своих врагов, пока не победит самого себя.

– Мамины слова, – сказал Демир, приподняв бровь. Этот призрак, присутствие которого он ощущал прошлой ночью, – мучительное, нерешительное воспоминание о себе прежнем, – казалось, бродил где-то в глубине его сознания, и вот теперь Монтего явился и выпустил его. А что, если все получится? Он закрыл глаза, встряхнул головой, прогоняя сумятицу в мыслях, и сосредоточился на ближайшей задаче. – Хорошо. Мы займемся этим. Бринен позаботится об отеле. Каприк поможет мне заключить ряд деловых сделок, чтобы пополнить казну Граппо. На мне все еще лежат обязанности патриарха, но мы должны раскинуть нашу сеть шире, если хотим найти Тессу.

– Где будем искать в первую очередь?

Демир всю ночь задавал себе тот же вопрос.

– Она могла пойти либо на север, либо на юг от Грента, чтобы обогнуть зону боев.

– Я сам отправлюсь на поиски, – предложил Монтего.

– Разве ты не устал с дороги?

– Ба! Мой друг нуждается во мне. Какая тут усталость? Я сейчас же еду искать Тессу.

– А я пока узнаю, не перехватила ли ее какая-нибудь гильдия. – Демир почувствовал, как его уверенность растет, а ум и тело вновь обретают силу. – Спасибо, что приехал, Монтего.

Монтего улыбнулся, услышав, что Демир назвал его по имени.

– Я не был бы твоим другом, если бы бросил тебя в такой час. Но ты снова колеблешься. Не сомневайся, Демир. Действуй! – Он вскочил на ноги и распахнул дверь кабинета. – Бринен! – взревел он. – Мне нужны новые лошади для кареты. Я должен лететь!

С этими словами он исчез. Не оставив себе времени на сомнения, Демир тут же засел за письма шпионам матери и своим собственным агентам, а также знакомым, которые могли бы помочь. Он тщательно выбирал выражения, не спрашивал напрямую о Тессе, опасаясь, что тайные сведения попадут к ненадежным людям. Когда он уже заканчивал, в дверях кабинета появился портье:

– Сэр, вам посылка от Идриана Сепулки. Солдаты, которые ее привезли, сказали, что вы хотели получить ее лично.

Демир запечатал письма и отдал их посыльному, потом пошел с портье в один из задних номеров. Выгнав всех, он открыл контейнер, похожий на обычный армейский ящик для мушкетов. Внутри лежали остатки сгоревшего канала феникса.

Демир много раз обошел прибор, пытаясь представить, как он выглядел до пожара. Внешняя оболочка – камера с тонкими жестяными стенками и пробковой изоляцией – сгорела почти целиком. Внутри лежал растрескавшийся золитовый стержень длиной в два фута, перетянутый кольцами из омнигласа.

Демиру не часто доводилось видеть золит такого размера, да и прозрачный омниглас встречался так же редко. Этот дорогой и привередливый магический материал усиливал действие любого годгласа. Здесь он, вероятно, использовался как катализатор процесса преобразования энергии.

Однако, чтобы воссоздать прототип, требовались не только редкие и дорогие материалы, но и мастер, способный собрать их воедино и ничего не испортить. Пока они с Монтего ищут мастера, подумал Демир, можно приобрести нужные минералы.

Снаружи его ждал портье.

– Отнесите это в мои комнаты, – велел Демир, – и передайте Бринену: пусть отыщет все крупные фрагменты золита в радиусе пятидесяти миль отсюда. И не важно, кому они принадлежат – казне или частным собственникам.

Идриан сидел в углу комнаты – своего временного пристанища посреди чужого города – и закрывал ладонью стеклянный глаз. В окно лился солнечный свет, узкие лучи пронизывали пыльный воздух, с улицы доносились нестройные звуки – железнорогие готовились встретить новый день. Идриан заснул с трудом, вспоминая то смерть Касторы, то доставку прибора в «Гиацинт», и теперь чувствовал себя как в детстве, после отцовских побоев. Он ощущал даже грязь, присохшую к коленкам, и свежие рубцы на затылке, хотя прошли десятилетия с тех пор, как отец в последний раз осмелился поднять на него руку.

Где-то в глубине дома смеялся ребенок.

Усилием воли Идриан заставил себя вылезти из спальника, встать и подойти к доспехам, которые Брейлир разложил в другом конце комнаты. Проведя пальцами по небольшим вмятинам, пробивник нащупал глубокие зазубрины на стальной раме щита и шершавые царапины на форджгласе левого наплечника. Значит, ремонт все-таки был сделан, правда небрежно. Идриан поморщился. Что лучше – иметь при себе неопытного оружейника или не иметь никакого? Ладно, не сделал хуже, и на том спасибо.

Идриан порылся в рюкзаке, ища карандаш и бумагу, чтобы написать сообщение в министерство. Не найдя ни того ни другого, он начал составлять жалобу в уме: Брейлиру еще рано находиться на действительной службе, он нуждается в дополнительной подготовке, его присутствие здесь может оказать медвежью услугу им обоим, Идриану необходим опытный оружейник. Вернувшись к доспехам, Идриан осмотрел их более тщательно. Порванный ремешок был починен вполне сносно. Металл был отполирован как надо. Ну хоть что-то.