– Вот она, слава, – улыбнулся я.

– Нашлись два моих старых друга, представляешь? Жизнь раскидала, потерялись… Один сейчас в Якутии работает, а второй в Литве. Увидели твою статью и давай звонить в институт! Представляешь? Блин, Паш, я твой должник!

– Да ладно, – рассмеялся я.

Надо же, какой дополнительный полезный эффект от всесоюзной газеты.

– Это откуда ты с чемоданом? – удивился Загит, увидев меня в прихожей.

– На кожгалантерейной фабрике лекцию сегодня читал, – объяснил я. – Это подарок.

Дети уже спали, у кроваток дежурили Алироевы. Когда мы с женой вернулись, они вышли к нам.

– Где подарок? – тут же выглянула с кухни жена и я передал ей чемодан. Он был не тяжёлый, но что-то в него, определённо, напихали. Иначе бы он форму не держал. Когда Галия открыла его, там оказалась скомканная бумага.

Чемодан всем понравился.

– Только он большой, если его полностью набить, спину сорвать можно, – поджав губки, сказала Галия.

Намек я понял и, усмехнувшись, сказал:

– Уже запланировал его тоже на колесики переставлять. Тянуть не буду.

Тут Тузик взвыл, и Галия опрометью бросилась в спальню. Ей и самой уже хотелось побыстрее покормить детей. Сцеживаться в туалетах на работе не очень было весело…

– Как дети без матери? – спросил я маму.

– Отлично! Молока, что она оставила, конечно, не хватило, но накормили их до отвала, претензий не было.

– Фух, рад, что все хорошо…

– В понедельник Шанцев в Москве будет, – сообщила мама. – В Министерство собрался письмо от трудового коллектива отвезти, чтобы Вагановича директором не назначали.

– Написали-таки? – кивнул я. – Ну, пусть съездит, хоть обстановку разведает. К нам заедет?

– Мы приглашали, – сказал Ахмад, – но он не знает, когда освободится, а обратный поезд уже вечером.

– Ну, будем надеяться, успеет к нам, – улыбнулся я.

– Тебе председатель гаражный звонил, – подошёл Загит с запиской.

– О! Георгич! Уговорил вдову, что ли? Эх, звонить уже поздно. Ладно. Завтра позвоню.

– Что за вдова? – удивился тесть.

– Да в нашем кооперативе есть шанс машину прикупить подержанную. Для Васи-капитана присматриваю. А то ему сосед такой кошмар предложил, что точно брать нельзя.

– Слушай, работали с твоей почтой, и тут письмо интересное нашли, – мама положила передо мной конверт. – Тут тебе самому надо решать, что с ним делать.

– Да? – с тоской посмотрел я на конверт. Как же мне не хотелось сейчас ничего решать. Но делать нечего, назвался груздем, полезай в кузов.

Писал простой водитель автобуса из Московской области Быков, передовик соцсоревнований, имеющий Орден Трудового Красного Знамени. Он утверждал, что о нём регулярно пишет и районная, и областная пресса и, даже, в центральной газете он как-то стал героем репортажа, а всё потому, что не боится работы и трудностей. Но не сложились у него отношения с местным горкомом партии и его первым секретарём. Началось всё с того, что первый секретарь попытался примазаться к его трудовым успехам, а Быков прямо заявил ему прилюдно, что ему пришлось сверхурочно работать ради достижения этого результата, а всё из-за плохой организации работы. И помощи он не видел ни от родного предприятия, ни, тем более, от города. С тех пор первый секретарь затаил обиду. Его крутит и корёжит от зависти каждый раз, когда Быков становится героем очередного репортажа. И из-за этого ему квартиру не дают.

– Все пьяницы, пришедшие в автобусный парк после меня, уже получили бесплатные квартиры, а я всё жду свой кооператив, – зачитал я вслух концовку письма Быкова. – Не хочется пить уксус в кабинете первого секретаря…

Ахмад хмыкнул.

– Надеюсь, он действительно не будет этого делать, – спрятал я письмо обратно в конверт.

– Ну, вот как так? – возмущённо спросила мама. – Даже за свои деньги ему не дают кооператив купить.

– Ибо нефиг было городское начальство при посторонних мордой об стол возить, – развёл я руками. – А что я теперь сделаю?

Знаком мне такой тип людей, очень хорошо знаком. Сначала начальство на них нарадоваться не может, работают-то хорошо. А потом, едва похвалишь, нос до небес задирают, и начинаю права качать. А едва попытаешься их на грешную землю опустить, как личным врагом становишься, и на тебя начинают жалобы писать. Какая-то психологическая проблема, явно, когда человек сам из положительно настроенных к нему первоначально людей врагов умудряется сделать, но как уж есть…

И ладно в двадцать первом веке – показал такому индивиду на выход, и весь коллектив с облегчением вздыхает, когда он увольняется. Но сейчас же 1973 год… Сейчас нельзя человека уволить, да еще и передовика. А такому плевать, что все на него злобно зыркают, он словно вампир упивается этим лично созданным вокруг себя негативом…

– Но этот первый секретарь же там примазаться пытался к его заслугам… – настаивала мама.

– К чему? Ну, подошёл глава города к очередному передовику при скоплении народа. Руку ему пожать и погордиться вслух, что есть на их земле такие самородки. А этому Быкову вместо того, чтобы поулыбаться, народ, партию и руководство поблагодарить, высказаться с критикой приспичило… Правдоруб… Ну, и что я теперь сделаю?

– Он там пишет, что власти городские всё время критикует нещадно, – подсказал Ахмад.

– Ну, правильно, – рассмеялся я. – Потому и критикует, что понял уже, что терять нечего, довыпендривался уже, никто ему в этом городишке квартиру не даст… Они же бояться это делать. Так хоть есть шанс, что он свалит, и кому-то другому будет плешь проедать… А дашь квартиру – так этот геморрой уже твой до гроба…

– Ты не будешь ему помогать? – с сомнением глядя на меня, спросила мама. – А если у него тоже нервы сдадут, как у той женщины из твоей статьи?

– А чем я могу ему помочь? Голову свою одолжить? У него только один вариант, уезжать куда-то далеко-далеко, где его никто не знает, и начинать всё сначала. И успехами своими больше не кичиться при народе. Постараться сделать выводы из произошедшего, и скромнее стать. А то автобус ему дай, маршрут дай, пассажиров дай, а успехов в работе он один добился.

– Что, может, так и написать? – спросила мама, наконец, начиная понимать мою точку зрения на эту ситуацию.

– Не вздумай! – подскочил я. – А то будешь следующая, кого этот правдоискатель начнёт нещадно критиковать. Оно тебе надо? Взрослый мужик, сумел кашу заварить, пусть сам теперь и расхлёбывает. И вообще, зачем он мне написал? Писал бы в обком, в ЦК КПСС, приложил бы все вырезки из газет про себя, копию орденской книжки, отписки из горкома на жалобы на руководство своего автобусного парка. Там же не знают, что он в своем городе со всеми умудрился отношения испортить на ровном месте, авось и помогут. Ну, как нормальные люди делают?.. А он в газету написал, в надежде, что статья про него выйдет, где его хвалить будут, а всех начальников в городе ругать. Чтобы ею в морду своим врагам тыкать, как крестом в морду вампира тыкают.

Москва. Квартира Ивлевых.

С самого утра в пятницу позвонил Георгичу, председателю моего ГСК. Он сообщил, что вдова не против продать машину, но кому попало не отдаст. Она ей дорога как память о муже.

– Хорошо, что твой друг милиционером оказался, – делился со мной председатель. – Она ж сначала ни в какую продавать не хотела, говорит, память о муже. А как услышала про капитана милиции, так сразу и согласилась.

– Ну спасибо, Виктор Георгиевич! А сколько денег она хочет?

– Это вы сами с ней разговаривайте и смотреть машину договаривайтесь, – ушёл от всякой ответственности он и продиктовал телефон вдовы.

Тут же ей и набрал. Высказал слова соболезнования сперва, только овдовел человек, а потом уже перешёл к делу. Договорились с ней, что как сами сможем подъехать, так ей позвоним, она придёт в гаражи, живёт рядом и сегодня дома целый день.

– Вася, – тут же набрал я Баранову, – ты машину ещё не купил?