Она увидела сотни смертей. Огромные армии, идущие друг на друга. Летящие по ветру зубы, запёкшуюся кровь. Женщин, рыдающих за пустым столом. Детей, выбегающих из избы. Походы, рассказы у костров, смех товарищей. Любовь…Ревность. Ненависть и обида на Клаудию. Грязь, алкоголь, вкусно пахнущие, но дурно выглядящие женщины. Женщины, женщины, женщины. Столько женщин. Столько кроватей. Эта жажды, постоянно давящая жажда, смешанная с одиночеством. Одиночество повторяется в голове. Всегда рядом, всегда под рукой. Дождь, грязь, девочка за забором с куском хлеба. Она такая же, как я. Одиночество. Путешествие. Больше сомнений чем обычно, но они другие. Приятнее. В центре этих сомнений страх не за себя. Железная хватка ослабла, позволила думать о другом человеке. У кого впереди может быть жизнь. Она не забирала чужую. Спасти её — и дело с концом. Подарить жизнь, а не забрать. Напоследок.

В комнате потемнело. Королева закрыла рот и повернула голову набок. Придвинувшись к краю кровати, она посмотрела вниз и увидела девочку, свернувшуюся в клубок. Словно та сдерживала боль внутри живота.

— Скоро всё закончится. Прости меня, если сможешь. Я не имела права забирать твою жизнь.

К удивлению королевы, Мария зашевелилась. Вытянувшись на полу, она начала подниматься. Оттолкнулась руками от деревянного пола и встала на согнутые ноги. Поднялась в полный рост. Резко качнула головой в разные стороны, словно отряхиваться, и наконец взглянула на королеву глазами, полными ненависти.

— Не имела. Но всё же забрала. У ребенка.

Убрав руки с кровати, Мария развернулась, чтобы уйти прочь. И всё же у двери она не устояла и ещё раз посмотрела на королеву. Та лежала в кровати с закрытыми глазами. Руки свисали к полу, а грудь не поднималась ни на сантиметр. Они обе умерли в этой комнате.

Мария вышла из комнаты, спустилась по лестнице и направилась к выходу. Открыла ворота замка нараспашку с громким скрипом и пошла вниз по ступенькам. Там она увидела Галахад и короля, которые перестали сражаться. Яков сидел у фонтана, бросив меч на тротуар. Галахад сидел неподалёку на том же тротуаре. Покрытый потом от красной шеи до лба, он пытался отдышаться.

— Всё кончено? — обратился Яков к девочке, заметив её.

Она молча кивнула.

Яков посмотрел куда-то в даль. На пустой город, остававшийся в темноте.

— Я не мог вас пустить без боя, — сказал он, не сводя глаз с Волариса. — Это моя жена. Я полюбил её с того дня в поле. Она кружила в прекрасном платье. Вижу это, как сейчас этот город. Скажи мне, она мучилась?

— Сколько погибло из-за неё? — спросила Мария. Она видела, что старику необходимо упокоение, но злилась на его слова. Её жизнь в глазах Якова и королевы не стоила ничего. — Я всё видела. В последние мгновенье, когда моя…её душа покинула моё тело, я всё видела. Она не смогла убить своё дитя и обрекла стольких людей на страдания. Она убила нас всех. И если… — слезы предательски выступили на глазах. Мария посмотрела на Галахада, — и если бы не твоя душа, я осталась бы в той спальне с королевой. Совсем одна со своей убийцей. Я этого не заслуживаю. Никто не заслуживает. И ты её защищаешь! — закричала Мария на Якова, — При мне! При Галахаде! Он отдал свою душу ради одного человека. А она не смогла ради тысяч.

Яков смотрела на Воларис и видел девочку тринадцати лет, кружащую в поле. Подол её платья поднимался, оголяя колени. Он стоял неподалеку, его ладони потели от волнения. Он улыбался…

Ничего больше не сказал. Вскоре закрыл глаза и потерял силу в мышцах. Упал на тротуар. Сделал последний тихий вдох, чтобы девочка в поле потанцевала ещё хоть чуть-чуть. Перед опускающейся темнотой он хотел успеть произнести её имя. Никогда в жизни он так не торопился.

— Он что-нибудь успел тебе сказать? — спросила Мария у Галахада, с отвращением смотря на короля.

— Что как только Неведомый заполучит их две души, всему придёт конец. Если, разумеется, мы его не остановим.

Мария подошла к телу короля. В тот момент, когда он упал, ей показалось, что-то стукнулась о тротуар, кроме его головы, что-то звенящее крутанулась в кармане.

Мария села рядом с королем. Перевернула его истощённое, загроможденное доспехами тело и просунула руку в карман штанов. Ладонь похолодела, соприкоснувшись с округленным металлом.

— Флейта, — прошептала Мария, слегка удивляясь и вытаскивая музыкальный инструмент из кармана штанов Якова.

Мария встала, подошла к Галахаду и раскрыла ладонь.

— Думаешь, это та, о которой нам рассказывал пират? Та, что призывает дракона?

Красная флейта с вызовом смотрела на Галахада. Сыграй на ней, и как полководец, кричащий перед смертельным галопом в сторону врага, отправишься в последний бой.

— Возможно. В совпадения я не верю. Только у короля была такая флейта.

Галахад взял флейту в руки, облепил её пальцами. Покрутил, словно оттягивая время. Подумал о чём-то. О чём-то грустном. Так показалось Марии. Душа Галахада, находящаяся внутри неё, знала этот взгляд, это выражения лица. Но укрывала от Марии его значение.

— О чем ты думаешь? — решила она спросить у него напрямую. Напуганная лишь одной мыслью, что он может ей сейчас соврать, когда они оба на волоске от смерти.

— Я напуган, — выдохнул он недолго думая. И та легкость с которой он это сказал, согрела Марию, — я хочу бежать отсюда подальше, — продолжил он, улыбаясь, его глаза заблестели, — никогда бы не подумал, что могу сказать это вслух. Тем более при другом человеке.

— Ты выглядишь уставшим. Может сядем отдохнём? — с сочувствием подметила девочка.

Галахад отрицательно помотал головой. Ничего больше сказано не было. Он пригубил флейту и глубоко вдохнул. Его щеки надулись, пальцы задвигались по игровым отверстиям. Заиграла тихая мелодия, чарующая и приятная на слух.

Галахад никогда до этого не играл на флейте, но сейчас его пальцы двигались сами. Он быстро понял, что под заклинанием, но ничего не мог с этим поделать. Его тело парализовало, оставив возможность дышать и играть. Когда он увидел, как за спиной Марии поднимается король, даже его до этого выразительные глаза, не смогли передать тревогу за девочку. Благо, Мария услышала шум и резко отпрыгнула в сторону. Она удивилась не меньше рыцаря, и её лицо это позволило передать.

Яков ни на кого не посмотрел. Голову тянулась к полу, как и туловище с руками. Только ноги способные к действию, повели его к лестнице вниз, ведущей в город. При более тщательном осмотре Мария поняла, что у Якова закрыты глаза и он не понимает, что делает.

Музыка прекратилась. Галахад почувствовал тяжесть в руках и возможность опустить их. Заклинание выветрилось, он снова мог двигаться.

— Куда направляется Яков? — спросила Мария, глядя на спускающего короля, и, не ожидая ответа, задала ещё один вопрос: — Ты думаешь, это из-за флейты он встал? — она повернулась к Галахаду.

— Ответы ждут нас внизу. Но прежде чем мы пойдем, — Галахад подошел к месту, где до этого лежал король, и поднял «Шестой клинок». Самый древний и самый могучий меч на земле. От него бы Галахад и погиб, если бы король сам не остановил бой, почувствовав упокоение королевы. Каждый раз, когда меч рыцаря соприкасался с «Шестым клинком», по нему проходила необычная вибрация, словно что-то разрушалось внутри него.

Галахад отвязал ножны от своего ремня и бросил вместе с мечом на место, где до этого лежал «Шестой клинок», тем самым заменив своё орудие. На поясе оставалась болтаться стрела из белого дерева, ожидающая наполненное кровью, стремительно бьющееся сердце дракона.

Спускаясь, Мария повернула голову и взглянула, как скрывается за верхней ступенькой одиноко лежащий меч, обнимаемый ножнами. Она любила это оружие.

Глава двадцать седьмая

Король не останавливался до самой площади. Вместе с ним, по пути, из-под земли выбирались скитальцы. Они выкапывали себя, впивались пальцами в землю и тянулись наружу. Везде, где не был проложен кирпич, просачивались их руки. Скитальцы не нападали, шли за королем. Обходили Галахада и Марию, не замечая их.