Литмир - Электронная Библиотека

Мария почесала макушку.

— Не думаю, что я это спросила. Но как знаешь. Я вот не могу представить несправедливость в виде города.

— Тебе и не нужно. И мне больше тоже.

Из-за холма показался город…

Оба были отчасти правы. Город, окружённый каменной стеной, простирался почти на весь горизонт и выглядел как чёрное пятно на белом полотне художника. Как огромная клякса. Но даже в таком положении, Воларис, со своими длинными узкими башнями, торчащими высоко из-за стен, не растерял ещё всю свою красоту. Как стареющая дева, как хромой воин, он пытался доказать обратившим на него взор, что он всё тот же, прежний, каким был так давно. Больной город, обезвоженный, вдали от солнца, вопреки злу — хотел устоять.

Спускаясь вниз с холма, они не могли оторвать от него взгляда. От его башен и стен. Они хотели подойти к нему скорее, подбежать, дотронуться до камня, из которого он построен. Прекрасный, чёрный, проклятый город с такой трагической судьбой.

Рядом с его стенами кто-то бродил. Кто-то отвернулся от города, кто-то шёл на него, упирался стену, разворачивался и продолжал ходьбу. Галахад решил, что это должны быть те скитальцы, опустошённые люди, о которых говорила София. В них осталась частица души — достаточно, чтобы не дать умереть, но и не позволить жить.

Бродячие не трогали Марию и Галахада, они даже не обращали на них внимания. Только что-то мычали себе под нос. Их лица не казались старыми, скорее уставшими. Среди них были воины, торговцы, простые люди: мужчины, женщины и дети. Несколько десятков человек. Все ходили около города, словно предупреждение.

Ворота в город были опущены. Галахад с Марией остановились в десяти метрах от них. В тишине они стояли и ждали чего-то. Надеялись, что город их пригласит и сам поднимет ворота. Когда этого не произошло, а тишина становилась всё громче, Мария спросила:

— И что?

После этих слов стало ещё тише. На этот раз тишина имела внешние причины. Скитальцы перестали бродить. Они замерли на своих местах. Галахад заметил это первым.

— Смотри, скитальцы… — успел сказать он, перед тем как они снова подняли свои ноги, зашумели, как заведённые шестерёнки, обернулись в сторону ворот и пошли к ним.

Галахад, думавший, что они идут к ним, вытащил меч из ножен, к которому была привязана стрела для дракона, и приготовился рубить головы скитальцам.

— Стой, — Мария постучала ладонью по запястью рыцаря, — они на ворота смотрят. Своими жуткими стеклянными глазами.

Пройдя мимо, скитальцы разделились на две колонны и встали по разные стороны ворот. Сначала первые по обе стороны, затем те, кто шёл за ними — они наклонили спины к земле и потянули руки вниз. Их пальцы погрузились в землю, и они, как старые собаки, начали медленно что-то выкапывать, забивая под ногти грязь. Одни из скитальцев остановился. Потянул на себя. Сквозь драную рубаху виднелась исхудавшая рука с туго напряженными мышцами. Рука была обмотана венами, словно длинными червями. Несколько других скитальцев остановились и так же тянули на себя. Затем ещё одни. И еще. Но только когда последние двое за что-то ухватились и потянули, только тогда из земли появилась цепь. Две дюжины скитальцев слева и столько же справа зашагали назад, натягивая цепь. Ворота тронулись. Заскрипели. Поднимались вверх. Скитальцы тянули на себя, делая маленькие шажки назад.

— Слишком они сильные. А на вид не скажешь, — удивилась Мария.

— Не только это странно, — ответил Галахад медленно, зашагав ко входу в Воларис, — цепь должна быть с другой стороны.

— Что? Ты о чём? — спросила Мария, догоняя рыцаря.

— С внешней стороны открываются только ловушки. Как клетка для кролика, например.

Галахад остановился в метре от поднявшихся ворот. За ним начинался Воларис. Первые дома, потемневшие, с выбитыми окнами, встречали его взгляд. На левом доме скрипела вывеска с номером «1». На втором доме справа, после кирпичной дорожки, вывески не было.

— Пойдем уже, — сказала Мария, — выбора у нас нет.

Они прошли через ворота. Повернулись к скитальцам, которые держали цепи. Те, со спокойными лицами, словно по команде, расслабили руки. Ворота тут же закрылись с грохотом на всю округу. По улицам Волариса пронеслось эхо, возвестившее о прибытии великого рыцаря и маленькой девочки.

Из-за недостатка дневного света, улочки города казались узкими, а чёрные дома — разбухшими. Окна были выбиты, двери распахнуты настежь. Там, где не было кирпичной кладки, в земле отпечатались следы от колёс повозок. Сами повозки встречались неподалёку от следов. Многие из них были перевёрнуты на бок — их бросили в спешке. В домах на полу были разбросана вещи: платья, фартуки, шапки, обувь, детские игрушки. Всё побросали в один миг. Проходя мимо, Галахад замечал, как люди, покидая свои дома, сталкивались со столами, сдвигая их набок, опрокидывали стулья на пол. Мария же видела лишь бессмысленный хаос. Она не могла разглядеть отдельные кусочки истории.

— Так начинается большинство войн, — сказал Галахад Марии. Он поднял с земли почерневшего плюшевого медведя с одним глазком-пуговицей. — Люди бросают дома, вещи, к которым привязаны. Люди бросают друзей. Кто-то семью. Об этом никогда не говорят. О том, как мать может бросить своих детей. Ни в одной литературе я этого не видел. Будто не бывает плохих матерей.

— Моя мать меня бы бросила, — сказала Мария, будто пытаясь его утешить. — Она сделала бы вид, что пытается и меня с собой взять, но при первой же опасности, бросила бы меня. Но я понимаю. Кому пойдёт на пользу история о ненавидящей матери?

Положив на место плюшевого медведя, они пошли дальше по улице. Их окружила дома разной этажности, но все были походи друг на друга: чёрные, невзрачные, довольно простые кубики. Тропы из каменного кирпича перестали встречаться совсем. Они шли по засохшей земле, словно в лабиринте, не отличая одного переулка от другого. Бесконечные унылые дома.

— Ни черепов, ни других останков, — заметил Галахад, — куда ж все подевались?

— Странно, мне кажется так ещё хуже. Как будто город и не жил никогда. Без людей это же просто доски сколоченные. Я не люблю черепа, но чтобы совсем ничего? Ненастоящий город…

Они вышли на площадь и там тоже ничего не было. Высохшая земля. Совершенно пустой большой пятак. Здесь не было никаких следов. Даже забытых вещей. Дома вокруг площади, хоть и большие, многоэтажные, ничем не отличались от небольших, тех же пустых, как и пройденных ранее. Невыразительные балкончики, горшки с землей, распахнутые двери — сплошная разочаровывающая пустота.

— Это больше не город, — начал Галахад, — ты это чувствуешь? Словно мы попали в спектакль. А всё вокруг — лишь декорации. Никто не должен видеть Воларис таким. Ни один город не достоин такого унижения. Поэтому он скрыт от простого глаза? Поэтому никто не должен возвращаться, увидев это? Одно из величайших королевств в истории…превратилось в…

Галахад вспомнил любовника Клаудии. Как набросился на него посреди площади, на потеху толпе. Вспомнил, как то напуганное лицо медленно покрывалось кровью и синевой. Как из глаз пропадала жизнь. Что люди подумали в тот момент о сэре Галахаде, о великом рыцаре с подвигами, которых хватило бы на много лет вперёд?

— Превратилось в пустышку? — сказала Мария. — ты это хотел сказать?

— Что? — спросил растерянный рыцарь.

— Ты про Воларис говорил. Что он превратился в пустышку.

Галахад сделал несколько шагов вперед и оказался в самом центре площади. Он обратился к Марии.

— На такой же площади я убил недавно человека, — он указал пальцем на землю. — Я не знаю, любил ли он мою жену, не знаю была ли любовь Клаудии искренней. Я увидел его в толпе. Мне было страшно за себя. Как обо мне подумают, если я ничего не сделаю? Я выхватил его из толпы, повалил на землю и стал бить. Вот этими руками! И самое смешное…Знаешь, как я себя оправдываю за то, что разрушил их судьбы?

— Скажи мне.

— Я же великий рыцарь. Великим рыцарям не изменяют. Их жён одурманивают злодеи. И великие рыцари не убивают, а вершат правосудие. И не важно как. Я забил его голыми руками на глазах у женщин и детей. Я великий рыцарь — мне можно.

45
{"b":"913659","o":1}