Её роды оказались не просто лёгкими, а сказочными. Начались на тридцать девятой неделе, в роддом приехали с открытием три сантиметра. Пока оформились, стало шесть. Через час уже тужило, а все потуги уложились минут в двадцать. Девочка родилась небольшая, чуть меньше трёх килограммов. В родах – ни слова жалобы, ни одной недовольной или страдающей гримасы.

«Красота-то какая!» – думала я. Никакого ЗОЖ, рубец в анамнезе, а как всё легко прошло. Матка живёт себе какой-то отдельной жизнью, отлично выполняя свою плодоизгоняющую роль – и до лампочки ей, какое там снаружи тело!

Другая ситуация, очень тревожная: за несколько дней до вторых родов у дохаживавшей срок беременной стряслась беда с позвоночником. Наклонилась поднять старшего, вдруг искры из глаз – прострел в пояснице!

Защемление, протрузия диска, что-то ещё – определить невозможно. Рентген по понятным причинам исключался, компьютерная томография тоже вызывала серьёзные сомнения – роды со дня на день. Все остеопаты и мануальщики, к которым она обращалась, отказались брать на себя ответственность и предпринимать что-либо активное на таком этапе.

Когда увидела её – уже со схватками – в роддоме, сердце сжалось.

Муж медленно вёл жену по коридору, обняв бережно, но очень плотно. Она могла наступать только на одну ногу, потом он, будто костыль, принимал вес на себя, и она еле подволакивала вторую. Тело выглядело как переломленное ударом молнии дерево: роженица сильно клонилась набок, находиться в ровном, прямом положении ей было невыносимо.

«Господи, да какое там свободное поведение? Какая ванна или поза кошки, какие роды на корточках? Как мы в принципе рожать-то будем, и будем ли вообще? До родов ли ей в таком состоянии?»

Но схватки шли сильные, надо было готовиться к своим прямым акушерским обязанностям.

Мы подняли спинку кровати-трансформера, сбоку придвинули пеленальный столик, твёрдый бортик которого смягчили подушкой – он стал ей опорой. Подставки для пяток в виде стремян на кровати оказались очень кстати: наступать на ногу она не могла, а вот куда-то упереть согнутую – в самый раз. Сделали всё, чтобы её тело ни в чём не испытывало дискомфорта, нигде не напрягалось. Вроде как получилось. Со стороны поза роженицы напоминала некий замысловатый иероглиф, но точки опоры нашлись.

Она практически замерла. Только схватки меняли плотность матки, в остальном почти абсолютная статичность сохранялась вплоть до потуг. В них мы аккуратно опустили спинку кровати, чтобы образовалось пространство для выхода.

Роды, слава богу, получились недолгими, вторые всё-таки. Но прошли в единственной позе – странной, корявой, застывшей. Тут тоже, как и в первом случае, родами «занималась» только матка, идеально выполняя свои функции.

Таинственная и невероятная матка. Изначально – плодосохраняющий орган. А потом – плодоизгоняющий. Способный на настоящие чудеса. В том числе и в безвыходных, казалось бы, ситуациях.

Акушерские рекомендации зачастую содержат всяческие призывы и советы беременным: обязательно и всенепременно укреплять тазовое дно, заниматься йогой, пилатесом, аквааэробикой, много ходить… Я совершенно не против, более того – всеми руками и ногами за! Сама в четырёх своих беременностях никогда не прерывала физической активности: и в зал ходила, и каждое утро начинала с растяжки.

Но это ли залог лёгких родов?

Не знаю, не знаю…

Я не веду статистику, не моё это дело. Но по обстановке в роддомах, по очевидному снижению запросов на услуги акушерских центров, по отзывам акушерок и так всё понятно. Падение рождаемости.

Сухой казённый оборот, на первый взгляд не имеющий отношения к чему-либо личному. Как эта далёкая, холодная формулировка влияет на частную жизнь, наполненную конкретными ежедневными радостями и печалями? Смешно даже представить современную семью, где к решению родить ребёнка – и не важно, первого, третьего или шестого – приведёт мотив «А давай-ка повысим рождаемость!»

Какая пропасть лежит между зачатием в любви, в желании двоих хоть на миг обрести волшебную иллюзию единения и мёртвыми словоформами бюрократического новояза!

В подобной риторике – как, впрочем, и всегда – за трескучими лозунгами нет никакого внятного содержания. Иезуитский набор внешне позитивных слов, которые уже и не пытаются хоть как-то замаскировать истинный смысл.

Похожее проникает и в акушерство. Такие же подмены, такая же ложь.

Попались в одном паблике вопросы, которые стоит задать доктору при обсуждении будущих родов. Из разряда советов тем, кто имеет намерение родить естественно, избегая по возможности медицинских вмешательств, в первую очередь давления, агрессии и обмана. Трогательный список… Прежде всего нелепой запрограммированностью ответов.

– Доктор, вы за естественные роды или против? (Конечно, за!)

– Какая у вас статистика по естественным родам? (Само собой, хорошая!)

– Я бы хотела родить натурально. Вы не будете мешать? (Да что вы, как можно!)

– Вы можете положить мне ребёнка на грудь и дать пуповине отпульсировать? (Разумеется, и пересекаем не сразу.)

– Вы не будете просто так прокалывать пузырь? (Нет, только по показаниям.)

И что станет понятно про такого врача после такой «проверки»?

Примерно как если бабушка-божий одуванчик пролепечет доверчиво какому-нибудь клерку в Пенсионном фонде:

– Вы же позаботитесь о том, чтобы моя пенсия стала побольше? А то на минимальную выжить трудновато…

И в ответ услышит:

– Конечно! Мы тут только и думаем, как сделать вашу жизнь лучше.

В политической и социальной сферах подобная степень двойных стандартов давно стала привычным фоном. Но в акушерстве я никак не могу к такому привыкнуть.

При заключении контракта женщина спрашивает:

– На каком сроке вы будете считать, что я перехаживаю?

– В сорок полных недель.

– Но ведь нормальная беременность может длиться до сорока двух!

– После сорока недель резко увеличиваются риски мертворождения.

Хрясь по голове! Самые нужные слова для беременной…

Девушка осознанно готовится к родам. Читает книги, проходит курсы, собирает информацию о роддомах и докторах, посещает дни открытых дверей. В одном заведении слышит правильные слова:

– Наш роддом не только по контрактам, но и по ОМС поддерживает политику мягких родов. Практикуем выжидательную тактику при дородовом излитии вод. Все медицинские вмешательства производятся строго по показаниям и с информированного согласия. Свободное поведение, вертикальные роды. Мы соблюдаем золотой час и выступаем за грудное вскармливание.

(В качестве доказательства продемонстрирован родильный стульчик.)

В голове беременной неожиданным сюрпризом складывается прекрасный пазл: зачем же тратиться на контракт – оказывается, и по ОМС готовы выполнить все её желания!

Стартует с излития вод на сорок первой неделе. Она всё помнит и не паникует. Никуда не мчится в ужасе «Как же он там без вод?! А вдруг задыхается!!!» С появлением схваток тоже не торопится, ждёт развития. Когда уже явно нарастает, отправляется в роддом.

При оформлении оказывается, что приехала в самый раз: пять сантиметров, начало активной фазы. Отдельный бокс, никто не мешает, не лезет, не трогает. Но роженица не чувствует себя брошенной: знает, как проживать схватки, для чего никто внешний не нужен. Ищет положения, пристраивается к ощущениям. Всё получалось легко, в перерывах даже накатывала эйфория.

И вот уже подтуживает, хочется на корточки. Она с радостью понимает, что выходит на финишную прямую.

Тут появляются на предмет проверить:

– Полное! На кровать быстро!

– Я хочу приседать, или, может, на стульчик…

– Никаких «хочу», быстро на кровать. У нас только так.

Способна ли женщина в подобном состоянии что-то отстаивать, за что-то воевать? Укладывают на спину, пристёгивают КТГ, категорически запрещают вставать.

– Я лежала с чувством унижения и обмана. Почему они так жёстко со мной обращались? А где обещанное свободное поведение? Было ужасно неудобно, я очень хотела слезть на пол и приседать, но боялась этого командного тона, этих раздражённых лиц. Схватки стали чувствоваться всё слабее и реже. Пришли врач с акушеркой, сказали, что сама не рожу, поставили окситоцин. Встать так и не разрешили. Всё длилось ещё три часа, именно это я запомнила как ад. Потом сделали вакуум и на живот давили. Ребёнка сразу отсекли и унесли на столик. Но он, видимо, находился в хорошем состоянии – минут через десять вернули, положили на живот: «А вот теперь золотой час». Сейчас мы дома, кефалогематома уже прошла. Инна, почему всё так? Они же говорили на дне открытых дверей…