– Да, сэр.

– На первом перекрестке ты сворачивал?

– Нет, я шел прямо, сэр.

– Хорошо. Кунья, за мной. Брамби, с жуками есть проблемы?

– Уже нет, сэр. Но мы заблудились, потому что встретились с их шайкой… Пока разбирались с ними, куда-то свернули.

Хотелось спросить насчет потерь, но я рассудил, что плохие новости могут подождать. Прежде всего надо собрать взвод и смотаться отсюда. Ожидание встречи с жителями жучиного города на нервы действует сильнее, чем сама эта встреча.

Следуя подсказкам Брамби, мы сделали два поворота, и я закинул гранаты со спотыкачем во все коридоры, которыми мы не воспользовались. Спотыкач – потомок нервного газа, применявшегося против жуков ранее; он не убивает этих тварей, но изрядно портит их резвую поступь. Безвредные гранаты остались бы на складе, не будь эта операция из ряда вон выходящей. Сейчас я бы тонну их обменял на что-нибудь убойное. Но все же они способны худо-бедно обеспечить наши фланги.

На очередном прямом и длинном участке туннеля я потерял связь с Брамби – похоже, что-то с отражением радиоволн. Но уже на следующем перекрестке снова его услышал.

Вот только теперь он не смог мне подсказать, куда сворачивать. Как раз на этом месте его секция подверглась нападению жуков.

А теперь жуки напали на нас.

Я даже не понял, откуда они появились. Было тихо, и вдруг позади кричат: «Жуки! Жуки!» Оборачиваюсь к секции – а они уже повсюду! Подозреваю, те стены только на вид были сплошные. Как еще объяснить, что совершенно неожиданно жуки оказались вокруг нас и среди нас?

Огнеметы не применить, гранаты тоже – можно положить своих. Зато жуки нисколько не боялись дружественных потерь и за гибель одного человека согласны были заплатить любую цену. Ну а руки-ноги каппехам на что? И минуты не прошло, а жуков уже нет, только ошметки разбросаны по туннелю.

И нет четырех наших солдат.

В числе погибших – сержант Брамби. Пока кипел бой, подошла вторая секция. Парни находились недалеко, они держались вместе, чтобы не потеряться в лабиринте поодиночке. Запеленговать наши рации им не удалось, но они услышали драку и устремились на шум.

Мы с Куньей убедились, что павшие не дышат, потом объединили секции в одну, из четырех отделений, и пошли дальше.

И обнаружили жуков, державших в осаде нашего взводного сержанта.

Этот бой длился считаные секунды, поскольку со слов замка я знал, чего нужно ожидать. Сержант добрался до жука-мыслителя и прикрылся его раздутой тушей. Он не мог уйти, но и жуки-воины не смели напасть. Риск для них был в буквальном смысле самоубийственным – долго бы они протянули, уничтожив собственный мозг?

Мы подобной ахиллесовой пяты не имели, а потому атаковали их с тыла и уничтожили.

Я глядел на плененное нашим сержантом страшилище, и даже горечь из-за потерь не отравляла моего ликования. Как вдруг где-то рядом раздалось знакомое скворчанье, на меня сверху полетел здоровенный кусок свода, и на этом мое участие в операции «Августейшая особь» закончилось.

Очнувшись в постели, я решил, что по-прежнему нахожусь в офицерской школе, а жуки привиделись в необыкновенно долгом и подробном кошмаре. Но это была не школа, а временный лазарет на транспорте «Аргонн», и до того я действительно почти двенадцать часов командовал взводом.

Но теперь я был всего лишь одним из пациентов. Пролежав в раздавленном скафандре больше часа, я отравился закисью азота и нахватался радиации. Добавим к этому перелом ребер и ушиб головы.

Очень нескоро мне удалось восстановить ход событий, но многих подробностей операции «Августейшая особь» я никогда не узнаю. Например, почему Брамби повел свою секцию под землю. Брамби мертв, и Найди купил ферму рядом с ним, а я могу всего лишь порадоваться тому, что оба успели получить шевроны и поносить их в тот проклятый день, когда на планете П гениальный замысел высокого начальства рухнул ко всем чертям.

Впоследствии я выяснил, почему мой взводный сержант решил проникнуть в жучиный город. Он услышал, как в разговоре с майором Блэкстоуном я сообщил о ложной демонстрации главного удара, о том, что вместо солдат наверх хлынули обреченные рабочие. Когда же воины прорвались там, где находился сержант, он пришел к выводу – абсолютно верному и опередившему на несколько минут такой же вывод штаба, – что это акт отчаяния; только в безвыходной ситуации противник мог пожертвовать рабочими с единственной целью отвлечь наш огонь.

Контрудар из жучиного города наносился явно недостаточными силами, а значит, у врага оставалось мало резервов. И сержант решил, что настал уникальный момент, когда одиночка решает исход сражения: можно разыскать и пленить в лабиринте «августейшую особь». Не следует забывать: это было главной целью операции. Только на стерилизацию планеты П мы бросили огромные силы и средства, и нам был нужен позарез живой представитель правящей касты, а также опыт успешного проникновения в жучиные подземелья. Поэтому сержант рискнул – и справился с обеими задачами. Как говорится, миссия выполнена.

И только мы, «мерзавцы Блэки», могли похвастаться такими достижениями. В операции участвовали многие сотни взводов, но лишь шестерых мозганов удалось им захватить – и ни одной царицы. Жуки успели прикончить своих цариц. Обменять никого из шести не удалось, в плену они долго не протянули. Но пока эти твари были живы, с ними успели поработать ребята из Корпуса психологической войны, так что операцию «Августейшая особь», пожалуй, следует считать успешной.

Взводному сержанту дали очередное звание. Мне повышения не предлагали, да я бы его и не принял. Но награде для замка я не удивился. Капитан говорил, что у меня лучший сержант в мобильной пехоте, а в правильности мнения Блэки я никогда не сомневался. С этим сержантом я познакомился задолго до моей стажировки в «мерзавцах». Но сомневаюсь, что об этом было известно капитану. Я ему ничего не рассказывал и уверен, что сержант тоже умолчал о том, что мы вместе служили в тренировочном лагере имени Карри.

У этого сержанта фамилия Зим.

Мое собственное участие в операции «Августейшая особь» мне не кажется успешным. На «Аргонне» я провел больше месяца: сначала был пациентом, потом числился военнослужащим в резерве. В какой-то момент транспорт развернулся, чтобы отвезти меня и еще несколько десятков пассажиров на Заповедник. Появилось время подумать, даже слишком много времени, и думал я в основном о потерях и о моей сумбурной и бестолковой работе на грунте в качестве командира взвода. Будь на моем месте настоящий лейтенант, он бы, конечно же, все сделал правильно. А я даже из строя выбыл по-дурацки, не в процессе управления боем: мне на голову свалился кусок скалы.

Что же до потерь, то я не знал их итоговой цифры. Помнил только, что начинал с шестью отделениями, а в лабиринте после перегруппировки их оставалось четыре. Сколько бойцов еще полегло, прежде чем Зим вывел взвод на поверхность, где «мерзавцев» сменили и эвакуировали?

Я даже не знал, жив ли Блэкстоун (капитан был жив, и он уже снова командовал, когда я находился под землей), и не имел представления о том, что бывает с кадетом, лишившимся куратора на стажировке. Склонялся к мысли, что «Форма 31» вернет меня в ряды простых сержантов. Вдобавок учебники по математике остались на другом корабле… Впрочем, это уже не казалось важным.

Тем не менее через неделю, как только удалось встать с койки, я позаимствовал учебники у одного из младших офицеров и взялся за дело. Математика – штука сложная, она полностью занимает ум, и нет вреда в том, чтобы взять у нее как можно больше, вне зависимости от твоего звания. Все, что есть на свете мало-мальски важного, основано на математике.

Возвратясь наконец в офицерскую школу и сдав лейтенантские шпалы, я узнал, что по-прежнему числюсь кадетом, а не сержантом. Похоже, Блэки не счел меня безнадежным.

Когда я вошел в комнату, Ангел, мой сосед, сидел, закинув ноги на стол, и перед ним лежала посылка – мои учебники математики. Он поднял на меня взгляд и изобразил удивление: