– Мм… – промямлил Салли. – Военные более дисциплинированны?
Майор Рейд был само терпение:
– Ах если бы!.. Версия заманчивая, но не подкрепленная фактами. Пока мы с вами на службе, у нас нет права голоса. И вряд ли можно доказать, что человек, прошедший армию, обязательно сохранит дисциплинированность на гражданке. Уровень преступности среди служивших не меньше, чем среди неслуживших. И не забывайте, что отставники мирного времени – это в массе своей нонкомбатанты из вспомогательных войск, не прошедшие горнило настоящей воинской муштры. Их подгоняли и заставляли перерабатывать, иногда они подвергались опасности – но не более того. Тем не менее их голоса учитываются. – Преподаватель улыбнулся. – Мистер Саломон, я вам задал вопрос с подвохом. Вот ответ на него: наш государственный строй заслуживает существования по той же сугубо практической причине, по которой заслуживает существования все, что нормально функционирует.
Тем не менее всегда полезно вникать в детали. На протяжении всей своей истории человечество решало задачу: кому доверить полноценное гражданство, чтобы его ценили и берегли и чтобы оно приносило пользу всем. На раннем этапе надежды возлагались на абсолютную монархию, и та крепко держалась за свою привилегию, нарекши ее «священным правом королей». Обычно в таких делах люди полагались на волю божью, но иногда предпринимались попытки выбрать мудрого монарха – например, шведы короновали француза, маршала Бернадота. Проблема в том, что во все времена запас Бернадотов невелик.
Человечество испробовало тысячи способов организации общества, от абсолютной монархии до полной анархии, а способам предложенным, но неиспробованным вообще несть числа. Вплоть до жутких противоестественных концепций, вроде платоновского муравьиного коммунизма с обманчивым названием «Республика». Но цель у попыток всегда благородная: создать структуру власти, которая обеспечит нации стабильность и процветание.
Любой государственный строй ради достижения этой цели ограничивает права граждан, не подпуская к избирательным урнам тех, кто считается недостаточно разумным, чтобы правильно распорядиться своим голосом. Повторяю, это делают все политические режимы, даже так называемые абсолютные демократии лишали избирательного права никак не меньше четверти населения, исходя из таких критериев, как возраст, происхождение, избирательный налог, наличие судимостей и так далее. – Майор цинично улыбнулся. – Хоть убейте, не поверю, что тридцатилетний дебил выбирает умнее, чем пятнадцатилетний гений… Однако то была эпоха «священного права простолюдинов». Не важно, они дорого заплатили за свою глупость.
Избирательное право ограничивалось по национальной, расовой, половой и религиозной принадлежности. Вводились разные цензы: возрастной, образовательный, имущественный и другие. Все политические системы, которые это практиковали, работали, но работа никогда не бывала хорошей. И такие режимы считались тираническими, они накапливали недовольных и в конце концов рушились сами или свергались.
Теперь у нас очередная политическая система… и она работает хорошо. Ворчунов хватает, но никто не бунтует. Рамки личной свободы – самые широкие в истории, законов – минимум, налоги щадящие, уровень жизни настолько высок, насколько позволяет уровень технологий, преступность рекордно мала. Чем это объясняется? Не тем, что наши избиратели умнее других людей. От этого аргумента мы отказались.
Мистер Таммани, возьметесь ли объяснить, чем современная политическая система лучше тех, которые были у наших предков?
Не знаю, откуда у Клайда Таммани такая фамилия. Я считал его индусом. Клайд ответил:
– Рискну предположить, что избиратели – это небольшая группа, они понимают, насколько важны их решения, и предварительно изучают вопрос.
– Прошу без предположений, ИНФ – точная наука. Да и неверно ваше предположение. Во многих других системах правящей верхушкой была небольшая группа людей, вполне понимающая значение своей деятельности. Более того, наши полноправные избиратели не везде являются малочисленной фракцией. Вы знаете или должны знать, что среди взрослых процент таких граждан меняется от восьмидесяти на Искандере до менее трех в некоторых странах Земли, но правительства везде более или менее одинаковые. Не выдерживает критики и утверждение, что полноценные граждане – это отборные люди. Чтобы выполнять обязанности избирателя, не требуется особый талант, опыт или мудрость. Так какая же разница между нашими избирателями и гражданами прошлых эпох? Довольно предположений, я скажу то, что самоочевидно и бесспорно. В нашей системе только тот получает право голосовать и работать в государственном аппарате, кто добровольной и трудной службой доказал, что интересы коллектива он ставит выше личной выгоды.
И тут мы наблюдаем одно отличие, сугубо практического свойства.
Человек может не обладать сильным умом или гражданскими добродетелями, но средний показатель его полезности несравнимо выше, чем у любого другого класса или правящей элиты в истории. – Майор нащупал пальцем стрелки на циферблате старинных часов. – Время почти истекло, а нам еще надо определиться с нравственной базой нашей модели самоуправления. Ее успешность, которую мы сейчас наблюдаем, никоим образом не случайна. Давайте не забывать, что это научная модель, а не воздушный замок. Реальность – это то, что есть, а не то, что нам хочется видеть. Избирательное право – это власть. Высшая власть, от которой происходят все остальные формы власти. К примеру, моя – позволяющая ежедневно тянуть из вас жилы.
Да, если угодно, это насилие! Полноценное гражданство – не что иное как насилие, голое и неприкрашенное. Это власть топора и фасций. И не имеет значения, десять человек ее держат в своих руках или десять тысяч. Мир состоит из дуалистических противоречий. Что есть обратная сторона власти? Мистер Рико?
На этот раз мне достался легкий вопрос.
– Ответственность, сэр.
– Аплодисменты! И практическая целесообразность, и математически подкрепляемые нравственные соображения подталкивают нас к выводу, что власть и ответственность должны быть равны. Иначе неизбежен дисбаланс, вроде разности потенциалов, которая заставляет электроны бежать между точками цепи. Допускать к власти людей безответственных – все равно что сеять ветер, а требовать ответственности от того, кто не располагает властью, – верх идиотизма. Неограниченные демократии оказались неустойчивы, потому что граждане не контролировали цели и способы применения своей суверенной власти… если только трагическая логика истории не принуждала их к такому контролю. Тот единственный «избирательный налог», который платим мы, в те времена был немыслим. Не предпринималось никаких попыток определить меру ответственности избирателя за власть, которой он обладал, власть в буквальном смысле неограниченную. Голосуя за нереальные решения, он получал вполне реальную катастрофу – и ответственность за нее волей-неволей ложилась на его плечи и уничтожала как его самого, так и воздвигнутый им замок на песке.
При поверхностном взгляде наша политическая система очень мало отличается от типичной неограниченной демократии. Раса, цвет кожи, происхождение, территория проживания, достаток, пол, убеждения – все это не играет роли, и любой может получить полноценное гражданство ценой короткой и нетрудной службы. Нашим пещерным предкам такое испытание показалось бы пустяковым. Однако это и есть та небольшая разница между системой, построенной на фактах и в силу этого жизнеспособной, и системой, нестабильной из-за внутренних противоречий. Поскольку полноценное гражданство является высшим уровнем управления человеческим обществом, мы позаботились о том, чтобы приобретатель такового гражданства поднимался и на высший уровень социальной ответственности. Если человек желает участвовать в управлении своим государством, то он обязан и защищать это государство, при необходимости подвергая опасности свою жизнь. Таким образом, максимальная власть, которую может получить человек, соизмеряется с максимальным долгом, который он может выплатить. Инь и ян в чистом виде.
