Я украдкой следил за лицом Хендрика, интересно было, как он воспринимает капитанское внушение. По мне, так мягкой, спокойной речью капитан снимал стружку почище Зима, которого мы считали виртуозом этого дела.

Оскорбленное достоинство на лице курсанта сменилось изумлением и непониманием, а потом мрачным упрямством.

– Говори! – властно потребовал Френкель.

– Э-э-э… Так вот, нам приказали «замерзнуть», я залег и обнаружил, что угодил на муравейник. Конечно, встал на колени, чтобы передвинуться на пару футов, а сержант повалил меня ударом в спину и заорал… Я вскочил, двинул ему разок, и тогда он…

– Стоп! – Френкель сорвался с кресла и вытянулся во весь рост – десятифутовый великан, хотя на самом деле капитан был не выше меня, – и вытаращился на Хендрика. – Ты… ударил… командира твоей роты?!

– Чего? А, ну да. Но он бил первым, причем в спину, я даже его не видел. Я такое никому не спускаю. А он опять мне врезал, и еще…

– Молчать!

Хендрик осекся. А потом проворчал:

– Короче, хочу свалить из вашей паршивой армии.

– Уверен, мы сможем удовлетворить твое желание, – ледяным тоном проговорил Френкель. – Причем безотлагательно.

– Просто дайте бумагу, я напишу рапорт об увольнении.

– Минутку. Сержант Зим!

– Да, сэр.

Все это время ротный молчал, глядя прямо перед собой. Он будто в статую превратился, только подергивались челюстные мышцы. Под глазом у него и впрямь образовался синяк, причем шикарный. Хендрик хорошо ему приложил. Но сержант даже не заикнулся об этом, а капитан не поинтересовался. Предположил, наверное, что Зим ушибся о дверь. Ну, или решил, что позже сержант расскажет, если захочет.

– Доведены ли до сведения личного состава вашей роты соответствующие данному случаю параграфы?

– Так точно, сэр. Они распечатаны, и мы их зачитываем каждое воскресенье.

– Мне это известно, вопрос был для записи.

В воскресные утра, перед молитвой, кто-нибудь из инструкторов строил нас и читал вслух выдержки из «Нормативно-правовых актов Вооруженных сил». Кроме того, эти статьи всегда висели на доске объявлений возле штабной палатки. Никто особо в них не вникал, считая одним из элементов муштры, и пока их оглашали, можно было подремать стоя. Если что и запомнилось, так это «тридцать один способ жесткой посадки». Инструкторы, конечно, следили, чтобы самые необходимые правила просочились в наши черепушки. «Жесткая посадка» – шутка с длинной бородой, вроде «побудочной смазки» или «палаточного домкрата». Подразумевается тридцать одно воинское преступление, караемое смертной казнью. То и дело кто-нибудь хвастался, будто нашел тридцать вторую «посадку», или приписывал эту заслугу кому-нибудь еще. Чаще всего подразумевалось нечто нелепое и даже неприличное.

– Однократное нанесение удара начальнику, находящемуся при исполнении…

И вдруг мне стало не смешно. Парень дал плюху Зиму? И за это полагается виселица? Да в роте чуть ли не каждый пытался достать сержанта кулаком, и некоторым это даже удалось… на тренировках по рукопашному бою. Инструкторы, так сказать, обрабатывали нас рашпилем, а Зим занимался уже шлифовкой, и в спаррингах с ним никто не тушевался и не зажимался. Однажды на моих глазах Судзуми вообще его вырубил. Бронски отлил сержанта водой, тот встал, улыбнулся – и зашвырнул Судзуми за горизонт.

Капитан оглянулся, ткнул в мою сторону пальцем:

– Рядовой, дай мне штаб полка.

Я выполнил распоряжение, двигаясь как в бреду, и уступил место капитану, когда на экране появилось незнакомое лицо.

– Адъютант, – представился незнакомец. – Я слушаю.

– Командир второго батальона, – отрывисто заговорил Френкель. – Вынужден со всем уважением обратиться к командиру полка. Нам требуется офицер для проведения полкового трибунала.

– И когда хочешь начать, Иэн? – спросил адъютант.

– Как только он прибудет.

– Сейчас свяжусь. Наверняка Джейк у себя. Статья, фамилия?

– Хендрик, – ответил капитан и назвал номер статьи.

Офицер на экране присвистнул, лицо его помрачнело.

– Скоро буду, Иэн. Не найду Джейка – сам отпрошусь у Старика и приеду.

Френкель повернулся к Зиму:

– Конвоиры – свидетели?

– Так точно, сэр.

– Командир его взвода видел?

– Вроде видел, сэр, – чуть помедлив, ответил Зим.

– Зови его. Есть там кто-нибудь в скафандре?

– Да, сэр.

Пока Зим звонил, Френкель обратился к Хендрику:

– Кого из свидетелей желаешь привлечь для твоей защиты?

– Чего? Не нужны мне никакие свидетели, он сам знает, что сделал! Все, давайте бумагу – и больше вы меня не увидите.

– Не торопи события.

Зачем их торопить, если они уже несутся галопом?

Не прошло и пяти минут, как прискакал облаченный в «командир» капрал Джонс. Он поставил капрала Махмуда, которого принес на руках, и отпрыгнул в сторону, уступая дорогу вошедшему лейтенанту Спиксме.

– Добрый день, капитан, – поздоровался лейтенант. – Обвиняемый и свидетели на месте?

– Все готово. Приступай, Джейк.

– Запись?

– Включена.

– Отлично. Хендрик, шаг вперед.

Хендрик подчинился. Он был растерян, и у него сдавали нервы. Лейтенант Спиксма заговорил, чеканя слова:

– По распоряжению майора Эф Экс Мэллоя, командира третьего учебного полка, дислоцированного в лагере имени Артура Карри, открывается заседание полкового трибунала в соответствии с Приказом номер четыре главнокомандующего по учебной и дисциплинарной части, во исполнение «Нормативно-правовых актов Вооруженных сил Земной Федерации». Инициатор возбуждения дела: капитан Иэн Френкель, эм-пэ, командир второго батальона третьего полка. Состав трибунала: лейтенант Жак Спиксма, эм-пэ, командир первого батальона третьего полка. Обвиняемый: Хендрик, Теодор К., курсант, эр-эр семьдесят девять шестьдесят девятьсот двадцать четыре. Статья девяносто восемьдесят. Обвиняется в нанесении однократного удара своему начальнику, сержанту Вооруженных сил Земной Федерации, находящемуся при исполнении служебных обязанностей.

Больше всего меня потрясла скорость этого процесса. Глазом не успев моргнуть, я сделался «судебным приставом» и получил приказ удалить свидетелей из «зала заседания трибунала». Уж не знаю, смог бы я «удалить» сержанта Зима, если бы тот воспротивился, но он вышел сам, прихватив Махмуда и обоих конвоиров.

О чем говорилось в палатке, я не слышал, пока находился снаружи со свидетелями. Зим, стоя поодаль от нас, терпеливо ждал. Махмуд уселся на землю и свернул сигарету. Но закурить не успел – его вызвали первым. Все три свидетеля были опрошены меньше чем за двадцать минут, и каждый рассказал примерно то же, что и Хендрик. Зиму выступать не пришлось.

– По требованию обвиняемого трибунал обязан провести перекрестный допрос свидетелей, – проинформировал Хендрика Спиксма. – Будет такое требование?

– Нет.

– К судье обращаться «сэр», стойка – «смирно».

– Нет, сэр, – повторил Хендрик. – Мне нужен адвокат.

– Закон не допускает участия адвокатов в процессах военных трибуналов. Но обвиняемый может дать показания в свою защиту. Свидетельствовать против себя вы не обязаны, и если не подтвердите ранее сделанное признание, трибунал не будет считать его достоверным. Но вы предупреждены о том, что любые показания, данные на судебном процессе, могут быть использованы против вас и вы можете быть подвергнуты перекрестному допросу.

Хендрик пожал плечами:

– Мне сказать нечего. Да и что толку оправдываться перед вами?

– Трибунал повторяет вопрос: намерены ли вы защищать себя самостоятельно?

– Нет, сэр…

– Трибунал обязан задать еще один формальный вопрос. Доводилась ли ранее до вашего сведения статья закона, в нарушении которой вы обвиняетесь? Можете сказать «да» или «нет» или промолчать, но любой ответ будет оцениваться согласно статье девяносто один шестьдесят семь Закона об ответственности за дачу ложных показаний.

Обвиняемый промолчал.

– Хорошо. Трибунал огласит для вас статью обвинения и повторит вопрос. Статья девяносто восемьдесят: «Нанесение военнослужащим Вооруженных сил однократного удара или побоев либо попытка нанесения…»