И вправду, возле этого плато, разделяющего равнины и пустыню, ничего не росло. С севера наверху тянулись сухие луга, а с юга начинались пески, где кроме барханов, меняющих свои очертания под влиянием диких ветров, царило лишь безмолвие.

– Гляньте! – воскликнул Белый. – Лаггар падает!

Птица, сложив крылья, стремительно опускалась прямо к фигурке сидящего на песке человека. Иналамин остервенело хлестнул верблюда и устремился вперёд, что было мочи. Он нёсся, осыпая верблюда ударами прута и громко выкрикивал пронзительный «хэй». Лаггар не успел достичь цели: испугавшись наездника, он взмыл в небо, а потом подлетел к отвесному склону плато и скрылся где-то в его тенистых трещинах.

Капитан каравана Иналамин слыл опытным человеком, и слава его возникла не на пустом месте. Он не только умел безошибочно выбирать путь в пустыне, где нет иных ориентиров, кроме как невидимый запах верблюдов, но и чтил неписанные законы путников. Осадив верблюда рядом с сидящей фигурой, Иналамин резво спешился, тут же схватил одну из фляг, закреплённых на ездовом животном, и кинулся к незнакомцу. Несомненно, тот, кто сидит в пустыне, попросту не имеет сил двигаться вперёд. А если нет сил, значит, нет воды. Иналамин всегда делился водой, даже с врагами. Может быть, поэтому у него, в конце концов, не осталось врагов?

На ходу откупорив флягу, Лами упал на колени, приобнял незнакомца и приложил к его иссохшим губам сосуд. И только когда живительная влага потекла по потрескавшейся коже, незнакомец вздрогнул, будто пробудился ото сна, и принялся глотать воду.

Иналамин, продолжая аккуратно, будто кормящая мать, поить незнакомца, с облегчением вздохну. Он бы и улыбнулся, радуясь тому, что спас от гибели живое существо, но непонятный образ этого одинокого странника встревожил капитана. Лицо, будто точёное, смуглое, с острыми бровями, доходящими чуть ли не до висков, напоминало лицо злодея из детских сказок. Странные брови и борода, цвета жухлой травы дополняли отталкивающий образ. Капитан попытался не замечать нарастающую тревогу. Он держал ослабшего незнакомца, обхватив за спину, и прижав его плечо к своей груди. Опустив взгляд, Иналамин заметил, что шапка или капюшон у этого путника сделан из каких-то веток, но не сплетённых, а запросто ниспадающих на драный балахон. Капитан медленно поднял свой взор и рассмотрел макушку головы незнакомца. Он увидел, что никакой шапки и никакого капюшона вовсе нет, а эти ветки растут на голове существа вместо волос. Шелушившаяся кожа, нарывы и забившаяся в корни веточек пустынная грязь заставили капитана отвернуться. В глазах помутнело. Сделалось дурно.

Собрав волю в кулак, Лами поставил флягу на песок перед путником и поднялся. Капитан отошёл в сторону, но тут почувствовал головокружение и приближающийся обморок.

Подоспели друзья караванщики. Белый спрыгнул с верблюда и подхватил шатающегося предводителя. Толстый Биду медленно слез и спешно подошёл к незнакомцу.

– Благодарю за воду, – просипел тот, отдавая едва-заметный поклон, – Теперь отойдите.

Испугавшийся Биду попятился и чуть не упал.

– Вы видели!? – залепетал смешной караванщик, спрятавшись за верблюдом. – Что это ещё такое? У этого чудовища на голове целый огород! Ветки какие-то вместо волос! Недоброе это! Недоброе!

Биду отцепил от бока верблюда бурдюк, и спешно сделал несколько глотков. Красное вино потекло по подбородку.

– Оставь немного на переход! – рассмеялся Белый, спокойно наблюдая за тем, как его друг вытирает рот рукавом и таращит глаза на незнакомца. – Если выпьешь всё вино до пустыни, то в пути мы помрём не от жары, а от твоего нытья. Верно я говорю, Лами?

Белому удалось подбодрить предводителя. Тот выпрямился и даже усмехнулся.

– А то! – всплеснув руками, подхватил капитан Иналамин. – Не было у нас ещё перехода, чтобы ты, Биду, не выпускал из рук свой винный бурдюк!

– А встречный наш вовсе не чудовище, – нарочито громко произнёс Белый, чтобы и незнакомец его услышал. – Это дети деревьев. Мне рассказывали о таких, когда я купечествовал далеко на восходе, в Имурад Гумэ. Они живут ещё дальше, в землях, где наши караваны не бывают.

– И как же оно называется? – спросил заинтересованный Биду, не до конца поверивший словам товарища.

– А этого я не помню, – почему-то грустно сказал Белый. – Эй, добрейший, как называют вашего брата? И почему ты попросил моего друга Биду отойти от тебя?

– Наш народ зовут нуониэлями, – просипел незнакомец. Дрожащей рукой он поднял флягу и сделал несколько глотков. Затем он медленно поставил сосуд обратно на песок, прикрыл глаза и стал с удовольствием облизывать влажные губы. – Мои леса далеко на восходе. И там мы не очень жалуем вопросы.

– Эээ! – почесав затылок, протянул Иналамин. – От наших вопросов, добрейший, тебе точно не уйти! Так что, заранее прошу простить такую назойливость. В наших родных краях, в песках великого города Фин Иларим, встречающиеся в пути всегда разговаривают. Таков неписанный закон пустыни: добрым словом отвечать на любые расспросы незнакомцев, коль судьба пересекла пути. И, к тому же, мы дали тебе воду. Что бы ты делал без нас?!

Нуониэль медленно поклонился и поднял руки в жесте, обозначающем благодарность.

– Без воды, я бы умер, – шёпотом ответил одинокий путник и прокашлялся. – А где великий город Фин Иларим? – спросил он уже нормальным голосом.

– На полдень, за пустыней! – гордо ответил Иналамин. – Ты бы не дошёл один! Эх, и занесло тебя на край пустыни в одиночку! Кто же так передвигается по пескам?! Сразу видно, ты не здешний!

Нуониэль улыбнулся; сухая кожа смялась, как старая бумага. Обветренное лицо на мгновение просияло. Строгие очертания сменились на ласковые и даже благородные. Биду осмелел и выполз из-за верблюда.

– Ставим лагерь! – скомандовал Иналамин.

– Немного поодаль, если вас не затруднит, – не открывая глаза, заявил нуониэль.

– Хорошо, – нахмурившись, согласился капитан каравана и махнул пару раз рукой своим спутникам, чтобы ставили палатки ближе к отвесному склону плато.

– Но разве ты не присоединишься к нашему лагерю? – недоверчиво спросил Иналамин.

– Я останусь здесь, – отблагодарив поклоном за предложение, ответил нуониэль.

– Как знаешь, – пожал плечами капитан, и стал снимать с верблюда мешок с колышками для палаток.

Биду взялся обустраивать стоянку, а Белый собрал всех верблюдов вместе и отвёл поближе к отвесному склону, чтобы они скорее попали в тень. В небе вновь показался лаггар.

– И всё же это почтовый лаггар, – громко произнёс Белый, глядя на небо.

– И что с того! – ответил сидевший на песке Биду, раскладывая тент палатки. – Пусть и почтовый! Его отпустили на гнездование, вот он этим и занимается.

– Здесь они не гнездуют, – вмешался в разговор капитан; он отошёл шагов на десять, упёр руки в боки и стал задумчиво смотреть на струящиеся пылью барханы. – Так ты и вправду не бывал в лучшем городе пустыни Фин Илариме? – повернувшись к нуониэлю, крикнул он. – Откуда же ты? Расскажи о своей земле!

Капитан каравана приблизился к незнакомцу, но, вспомнив просьбу этого нуониэля, уселся на песок шагах в двадцати от него.

– Наши леса зелены и обширны, – сказал нуониэль, осёкся, поднял дрожащей рукой флягу и сделал несколько глотков. Иналамин понял, что нуониэлю тяжело говорить.

– Точное место моего дома обозначено на карте, – продолжил нуониэль.

Он повернул голову вправо и, медленно подняв руку, указал вдаль. Иналамин приподнялся и стал всматриваться в скучный пейзаж; там что-то лежало. Капитан переглянулся с Белым. Караванщик, без лишних расспросов понял, что хочет от него предводитель. Отвязав верблюда, он сел верхом и помчался к чернеющей вдалеке точке. Биду тут же встал на ноги и поднял с кучи своих вещей саблю. Опытные караванщики знали, как бандиты могут обманывать купцов, и всегда оставались настороже. Вдруг этот нуониэль – получеловек-полудерево – всего лишь приманка? Что, если всё это нарочно подстроено, чтобы разделить караванщиков и напасть на них по отдельности?