— Искуситель… — шепчет она, зажмурившись и прикусив губу.

— Профессиональный! — чуть подув ей за ухо, отзываюсь с весёлой ухмылкой.

— Оно и чувствуется, — хмыкает в ответ.

Любуюсь Василиной, не могу надышаться её невероятным запахом, раскованностью, ведь сейчас она совсем другая. Словно мы у неё дома, и она ни о чём не переживает, не ускользает в серьёзность.

— Не смотри на меня так. — говорит, всё ещё не открывая глаз, значит моё восхищение осязаемо…

— Не могу!

— Беспощадный! У меня сердце замирает, а ему хоть бы хны… — шутливо журит Василина, и я смеюсь в ответ.

— Моё давно бьётся, как сумасшедшее! — возвращаю обвинение и нежно целую её в щёку. — Мне так хорошо…

— Мне тоже… — одними губами шепчет она и судорожно вздыхает.

— Что-то не так? — слегка отстраняюсь, чтобы видеть всё лицо.

— Так хорошо, что даже страшно… — признаётся и открывает глаза, наши взгляды встречаются, и я с сожалением подмечаю её грусть.

— Нет, только не это! Кто ты, и куда дела мою Василину?! — развернув девчонку в кольце своих рук, требовательно спрашиваю я и начинаю легонько её пощипывать, возвращая к нашей общей реальности, из которой она внезапна решила дать дёру.

— Родион, — смеясь, зовёт она. — Прекрати… Прекрати, пожалуйста. Я здесь, здесь я!

И чтобы подтвердить свои слова, Василина сама целует меня, делясь искрами, чтобы разжечь мой костёр.

— Ишь какие ненасытные! — весело раздаётся где-то позади нас голос старушки, которую мы не заметили и которой, видимо, помешали своим счастьем.

Василина смущенно прячет лицо у меня на груди, прикрывая его ладонями. А я выискиваю взглядом женщину, пристыдившую нас, и удивляюсь её доброй улыбке.

— Я-то всё понимаю, но у некоторых ручонки норовят всё в тырнет выставить! — насмешливо отвечает мне она на мой шокировано-вопросительный взгляд. — Пошли б хотя бы на лыжную базу, там этой нечисти поменьше будет.

Чувствую, как подрагивает Василина, пытаясь скрыть смех от незнакомой старушки.

— Спасибо за совет, мы просто туда не дошли ещё, — беспечно отзываюсь я, поглаживая волосы своей девушки.

Своей девушки! Боже, наконец-то!

Прикрывая её от интересной собеседницы, увожу во двор многоэтажек, где много гуляющих, отчего нашему искрящемуся счастью легко затеряться.

— Мы правда на лыжную базу? — интересуется Василина, поглядывая на меня совсем другим взглядом. Незнакомым, но таким приятным!

— Не совсем. Нас ждут в другом месте. Поспешим?

— Ждут? Кто? — удивлённо распахивая свои удивительные глаза, спрашивает Василина.

— Секрет!

— Ой, что-то мне уже дурно, — припоминая прошлое, с нахальной шутливостью закатывает глаза.

— Это приятный сюрприз, — перебирая её пальчики в своей руке, отвечаю я. — Поверь мне!

57. Василина

Родион отказывается даже намекнуть, куда мы идём и кто нас там ждёт: увиливает от ответа, переводя разговор в другое русло. Сдаюсь, так ничего и не выведав, но ловлю себя на мысли, что разузнать интересно не от того, что боюсь сюрприза, а просто так… из внезапно проклюнувшегося любопытства.

Осенний ветер шалит, поднимая настроение и развевая волосы; солнце отказывается сдаваться и припекает, словно летом. Прохожие одеты по-всякому, удивительно, но теплее всех укутаны именно парни, девушки же сделали выбор в пользу раскрытой красоты.

— О чём задумалась? — наклоняясь ко мне, спрашивает Родион, и я тут же выплываю из своих мыслей, словно была на поверхности, боясь пропустить даже слово.

— Как все по-разному одеты…

— Тебе не холодно? — участливо интересуется он, крепче сжимая мою руку.

Стараюсь незаметно повернуть голову, чтобы увидеть его обеспокоенное лицо, повосхищаться им в который раз за этот день, но Родион мгновенно ловит мой взгляд, врываясь в мою душу.

— Нет, — счастливо улыбаюсь от его неподдельной заботы, нежной искренности, про себя отмечая, что ни на секунду не пожалела, что согласилась встречаться по-настоящему.

Вблизи Атласов Родион совсем, совсем другой. Мы знакомы всего ничего, но им уже пропитана моя жизнь, как ему удалось сделать это ненавязчиво, для меня до сих пор загадка.

Я почти со всеми могу найти общий язык, быть дружелюбной, понимающей; часто парнями это воспринималось неприкрытым флиртом, и они начинали предлагать мне всевозможные «времяпрепровождения». А после, когда я жёстче обозначала границы, обижались, переставали общаться, здороваться, некоторые и вовсе избегали. Мама нередко предупреждала меня, что хорошее отношение можно спутать с обольщением, особенно когда зажглась симпатия.

Но я… не могу не помочь, если есть возможность. А это уже кирпичик хорошего отношения.

Вот так же не смогла пронестись мимо Родиона, ведь мне он ничего плохого не делал, как же я буду платить иной монетой… А он единственный, кто всегда чутко ощущал, что доброжелательность, сочувствие не есть зелёный свет для более тесного общения.

Понемногу он раздвигал мои границы, щупая «льзя и нельзя», не перегибая палку, но всё-таки неотступно следуя своему плану. Кажется, что приручал и приручил, но сам при этом изменился, подстроился — раскрылся.

— Василин, посмотри на меня, пожалуйста, — вдруг просит Родион, и я останавливаюсь, разворачиваясь к нему.

— Мы почти пришли. Я обещал, что будет сюрприз, но не хочу, чтобы тебе было неловко. Мне многие сегодня писали с утра, спрашивали, как ты. И я подумал встретиться с некоторыми. Обещали прийти Егор, Дима, Юра, Витёк напросился, мои Сашка с Маффином. И ещё… — запинается, но взгляд не уводит, проверяя, готова ли я выслушать полный список. — Артём с Зариной.

Замираю на вдохе.

— Она сама захотела или ей тоже обещали «сюрприз»?

— Сама. Поэтому не хочу, чтобы ты была в неведении. Вам обеим тяжело, но теперь, думаю, разговору самое время. — говоря всё это, Родион берёт мою вторую руку в плен, даря двойную поддержку. — Ты самый потрясающий человек, которого я знаю. Зарина не будет тебя ни в чём обвинять, и ты, пожалуйста, себя не вини.

Опускаю голову. Легко сказать, не вини…

— Хочешь, никуда не пойдём? Можем домой вернуться, — почувствовав моё нахмурившееся настроение, предлагает Родион.

Задерживаю дыхание, чтобы унять колотящееся сердце. Хорошо, что он всё-таки предупредил. Встреть я Зарину неожиданно, растеряла бы последние крохи самообладания, хотя и выбора бы не было, как сейчас.

— Нет, давай пойдём. Нас ведь ждут! — решительно поднимая голову, отвечаю я и тону в омуте восхищения. Родион улыбается, обнажая зубы и радуя своей ямочкой на щеке.

— Пойдём! — размыкает наши руки и крепко обнимает, зарываясь носом в мои волосы. — Невероятная!

Это круче пустырника и валерьянки вместе взятых. Это северное сияние, огромный водопад, которые оглушают новыми ощущениями, вытесняя предыдущие!

Спустя пять минут мы уже здороваемся со всеми, кто нас заждался. Не успели подойти только Зарина с Артёмом, он предупредил Егора, что они задержатся. Увидев Димку в обычной футболке и потёртых джинсах, я удивилась; он как никогда выглядел таким простым и своим. Близко не подошёл, заметив счастливого Родиона, но добродушно кивнул мне, сложив правой рукой знак «круто».

А первым поздороваться подошёл Витя, раньше всех завидев нас на пригорке. Сверкал он начищенным чайником и стал в разы симпатичнее без своей чёрной безразмерной толстовки.

Мы не дошли до лыжной базы какой-то километр, оказывается, недалеко от леса открылся уличный твистер, куда всем и предложил пойти Родион.

Крепче всех обнял меня конечно же Егор, даже приподнял над землёй и покрутил в воздухе под всеобщий смех. Все были на удивления веселы и взбудоражены, никто не смотрел на меня с жалостью, и я им безмерно благодарна за это.

Более сдержанно поздоровался Никита, а Саша налетела как вихрь. От неё приятно пахло клубничным вареньем и летом. Но даже она не стала расспрашивать, как я, как мои дела, наоборот, начала щебетать о новом фильме, который они с братом и мамой вчера посмотрели.