— А вот и наши Лорды! — пьяно восклицает Вестар, развалившись на траве возле мрачных Охотников. Поднимает серебряный бокал. — Прибежали таки наши красавчики. Ну, посмотрите на них. Какая прыть, какая грация, какая шерсть!

— Он опять нажрался, — рычит Эрвин.

— Почему это вас удивляет? — раздается ехидный голос Верховного Жреца.

— Действительно, — хмыкает Вестар и присасывается к бокалу. Бубнит. — Пили бы вы так, то не были бы такими мрачными. Тоже мне. Пью когда хочу, пока могу.

Я слышу недовольный храп лошадей в лесу и испуганный скулеж.

— Да несите вы уже их, — фыркает Вестра.

Выходят три Охотника. У двух на плечах — связанные черные волчицы, третий толкает вперед тощую и морщинистую бабку в черных лохмотьях и шкурках куниц:

— Пошла.

— Грубиян, — шипит бабка и кривит рожу Верховному Жрецу, — а ты урод.

— Никаких манер, — вздыхает он в ответ.

Охотники кладут волчиц на траву, они поднимают морды, и наши взгляды пересекаются. Мы замираем, и… ничего.

— Ну? — Вестар отхлебывает вина. — Как девочки?

А девочки тоже недоуменно переглядываются, навострив уши, и вновь на нас смотрят.

— Не будет вам счастья, — хрипит бабка-шаманка и грозит нам с Анреем пальцем. — С северными волками не бывает счастья. Их мужьями должны быть восточные волки. А не вы! Испоганите их кровь! Лорды! Ишь ты! Черная кровь для черной, а не для белой!

Я, Анрей и две черные одинаковые волчицы щуримся, пытаясь друг в друге разглядеть свою судьбу или хоть ее отголоски.

— Это точно они? — спрашиваю я.

— Точно, — Жрец цыкает. — Ну и? Сердечко екнуло, нет?

Мы с Анреем оглядываемся и кривим морды.

— Ягодка? — он вскидывает бровь.

Один глухой и сильный удар в моей груди, и он вторит удару сердца Анрея.

— Я тебе говорила,старый обормот, что я мастер своего дела?

— Я не против, чтобы ты тешила свое самолюбие, — Верховный Жрец пожимает плечами и сует травинку в зубы. — Конечно, дело в твоем мерзком колдунстве, а не в малиновых пирожных.

— Да ты не в своем уме! Какие еще пирожные?

Мы с Анреем облизываемся, переглядываемся и кидаемся прочь.

— А девочек я могу себе оставить на перевоспитание? — кричит Вестар.

— Нет! — рявкаю я. — Если они из важных и благородных, то потребуй взамен золота, земли или еще чего. Да ты сам уже все поди пронюхал!

— Да нихрена у них нет!

— Тогда отпускай! — подвывает Анрей.

— Но у их потенциальных мужей можно кое-что спросить!

— Вот и спрашивай!

— Понял!

— А старуху я к себе забираю! — ветер доносит голо Жреца. — Она мне, гадина такая, все секретики расскажет!

— Не дождешься! — визжит шаманка. — Я себе язык откушу!

— Откусывай! Ох ты ж, дура! Разожмите ей пасть!

Вновь переглядываемся с Анреем, и с рыком скрываемся в ночи, подгоняемые легким ветром, в котором чуем малину.

Глава 55. Нет уж

— Свежая малина! Последняя! — кричит торговка. — Самая сладкая! Лесная!

Поправляю на шее шарф, под которым спрятан зачарованны мамой амулет, и торопливо бегу мимо прилавков и игнорирую торговцев и торговок, которые обещают самую лучшую морковь, ароматные травы, свежую утреннюю выпечку.

Сегодня мы покинем город. Вещи почти собраны.

Я хочу верить, что Леди Илина сдержит обещание и не раскроет сыновьям правду о том, что их игрушка носит под сердцем волчонка, ведь я уже полна фантазий, как воспитываю малыша или малышку. Без Анрея и Эрвина.

И в этих фантазиях я гордая и сильная волчица без сожалений о прошлом, которое подарит мне милого волчонка, и похож он будет только на меня.

Замираю. Кто-то за мной наблюдает. Оглядываюсь, выискиваю среди человеческих глаз волчьи и горящие голубым светом, но не нахожу.

Показалось?

Если Леди Илина наябедничала на меня, то я не прощу ее. Я имею право воспитывать своего ребенка без их семьи. Уедем, и ничего никому мы не должны.

Ускоряю бег, перескакиваю выбоины от копыт и ныряю в темный переулок. Обхожу кучу лошадиного помета и через несколько шагов застываю от тихого голоса моего бывшего жениха Малька за спиной:

— И кто же это у нас? Волчья подстилка?

Оборачиваюсь через плечо, придерживая шарф у шеи:

— Вот черт.

— Вернулась из леса, да? — скалится в улыбке. — И все-таки осмелилась показаться на люди?

Делает ко мне шаг:

— Что ты молчишь?

— Оставь меня в покое, Мальк. Ты иди своей дорогой, а я пойду своей.

— Скорее поскачешь по членам?

Недобро щурюсь. Я знаю, что он не представляет для меня угрозы, если я сорву с шеи амулет и выпущу из тени волчью ипостась. Сбежит, обмочив штаны, которые у края сапог заляпаны серой грязью.

— Может и поскачу по членам, — цежу я сквозь зубы, — и это тебя не должно волновать, Мальк.

— Ты была обещана мне, — еще один шаг.

Заводит руку за спину, откинув полы куртки из грубой шерсти, и через секунду он скребеткончиком ножа с костяной рукоятью по своей челюсти:

— Ты должна была быть моей женой, Тинара.

— А потом внезапно откинут копытца? — усмехаюсь я. — От загадочной болезни, да?

— Мне бы пошла роль вдовца, — его губы растягиваются в жуткой улыбке. — Я бы так горько порыдал на твоих похоронах.

— А теперь ты меня решил ножичком порешить? — вскидываю бровь. — Серьезно, Мальк? А потом? Думаешь, что тебе это спустит с рук моя мама.

Глупый и жалкий. И как же мне повезло, что я узнала о его планах до свадьбы с ним. Судьба ли это была или случайность, которая уберегла от мерзкого и жестокого урода?

— Я тебя любил, Тинара, — спускается кончиком ножа к шее.

— Какой бред.

— Ты сейчас пойдешь со мной, — понижает голос до шепота, в котором я улавливаю угрозу, — и меня и моих друзей. На прощание. Если справилась с двумя оборотнями, то с пятью тоже справишься.

Мои губы кривятся, будто я съела гнилой лимон, а затем я отступаю, когда в проулок ленивой и неторопливой шагом заходят Анрей и Эрвин.

Задерживаю дыхание. Вышитые золотом сюртуки, атласные жилеты, высокие сапоги, в руках по красному яблоку.

— Нет… — шепчу я.

— Да, — усмехается Мальк, приняв мой страх на свой счет.

Анрей с улыбкой и хрустом откусывает яблоко и подмигивает мне. На меня одновременно обрушивается жар и холод.

Мальк разворачивается, и Эрвин ловким и выверенным движением швыряет в него яблоко, которое бьет ему по лбу. Глухой звук, яблоко сминается, трескается и брызжет соком. Мальк падает, роняя нож. Затылок Малька в лошадином дерьме.

— Зря, — Анрей вздыхает. — Нас не обманули. Сочные.

Эрвин вырывает у него из руки яблоко и смачно кусает, шагнув к Мальку, который приподнимается на локтях:

— Какого хрена?

— Действительно, — Эрвин оглядывается на Анрей, — сочные.

Затем давит на грудь Малька сапогом, вынуждая его опять откинуться в кучу лошадиного помета. Наклоняется и всматривается в бледное лицо Малька:

— Так это ты?

Его глаза вспыхивают желтым огнем, и он усмехается:

— Может, ты нас позовешь к твоим друзьям?

— Я… — Малька начинает трясти. На лбу проступает испарина, захлебывается. — я… просто мимо проходил… я… я…

Эрвин молча щурится и вновь кусает яблоко. Мальк не моргает, затихает и не отводит взгляда.

— Что ты делаешь? — шепчу я.

Анрей подносит палец к губам. Воздух, кажется, сгущается от молчания Эрвина, который продолжает всматриваться в глаза Малька, который выползает из-под сапога.

Он неуклюже встает, не отводя дикого взора от Эрвина, а затем шагает прочь. Скидывает сапоги, куртку. Стягивает штаны, рубаху и голым бросается к рынку с криком и вскинув руки над головой.

Визги женщин, ругань мужиков, и Анрея хмыкает вслед Малька:

— Роль городского дурачка ему подойдет.

— Определенно, — Эрвин отбрасывает огрызок и переводит на меня взгляд. — Скучала, Ягодка? Мы вот соскучились.

Молча подхватываю юбки и срываюсь с места, крутанувшись на носочках.