— Я тут только из-за сделки из-за пирожных, — шепчу я, — а условия в ней размытые и неясные. И в нем не было запрета на Советника, который решил меня соблазнить.

Глаза Эрвина недобро вспыхивают. Я угадала. Наша сделка не предполагает “верности”. Запрет на других оборотней и мужчин не был оговорен и принят лесом, и поэтому я оказалась в постели с Вестаром, который смог заморочить мне голову сладкими речами, соблазнить и затащить в постель.

Будь я личной игрушкой Альф, то я бы не повелась на улыбки и хитрость Вестара, который с самого начала знал, что может затянуть меня в свои объятия.

— Ах ты, дрянь… — Эрвин шипит мне в лицо.

— У вас нет исключительного права на мое тело, душу и мысли, — шепчу я. — Как же так получилось? Как же вы могли подобное допустить?

— На колени…

— Если и есть на что исключительное право, то это лишь на десерт.

Я знаю. Я должна заткнуться. Я делаю только хуже своим ехидным шепотом, в котором я сама слышу насмешку.

— И я не Истинная, которая привязана к вам лунными цепями безысходности.

Эрвин с рыком стискивает мою шею. Его ногти вытягиваются в острые когти, которые впиваются в кожу. Я чувствую его волчье отчаяние и боль.

— И будь я твоей Истинной, — хрипло отзываюсь, — я бы тоже разорвала с тобой связь…

С рыком, в котором я слышу слепую ярость, он швыряет меня на кровать. Матрас мягко пружинит подо мной. Да, бежать бессмысленно, но во мне просыпается инстинкт самосохранения под вспышкой паники.

Эрвин живого места на мне не оставит.

Я вскакиваю, но он накидывается на меня, валит меня на кровать живот вниз и придавливает к матрасу всем телом. Обхватывает мою шею локтевым сгибом, и глухо бессвязно рычит на ухо.

Его зверь требует моей смерти. Это не я должна быть под ним, и не меня должен желать человек, чья темная похоть сдерживает его в тени.

Эрвин выдыхает мне на ухо, и вместе с его выдохом на мгновенье в меня врывается и его густая тьма, что полна ненависти и животного страха смерти. Я раскрываю рот, чтобы закричать, но выходят лишь жуткие всхрипы.

Нет… нет… нет… Я не хочу чувствовать то, что сейчас сжигает Эрвина изнутри. Я не выдержу этого острого безумия, которое ищет выход, рвет когтями слабую человеческую душу.

Если Зверь не может разорвать мою плоть, то он пожрет мою душу, которая насытит его. Никакая охота не спасет его.

— Эр… вии-иииин, — выдавливаю из себя каждый слог, как острую песчинку.

Он убьет меня.

А я не хочу умирать. С каждой секундой из меня вытекают силы, которые в ярости пожирает обезумевший Зверь.

Я его вернула агрессией и ненавистью, которая погубит меня, но… кроме Зверя есть и мужчина.

— Эр-вин… — в глазах темнеет, и я выгибаюсь в спине, чтобы потереться попой о его каменный член, — я хо-чу тебя…

Глава 32. Ты была плохой девочкой

— Эр-вин…

Придаю хриплому голосу игривости, из последних сил удерживая себя в реальности. Удушающий захват слабеет, и я делаю быстрый судорожный вздох.

— Врешь, — рычит Эрвин на ухо, и гнев зверя затихает под его сдавленным голосом. — Тебе страшно. Ты боишься, Ягодка.

— Я вас всегда боюсь…

— Тоже верно, — его губы касаются мочки, — похоже, страх тебя возбуждает, да?

От его легкой ласки по спине бежит волна дрожи и она расходится слабостью по ногам.

— Но ты недостаточно нас боишься, Ягодка, раз легла под Вестара, — его злой шепот обжигает кожу.

Он все еще на грани, и любое мое неосторожное слово вернет чокнутую зверюгу, которую во второй раз вряд ли удастся сдержать.

— Я не виновата…

— Виновата, — шипит Эрвин. — Вестар никогда не тянет в койку тех, кто в нем не заинтересован. И тебе совершенно не стыдно, Ягодка.

— Стыдно…

— Опять врешь.

Я вскрикиваю, когда Эрвин рывком переворачивает меня спину. Вглядывается в глаза, сжимая мой правый сосок с ухмылкой:

— Признайся, что ты просто шлюшка.

— Нет, — медленно выдыхаю я.

— Так это по любви было?

Сжимает сосок сильнее, и по телу пробегает искра слабой судороги.

— Что за бред? — шепчу я.

— Тебя надо наказать, Ягодка, — недобро щурится, и у меня его прищура я ног и рук не чувствую. — Согласна?

— Нет…

— Да.

Решительно откатывается от меня к краю кровати и садится, откинув волосы назад. Оглядывается, похлопывая по колену:

— На колени животиком вниз.

Приподнимаюсь на локтях и недоуменно моргаю.

— Отшлепаю тебя по твоей милой попке.

Я в изумлении открываю рот, и краснею под его горящим сердитым взором.

— Нет, — шепчу я. — Не надо.

Глухо рычит в ответ, раздраженно дернув верхней губой. Побегу, он догонит и все придет к тому, с чего мы начали. С дикой звериной агрессии, которая рвется из его груди рыком.

Кусаю губы. Его волк только и ждет того, чтобы я с криками побежала.

— На меня никто и никогда не поднимал руку, — вскидываю подбородок.

— Давай, Ягодка, — опять похлопывает по колену с улыбкой. — Иначе никак. Ты заслуживаешь наказания.

Я фыркаю, чтобы скрыть за возмущением стыд и легкий страх, и неуклюже подползаю к Эрвину, чтобы затем улечься животом на его колени. Случайно по касательной задеваю рукой его вздыбленный член, и он медленно выдыхает:

— Да ты сама грация, Ягодка.

Теплая сухая ладонь пробегает по спине и пояснице, поглаживает левую ягодицу, разминает ее и массирует.

— Ты была очень плохой девочкой.

Я взвизгиваю, когда Эрвин опускает ладонь на ягодицу. Его резкий шлепок обжигает кожу болью. Я зажмуриваюсь и стискиваю зубы, ожидая нового подлого удара, но меня опять поглаживают:

— Тише…

И только я выдыхаю из себя настороженное напряжение, как Эрвин наносит несколько шлепков, которые разъедают болью не только кожу, но и мышцы. Я вскидываюсь, хочу сползти на пол, но он утробно урчит рывком возвращает на колени и давит на поясницу:

— Прими наказание с достоинством, Ягодка.

И одаривает меня новыми шлепками. Быстрыми, резкими и выверенными. Попа горит, будто к ней приложили раскаленный камень, а по щекам текут слезы жгучей обиды на жестокость оборотня.

— Вот так, — ласково растирает ладонью ягодицы.

— Ненавижу тебя… — всхлипываю, — и твоего брата…

— Ты напрашиваешься на еще несколько шлепков? — его ладонь замирает, и я съеживаюсь.

— Нет… нет… — судорожно отвечаю я. — Я не хочу больше… хватит… это унизительно…

— И возбуждает.

Цепенею и распахиваю глаза, когда он ныряет рукой между моих бедер и касается ноющих влажных складок.

— Тебе, похоже, понравилось, Ягодка, — одобрительно хмыкает.

— Нет. Неправда, — шепчу я.

Но между ног требовательно тянет, а в живот будто влили теплого жидкого меда. Взбрыкнув, я резко сажусь и возмущенно сдуваю локон со лба. Эрвин растягивает между влажными пальцами вязкие тонкие нити, вглядываясь в мои глаза:

— Наказание стало для тебя наградой?

Наказание для меня — его слова и ухмылка, от которой сердце бьется чаще. Проводит скользкими пальцами по моим губам, а затем валит меня на спину, жадно въевшись в рот.

Глотает мои глухие и обрывистые стоны, и берет меня одним глубоким толчком, от которого у меня спирает грудь.

— В глаза смотри.

Нет у меня сил сопротивляться его тихому и мрачному приказу. С каждым толчком его глаза разгораются голубым огнем все ярче и ярче, и я теряю себя в этом сиянии и его тяжелых вздохах и выдохах.

Его Зверь рвется на волю в желании уничтожить меня и когда он вновь вонзает в мою душу клыки своей ненависти, его сносит волной сильных судорог и последних глубоких толчков.

Царапаю спину Эрвина, задыхаясь в стонах. Спазмы плавят внутренности и мышцы, но глаза я не закрываю.

Зрачки Эрвина расширяются. Он вжимается в меня, потом на хриплом выдохе падает на меня, придавливая к матрасу, и со стоном откатывается. По опухшей промежности ползут горячие вязкие капли.