Редкие пассажиры гуляли по палубам, другие собрались в ресторане «Арбат», где слушали приятную музыку и пробовали различные напитки. В сумерках уже плохо различались берега реки, и темная вода освещалась лишь огнями шедшего теплохода.

Он лежал в каюте на кровати в спортивном костюме, и, прикрыв глаза, внезапно провалился в дремоту. Стук в дверь вырвал из власти некрепкого сна.

– Фёдор Иваныч, из Москвы сообщение пришло. Иван Сергеевич просит вас пройти в рубку, – доложил матрос, когда капитан открыл дверь.

– Хорошо, сейчас приду… – Он бросил взгляд на часы на стене.

Выйдя на палубу и вдохнув свежий осенний воздух, он посмотрел в темноту. В ресторане играла музыка, на средней палубе слышался женский смех. Капитан спокойно прошел мимо нескольких пассажиров, дышащих свежим воздухом, и поднялся в рубку.

– Что случилось, Иван Сергеевич?

– Фёдор Иваныч, извините, что потревожил, но решение надо принимать сейчас, – объяснил старший помощник. – Москва скинула указание: теплоходу предписано завершить круиз и лечь на обратный путь. Чем вызвано такое предписание, неизвестно.

– Да я точно говорю, это после выступления президента! – заявил Назарецкий.

– Да подожди ты, Алексей! – произнес капитан. – А кстати, что вечером президент сказал? Я что-то прилег и пропустил выступление. И давайте-ка выйдем на воздух.

И они втроем вышли на палубу.

– Фёдор Иваныч, президент вчера… – начал Алексей.

– Помолчи, – перебил его старший помощник.

– Фёдор Иваныч, чего он?..

– Он прав, Алексей. Иван Сергеевич, говорите! – посмотрел на него капитан.

– Президент сказал, что с завтрашнего дня по всей стране вводится строгая изоляция. Карантин объявляется на всех крупных предприятиях. Даже выход в продовольственные магазины будет под запретом. Работать в усиленном режиме будут только экстренные службы. Ну, всё как тогда, при ковиде. Только в этот раз работников оборонных предприятий и структур, обеспечивающих жизнедеятельность областей и городов, отпускать домой не будут. Всем предписано находиться на предприятиях. Так как выходы в магазины запрещены, местным властям следует организовать подвоз продуктов по заявкам. Вот и все.

– Это явно серьезней, чем было. Все строго и жестко. А значит, есть основания для таких суровых мер… – Капитан достал сотовый телефон и, держа его в руках, задумался.

– Да я думаю, Фёдор Иваныч, для наших людей это ерунда, – улыбаясь, сказал старпом. – Опять начнут хитрить, убегать, друг к другу в гости ходить, а лечиться масками, пропитанными водкой или самогоном.

– А что, мне тогда помогло. Я через день сто грамм пил и не заболел этим ковидом, – отреагировал Назарецкий.

– Алексей, не говори глупости, – отозвался капитан и, посмотрев на старшего помощника, добавил: – Значит, так, Иван Сергеевич. До утра самый малый ход прежним маршрутом. Я сейчас поговорю с директором круиза и сообщу ему, что завтра ложимся на обратный курс. Пусть пассажирам объявит и разъяснит. Не нам обсуждать решение начальства. Вахты несем согласно расписанию, без изменений. Всё.

– Понятно. Но получается, что вам не отдохнуть. Давайте я с двенадцати до часа еще часок отстою. А вы с двух заступите, – предложил старший помощник.

– Не надо, Иван Сергеевич. Не будем путаться. Я, как и полагается капитану, заступлю с двенадцати до четырех, а Алексей – с четырех до восьми. Всё, давайте по местам. – Он прошел по палубе к двери внутрь теплохода и, обернувшись, спросил: – С какого числа вводится карантин?

– Так прямо с завтрашнего утра, – взглянув на часы, ответил старпом.

– Вот видите, жестко, сразу и без подготовки. Ситуация, значит, намного сложней и опасней, раз так резко и строго. Поймут ли на местах? – задумчиво сказал капитан и скрылся за дверью.

Свежее осеннее утро пришло с белым плотным туманом на реке. Уже два часа, как несла вахту его смена и он, как помощник капитана, имел единоличную власть над всем судном.

Алексею Назарецкому нравились эти утренние часы тишины и спокойствия. Все вокруг только начинало просыпаться, и до дневной суеты было как минимум несколько часов. В такие моменты он чувствовал себя капитаном, от которого зависит каждый член команды теплохода.

Алексей вышел из рубки и глубоко вдохнул приятный утренний воздух. Взглянув на свои командирские часы, отметил, что до восьми утра остался один час и сорок минут. «Скажу, чтоб Шадрова подняли в семь часов. А что?.. Хватит спать этому старпому. А то все ему – “Иван Сергеевич” да “Иван Сергеевич”. Можно подумать, великий перец. Ладно Фёдор Иванович, он капитан, а этот кто?.. Подумаешь, старший помощник. А все девки перед ним хи-хи да ха-ха. Ничего, через два-три года стану старпомом и тогда посмотрим. А что?.. Нормально так: в тридцать семь стать старшим помощником капитана».

Подумав об этом, Назарецкий гордо выпрямился и поправил воротник форменной куртки.

Непонятный далекий шум нарушил тишину утра. Он пытался разглядеть берег, до которого было метров семьсот, но ничего не было видно.

– Алексей Алексеевич, там что-то происходит! – из рубки выглянул матрос и показал на другой берег.

– Сейчас посмотрим…

Назарецкий перешел на другой борт теплохода и увидел, что на берегу стоят полицейские машины со включенными проблесковыми маячками.

– Алексей Алексеич, чего там у них? – спросил матрос.

– Да хрен его знает! Вон, поехали куда-то, – ответил он, когда четыре полицейские и две гражданские машины обогнали по берегу теплоход и остановились впереди на километр. – А ну, бинокль мне!

– Держите! – матрос подал ему бинокль.

Назарецкий отчетливо увидел, что полицейские выбежали из машин и приготовились к стрельбе. У троих или четверых были автоматы, а у остальных – пистолеты.

– Они что, с ума посходили?! Что происходит? – спрашивал Алексей сам себя, оценивая расстояние до этого берега. – Тут метров четыреста, а то и пятьсот будет. Для автомата самый раз. Стоп машина! – отдал он команду.

Вахтенный рулевой выполнил приказ. Нарастающий шум шел к теплоходу.

– Слышите?! Что это? Звук какой-то приближается.

– Что-то шумит, Алексей Алексеич, – ответил связист, встав рядом с ним у борта, и стал крутить головой.

– Вернись на пост! – крикнул Назарецкий.

– Алексей Алексеич, смотрите! С кормы! Вертолет! – крикнул второй матрос, высунувшись из рубки.

Назарецкий перебежал через рубку и, встав у ограждения, увидел, что сзади к теплоходу приближается маленький двухместный или четырехместный вертолет, которые используют бизнесмены или большие чиновники. Винт вертолета работал неровно, и от него тянулся легкий шлейф дыма.

– Что за черт?! Падает, что ли? – Назарецкий посмотрел в бинокль.

– Непохоже, ровно идет, – сказал матрос, встав рядом.

Как только вертолет пролетел над теплоходом вперед, по нему с берега открыли огонь. Неровная, хаотичная стрельба разорвала тишину утра.

– Ничего себе! Мама мия! – воскликнул матрос и забежал в рубку.

– Ни хрена себе! – смотрел на происходящее Алексей.

Вертолет, получив значительное количество пуль, дал крен влево и, сделав полукруг, стал резко снижаться. Более громкий звук прошел по небу, и на предельно низкой высоте стал быстро удаляться военный вертолет.

– Смотрите! На нас летит! – закричал матрос.

– Черт! – Алексей видел, что маленький вертолет, дымя, снижался и шел в сторону теплохода. – Не должен дотянуть. Вон как его болтает.

В верхней части вертолета стало пробиваться пламя. В последний момент, перед ударом о воду, из него выпрыгнули два человека. Вертолет подскочил вверх на пять-шесть метров и тут же рухнул в воду метрах в пятидесяти по левому борту судна. Люди, выпрыгнувшие из него, быстро плыли к теплоходу.

– Жулин, возьми еще кого-нибудь, и подберите людей с левого борта! – отдал команду Назарецкий.

Он только сейчас заметил, что часть пассажиров тоже стояли у борта и наблюдали эту картину. Алексей посмотрел в бинокль на полицейских. Трое из них что-то кричали и показывали жестами запрещающие знаки.