Теперь надолго замолчал Мики. Когда он заговорил, вид у него был крайне озабоченный.

– Да простит меня милостивый шейх, но меня учили другой арифметике. Длинные стоят сорок косых штука. Короткие – двадцать, столько же и брикеты. Вместе выходит два миллиона четыреста тысяч. Как получилось три?

Бедуин всплеснул руками и запыхтел, как примус.

– А неустойка за опоздание? – воскликнул он. – Знаешь ли ты, сколько я должен своим поставщикам? Как, по-твоему, я буду рассчитываться с братьями по ту сторону реки? Думаешь, они не назначат мне штраф?

– Неустойка… штраф… – скорбно скривившись, повторил Мики. – Я бы охотно согласился с милостивым шейхом, если бы опоздание произошло только по нашей вине. Если бы нам не помешали еще и проблемы великого племени зубейдат…

Шейх удивленно вскинул брови:

– Что ты несешь? Какие проблемы?

– Боюсь, что на наш бизнес повлияли ваши разногласия с племенем рашайда, – произнес Мики с прежним скорбным выражением. – По всей вероятности, рашайда убили покойного Нисо и двух его помощников только для того, чтобы навредить милостивому шейху и нашему совместному удачному бизнесу. Думаю, милостивый шейх не станет отрицать, что в отношениях между Аз-Зубейдат и Бани-Рашад есть в последние годы нешуточные… э-э… неприятности.

Бедуины недоуменно переглянулись. Молодой пожал плечами. Старший фыркнул и требовательно воззрился на Мики.

– Ты можешь доказать, что Нисо погиб от руки рашайда?

Мики удрученно вздохнул:

– У меня нет прямых улик. Но есть косвенные: перламутровый «Гранд Чероки», на котором ездил Нисо и его бойцы. Рашайда – жадные собаки. Не только убили, но еще и позарились на дорогую машину. Можешь сам проверить, кто распродавал тогда запчасти от разобранного джипа в специализированные автомастерские. Это не так трудно установить: по стране гоняли тогда всего две дюжины таких моделей, а уж перламутровый и вовсе был единственным.

– Этого мало, – глухо проговорил Абульабед.

Мики развел руками.

– Да простит меня милостивый шейх, но мы ведь оба хотим справедливости. Если нужно заплатить неустойку – заплатим неустойку. Пусть будет не два четыреста, а два с половиной.

– Два девятьсот пятьдесят! – запальчиво возразил бедуин.

Минут десять они яростно торговались, как на рынке при покупке коврика из верблюжьей шерсти. Наконец Мики поднял вверх обе руки, словно сдаваясь.

– Осмелюсь предложить милостивому шейху кое-что другое. Покойный Нисо говорил, что великое племя зубейдат помогает нам еще кое-чем. По его словам, воины шейха хорошо умеют выводить крыс.

Снова наступало молчание.

– Что ж, – сказал наконец Абульабед. – Наверно, Нисо знал, о чем говорит. А что – у тебя тоже завелись крысы?

– Пока нет. У меня другая просьба, – вздохнул Мики. – Покойный Нисо забрал с собой в могилу еще и связи в ментовке. Без этого нам никуда. Так что сейчас я лезу из кожи вон, чтобы завести себе друзей в полицейской форме. К несчастью, деньги не могут купить всё. Но кое-кто очень хочет новые погоны, а для этого надо дать ему что-нибудь важное. Дать сведения. Тогда сукин сын сможет провернуть удачную операцию и получить повышение.

Бедуины, одинаково прищурившись, смотрели на Мики. Его слова явно им не понравились.

– Пусть милостивый шейх не думает, что, говоря «сведения», я имею в виду что-то дурное для нас обоих и для нашего бизнеса, – продолжил Мики. – Нет-нет, дело совсем в другом. Допустим, я мог бы передать легавому, где закопаны те две крысы, от которых воины шейха избавили нас несколько лет тому назад. Это очень помогло бы и нам, и бизнесу. Мент вернул бы тела безутешным родственникам и получил бы за это свою награду, а мы с милостивым шейхом получили бы в ментовке Беер-Шевы своего человека. Если бы милостивый шейх согласился поделиться со мной точными координатами могилы, я был бы готов и на штраф в два семьсот пятьдесят…

Кровь застыла у меня в жилах: я наконец-то поняла суть замысловатой Микиной игры. Три года назад Зив рассказывал нам о двух своих друзьях из «Заслона», которых он пытался внедрить в близкий круг Ави Нисангеймера. Какое-то время казалось, что это удалось: парни ездили вместе с Нисо в Рамаллу, следили за арабскими торговцами, которые втихую продавали евреям земельные участки, и вроде бы завоевали полное доверие босса «Союза Свободы». А потом вдруг исчезли, как будто земля их поглотила.

Зив горевал по ним, как по родным братьям, и испытывал глубокое чувство вины перед их родителями, у которых не осталось даже могилы, на которой можно было оплакать погибшего сына. Сначала он считал, что друзей устранили подельники Нисангеймера из рамалльского гестапо, и в поисках каких-либо зацепок задействовал все доступные ему каналы в армии и в службе безопасности. Но безуспешно: следов не находилось. Мики тоже пробовал помочь, хотя с самого начала сомневался в причастности упырей из Рамаллы – не потому, что те не могли убить, а потому, что такое убийство непременно выплыло бы наружу – уж больно много там паслось израильских осведомителей.

Зато теперь, получив проверенные сведения о тесном сотрудничестве Нисангеймера с бандой из Аз-Зубейдат, Мики сразу подумал о пропавших друзьях Зива. В самом деле, с точки зрения Нисо, логичнее всего было бы «заказать» их не в Рамалле, где его знали многие, а именно здесь, у контрабандистов, с которыми он работал практически в одиночку. Весь этот длинный Микин разговор с шейхом, включая упорную торговлю о деньгах, которые мы, конечно, не собирались платить, преследовал одну-единственную цель: вывести бедуина на признание в убийстве, а затем и выведать у него место захоронения убитых. Ну а бонусом к этому шло вовлечение в нашу войну Зива и его ребят – неизбежное после такого признания. Без подобного аргумента они вряд ли согласились бы на участие в заведомо незаконном бою. Для этого я и прятала на груди микрофон – чтобы Зив услышал всё своими ушами! Ну Мики, ну комбинатор! Я гордилась им в эту минуту, как никогда прежде.

Бедуин молчал, а мы, затаив дыхание, ждали его ответа – я и Мики внизу, Зив с наушником наверху. Наконец Абульабед махнул рукой – типа, была не была – и протянул Мики ладонь для рукопожатия.

– Два девятьсот! – сказал он. – Последняя цена. Включая штраф и крыс. Они, кстати, тут, неподалеку, в пещере на левой стенке. Ахмад покажет, чтоб два раза не ходить. Никто и не думал их закапывать. Шакалам тоже кушать хочется… Ну, по рукам?

Больше всего в тот момент я боялась, что Зив выстрелит; наверно, на его месте я бы так и поступила. Но мужчины менее импульсивны.

– По рукам! – ответил Мики и крепко пожал протянутую руку.

Потом шейх укатил, весьма довольный процессом торговли и заключенной сделкой, а второй пикап ненадолго задержался, чтобы сопроводить нас к пещере с двумя скелетами в истлевших лохмотьях. Ребят убили выстрелами в затылок. Зив опознал их по нитяным фенечкам на запястьях. Обратно мы ехали в молчании. Зив плакал, не стесняясь или даже не замечая собственных слез. Прощаясь на перекрестке Альмог, мужчины обнялись.

– Зив, братишка, – сказал Мики. – Прошу об одном: не торопись, чтоб не наделать глупостей. Клянусь тебе, мы перестреляем сволочей к чертям собачьим, причем очень скоро. Доверься мне, я свистну, когда придет время. Обещаешь?

Зив кивнул, хотя, по-моему, ничего не расслышал.

Когда мы с Мики пересели к себе, он сразу набрал номер приятеля из полиции Беер-Шевы и после первых приветствий перешел к делу.

– Слушай, Моше, я тут с несколькими парнями ходил по Долине к северу от Йерихо. Знаешь, иногда хочется понюхать пустыню вблизи. Ага… Ну да… В общем, набрели на пещеру, а там два скелета явно недавних времен. Каких недавних? Ну… существенно позже восстания Бар-Кохбы. Что ты смеешься? У тебя, случаем, не пропадала пара ребят в последние три-пять лет? Что?.. Больше, чем хотелось бы? Ну вот. Я скину тебе координаты…

Едва закончив с ментом, Мики позвонил бедуинам – нижайше поблагодарить атамана бандитов за оказанную услугу и заверить милостивого шейха, что наши бойцы будут рады присоединиться к его воинам. Мы тоже хотели бы отомстить за убийство Нисо. Рашайда – наш общий враг.