– Держись!

В следующий миг раздался дикий скрежет днища о скальный выступ. Нас подбросило и швырнуло на берег. Я удержался, вцепившись в штурвал, едва не выломав его. Ольга!.. Повернулся – не увидел ее. Лишь в следующий миг различил ее голос в грохоте волн:

– Я здесь!

Обернулся и увидел ее позади справа. Можно было выдохнуть: мы живы, и это самый важный итог дня. Я бы еще сказал, он самый неожиданный.

– Ты в порядке? Не ушиблась? – просил я, вставая.

– Пойдет, хотя на плече точно будет синяк, – отозвалась Ковалевская. – Смотри как, и волны меньше стали, – заметила она, глядя на океан. Он уже не так трепал корму катера, застрявшего между береговых скал.

– Потому что эти волны – старания не ветра, а Посейдона. Просьбу Геры он выполнил: доставил нас к острову, – отозвался я, хотя на этот счет у меня имелось чуть иное мнение. Но зачем Ольге сейчас лишние переживания.

– Саш! – Ольга Борисовна указала на дно нашей посудины: со стороны кормы быстро поднималась вода. – Это называется «пробоина»? Как же мы теперь?

– Да, это называется «мы распороли дно». Оль, а ты всерьез думаешь, что это суденышко нам еще потребуется? Второго шанса мне Посейдон не даст, – став левой ногой на приборную панель, я перелез через лобовое стекло на нос катера. – Давай руку!

– Я не думала об этом, – улыбнулась Ковалевская, глядя на меня и серые скалы, нависавшие над нами в густеющих сумерках. – И как, по-твоему, мы отсюда выберемся? – она протянула мне руку.

– Никак, – я схватил ее, помог вскарабкаться на нос судна. – Мы останемся здесь. Разве нам нужен кто-то? Построим хижину и будем жить. Ты родишь много детей…

– Дурак еще! – рассмеялась она. – Тебе Артемида не позволит здесь надолго задержаться. И Ленская не сможет без тебя. И, конечно, миссис Барнс.

– Ну, тогда придется думать, как выбираться. Кстати, связи здесь нет? – я спрыгнул на камни, и помогая княгине, принял ее в объятия.

– Нет, – через минуту отозвалась она. – Вообще. Абсолютный ноль.

– И не может быть. Думаю, эти острова необитаемы, – я сложил ладони лодочкой, делая светляка.

Как мы отсюда выберемся я пока не знал. Не было идей. И думать сейчас об этом не хотелось. После событий самого безумного и опасного дня в моей жизни, хотелось просто найти где-нибудь здесь покой и хоть небольшой уют.

Опасный человек

– Как хорошо, что ты – маг, – произнесла Ковалевская.

Ее слова стали настолько неожиданными, что я остановился. Рука не дотянулась до скального выступа, куда я хотел вскарабкаться. Я повернулся к Ольге, не совсем понимая, причину сказанного. Как бы да, магом быть хорошо. В этом я убеждался бесчисленное количество раз в каждой из множества жизней. Хотя в череде моих воплощений случались такие, когда я оказывался в мирах, где магия практически непроявлена, и там я немало тосковал по своим способностям. Но, с другой стороны, быть не магом тоже очень хорошо. Труднее решать многие проблемы, которые подбрасывает тебе жизнь, однако эти трудности лишь делают жизнь интереснее. Я из тех людей, которые очень любят жизнь, каким бы боком она не повернулась, и я знаю, что даже самые мрачные беды когда-то заканчиваются и потом вспоминаешь о них, лишь как о еще одном ярком эпизоде прошлого.

– Этот светляк, – пояснила княгиня, поглядывая на висевший невдалеке яркий сгусток света. – Чтобы мы без него делали в темноте? По таким камням вслепую не пройдешь – ногу можно вывихнуть или сломать. И еще…

– Что еще? – я сделал шаг к своей невесте. Думая, что Ольга Борисовна – очень умная дама, но бывают минуты, когда ее наивность умиляет.

– Ничего… Не приставай, Елецкий! – она рассмеялась и, будто играя со мной, сделала шаг назад, рискуя упасть, на крупных камнях – ими был усеяна берег под скалой.

– Нет, ты скажи! Не надо меня снова дразнить недосказанностями, – я поймал ее ладонь и притянул к себе.

– Мне кажется, ты взял меня тогда, когда в тебе проснулся магический дар. Ведь знаешь, к середине апреля я уже была готова сдаться Денису Филофеевичу, и большей частью потому, что ты стал какой-то скучный и, если честно, немного нудный. Ты даже действовал мне на нервы. Не обижаешься, что так говорю? – она прижалась ко мне. – Для меня апрель был очень сложным в плане выбора и понимания прежде всего самой себя.

– Если бы выбор твой был иным, то ты скоро стала бы императрицей. Нет, я не обижаюсь и хорошо помню этот апрель. Помню, когда ты была особо капризной, раздражительной, неразговорчивой, – я действительно это помнил: эта память была памятью прежнего Елецкого. Только я не понимал причин, почему Ольга вела себя так, и сейчас в один неожиданный, не слишком подходящий для этого момент она мне многое объяснила. – Я тебя люблю, – продолжил я. – Не знаю, есть ли в этом мире хоть еще одна, подобная тебе. Отказаться от возможности стать женой цесаревича и выбрать всего лишь графа Елецкого, вряд ли на такое решился бы кто-то кроме тебя, – я обнял ее и поцеловал.

– Я тебя тоже люблю. И, наверное, больше, чем ты меня. Ведь для меня есть только ты, а для тебя еще Ленская, о разрыве с которой ты переживаешь. И еще Артемида, – говорила она, при этом ее слова не звучали укором. Я не услышал в них даже сожаления. В них было лишь признание того, что есть на самом деле. Наверное, такой и должна быть настоящая любовь, свободная от эгоизма и желания изменить своего избранника так, это угодно тебе.

Вскарабкавшись на скальный уступ, мы пошли вглубь островка, в поисках места пригодного для ночлега. Его хотелось найти поскорее: прошедший день стал попросту сумасшедшим, выжав из нас все силы. Я торопился найти хоть какой-то приют, где можно лечь и мигом провалиться в сон. Но на берегу, среди огромных камней, которые окропляют брызги разбивающихся волн, не уснешь. Да и выше, пока мы с Ольгой карабкались на уступ, не находилось пригодного места, где можно провести ночь хотя бы с минимальным комфортом. Лишь когда мы поднялись на самый верх, и я заменил светляк на более яркий, то стало ясно, что на этом небольшом островке кое-что подходящее для ночлега можно найти дальше, в юго-западной части острова. Там имелась кое-какая растительность. Если приглядеться, то в темноте можно было различить редкие пальмы, а еще дальше купы деревьев у подножья скалы.

Мы направились туда. У Ольги были опасения, что в зарослях могут скрываться хищники, но я быстро развеял страхи: остров слишком маленький, чтобы здесь могли обитать крупные звери, а вот змеи здесь вполне могли быть. Не углубляясь в рощицу, мы нашли достаточно уютное место, поросшее невысокой травой. Вместе натаскали опавшие листья пальм, которых на удачу набралось много. Пока княгиня устраивала из них место для сна, я сделал еще один светляк и, пользуясь им, прошел дальше. За редкой пальмовой рощицей росли крупные ветвистые деревья, и там я насобирал приличную охапку валежника. И главное, там я услышал журчание ручья – очень полезное открытие, если мы здесь застрянем не на один день, ведь пресная вода редкость для небольшого островка.

– Ты все шутишь, Елецкий, а я все думаю, что будет, если мы не найдем способа выбраться отсюда, – сказала Ольга, когда я вернулся со второй охапкой валежника и начал разводить костер. – Можешь хоть сейчас стать серьезным?

– Оль, давай об этом утром. Если честно, я устал. При чем большей частью именно от подобных дум. Успокою тебя так: достаточно того, что о нашем месте нахождения знает Гера. И к Артемиде я могу воззвать. Пусть только все немного успокоится, там, на Небесах, – я вскинул взгляд к облакам, через которые пробивался слабый лунный свет. При этом я чувствовал, что не все спокойно в божественном мире: там явно происходили какие-то потрясения. Оставалось лишь молиться, чтобы происходящее не причинило большого вреда Артемиде и Афине. За Геру я как-то не переживал. Даже был уверен, что в глубинах Атлантики в обнимку с Посейдоном Величайшей вовсе не плохо, хотя был риск, что об ее играх прознает Перун.