– Элиз, это будет не слишком? – засомневалась Ленская, держа черный, чуть более тонкий фаллоимитатор.

– А ты слышала, чем угрожал мне этот ублюдок? И поверь мне, девочка, если бы у него была такая возможность, он бы это сделал, – глядя, как Марк стаскивает брюки с Голдберга, Элизабет прислушалась. За дверью вроде послышались чьи-то шаги. О том, что с Гольдбергом было еще трое и они были на подстраховке где-то в коридоре, баронесса, разумеется, знала и опасалась их внезапного появления. Лица их были явно не интеллигентные и с ними могло возникнуть больше проблем, чем с двумя бывшими соотечественниками. Однако шаги как послышались, так и стихли, и Элиз, направив ствол на Марка, спросила:

– Тебе нравится зад господина Голдберга?

– Нет, госпожа! – Марк снова отчаянно замотал головой.

– Мне он тоже не нравится. Но полюбить его тебе сегодня придется. Такова твоя роль в сегодняшнем спектакле. Воткни ему эту милую игрушку поглубже! – взяв дилдо у Ленской она протянула его англичанину. И обрывая его едва зачавшийся протест, настояла: – Делай, как я сказала! Иначе то же самое случится с тобой!

Артур Голдберг, конечно, орал, насколько ему позволил фаллоимитатор, застрявший в горле. Когда грязное унижение случилось, мисс Милтон связала проводом руки и ноги Марка и затолкала ему в рот полотенце, а потом спросила все еще бледную от потрясения виконтессу:

– Хочешь сказать ему что-то на прощание?

– Да, – актриса кивнула. Наклонилась к сценаристу и со всей силы ударила его ладонью по лицу: – Больше никогда не смей бить женщин! Не смей думать, что можешь обладать кем-то через силу! И катись к черту вместе со своими пьесами, спектаклями и этим театром в придачу!

– Ты все собрала? – уточнила Элизабет, глянув на дорожную сумку актрисы.

– Да, – Света шагнула было к двери, решив для себя, что она больше никогда не вернется в эту квартиру на чердаке и в этот театр. Надо иногда переступать через прошлое, как бы больно не было. Только через одно прошлое она не могла переступить: через Сашу. Потому, что он был для нее еще и настоящим. И обязательно будущим.

– Это положи к себе. Мало ли, может пригодиться, – мисс Милтон подняла с пола остробой, брошенный Марком и добавила. – Выходим осторожно. Я первая. Там могут быть кое-какие неприятные люди.

Правильный удар табуретом

Обследовав юго-западную часть острова, ближе к полудню мы с Ольгой спустились к берегу. К тому месту, где затонул наш катер. Найти «утопленника» оказалось несложным, хотя его отнесло волнами чуть дальше метров на двадцать. Затонул он на небольшой глубине и его хорошо было видно в чистой, спокойной воде – к полудню ветер стих, и волны улеглись.

Добравшись вплавь к большому пологому камню, я некоторое время вглядывался в воду, обдумывая возможные сложности, которые могут возникнуть при попытке посетить затопленное суденышко.

– Давай лучше я, – предложила Ковалевская, когда я наконец выбрал удобное место для ныряния. – Ты же знаешь, Елецкий, я плаваю получше тебя.

– Знаю, но здесь требуется не плавать, а нырять и быть долго под водой. В общем, не княжеское это дело, – я перебрался на соседний скальный обломок. Катер был почти подо мной, в прозрачной воде мелькали серебряные стрелки маленьких рыб; на дне я даже разглядел краба и несколько причудливых раковин.

– Я и ныряю хорошо. Послушай меня, Саш: я теперь очень хорошо знаю, что ты не дружишь с водой, и пловец ты так себе. Главное, я не хочу, чтобы у тебя снова возникли смертельные проблемы с Посейдоном, – Ольга Борисовна, совершенно раздетая точно русалка, вскарабкалась следом за мной.

– Оль, нет! – решительно отклонил я ее ненормальное предложение. – Стой здесь, будешь принимать всякое полезное, что я достану. Здесь! И никакой самодеятельности! – я назидательно погрозил пальцем, словно предвидел ее вольности.

Глубоко вдохнув, я прыгнул в воду, сильными гребками направился к катеру. Опасения, что Посейдон снова пожелает свести со мной счеты имелись, при чем самые серьезные. Только в этот раз до берега было недалеко и при мне был мой магический ресурс, который за ночь почти восстановился до максимума. В крайнем случае я снова мог использовать «Туам латс флум» – остановить время и вырваться из смертельных объятий моего давнего врага.

Уже там на глубине, на катере меня ждала небольшая проблема: оказалось, что от ударов о скалы корпус нашей несчастной посудины повело, и нижний край двери цеплялся о пол. Упираясь ногами в стену, я кое-как смог ее сдвинуть. Открыл настолько, чтобы смог протиснуться в каюту. В первую очередь меня интересовала еда. Божественная помощь от Величайшей это, конечно, хорошо, но что если вимана, посланная Глорией на Карибы, уже улетела? Тогда мы можем застрять на острове не на один день и нужно хотя бы минимально позаботиться о питании и обустроить быт.

Я не сразу нашел сумку, приготовленную Ковалевской еще тогда, когда мы были на пути ко встрече с Держателем Вод. Сумка лежала дальнем углу, приваленная хламом, выпавшим из шкафчика. В полумраке увидел ее лишь по зеленоватой наплечной лямке, покачивающейся в воде точно змея. Взял ее. Содержимое смотреть не стал, чувствуя, что кислорода в крови категорически мало и нужно срочно на поверхность. И тут я почувствовал шевеление сзади. Повернулся и увидел Ковалевскую.

Я едва не выматерился прямо под водой. Пустил несколько пузырей и грубо толкнул ее к едва приоткрытой двери. Когда мы поднялись на поверхность, и я сделал два жадных вдоха, вот тогда я смог дать волю словам:

– Ты издеваешься?! Я же сказал, никакой самодеятельности! Не надо мне такой помощи! И такой заботы не надо! Твое дело сидеть и ждать, когда я вынырну! – увы, бывают редкие случаи, когда даже Ковалевская может разочаровать или вовсе разозлить.

– А ты совсем свихнулся?! Знаешь, сколько тебя не было? Пять минут! – фыркнув и поднимая фонтаны брызг закричала она в ответ. – Пять, Елецкий! Знаешь, как ты меня напугал?!

– Я – маг, черт возьми! У меня другие обменные процессы! Если надо, могу быть под водой и десять минут! Твое дело – женское: сидеть и ждать! Ждать там, где я сказал! – сердито, но уже тише сказал я.

– Не надо мной командовать и тем более на меня орать! – резкими гребками она направилась к берегу. – А то знаешь, Елецкий!..

– Что «знаешь»?! – я нагнал ее почти у самой кромки воды и подмял под себя. Ее голое тело и этот маленький, но громкий скандал меня всерьез завел: – Трахну тебя, сучку! – прорычал я, прижал ее к камням.

– Елецкий, блядь! Пусти! – она попыталась вывернуться и выкрикнула уже в отчаянье: – Немедленно пусти!

Я развел ее ноги. Мой разъяренный член мигом нашел вход в ее тесную пещерку. Вонзил его, сначала немного, под возмущенный вскрик Ольги Борисовны. Потом вошел дальше, смело и сразу глубоко. После нескольких толчков княгиня сдалась, обмякла, как обычная поверженная самка, приподняла бедра, впуская меня глубже. Начала сладко попискивать от моих решительных ударов. Быстро вошла в этот прелестный азарт, принимая меня и двигаясь энергично навстречу.

И взорвалась моя невеста, конечно, первая – это у нас почти закон. Задрожала подо мной, задергалась так, что меня начало подбрасывать.

– Козел еще, – сообщила она мне, прижавшись ком мне и с жаром целуя в губы. – В меня нельзя было кончать! Забыл, что ли?

– Женюсь, если что, – я рассмеялся. Да, нельзя – она говорила еще в пещере, что не пьет таблетки из-за их совершенного отсутствия. В нее, видите ли, нельзя. Я забыл.

Мы еще с минуту лежали в слабых волнах, едва облизывающих наши разомлевшие тела. Встали лишь потому, что нежится на камнях было как бы не слишком удобно.

– Блядь… – рассмеялся я – И где же твое сиятельство таких некрасивых слов нахваталось? – полюбопытствовал я, от души улыбаясь нашему прелестному скандалу.

– Там, Елецкий! Нечего меня так злить! Я из-за тебя колени подтесывала, – Ольга согнула ногу, оглядывая вполне заметные ссадины.