Как объяснил доктор, я подвергаюсь наибольшему риску, поэтому я должна быть уверена, что мои пожелания ясны и будут выполнены.

Я, Сидни Гастингс, в здравом уме и рассудке, пишу это письмо в дополнение к моей последней воле и завещанию. Это будет моим медицинским предписанием. Я предоставляю право принимать все медицинские решения в случае моей недееспособности моей сестре, Сьерре Касси. Это мои пожелания, которые она будет выполнять.

Если я умру, я хочу, чтобы моего сына назвали Дикон Гастингс-Эрроувуд. Его отец — Деклан Эрроувуд, и я надеюсь, что он возьмет на себя родительские обязанности, но если он этого не сделает, то опекунство будет возложено на Сьерру и Александра Касси.

Если меня не станет, я хотела бы оставаться на аппарате жизнеобеспечения до тех пор, пока мои роды не станут безопасными. Как только это произойдет, я бы хотела, чтобы меня отключили от всех аппаратов и позволили уйти из жизни.

Если вопрос жизни будет решаться между мной и моим нерожденным ребенком, решение должно быть принято в пользу спасения ребенка.

Я оглядываюсь на сестру.

— Ты не могла бы позвать доктора и медсестру?

— Конечно, но зачем?

— Просто, пожалуйста, сделай это.

Она никогда этого не поймет, а я должна быть уверена, что все законно.

Входит незнакомый мне врач и медсестра, приставленная ко мне.

— Все в порядке? — медсестра спрашивает.

— Да, я написала медицинское предписание, которое вы оба должны засвидетельствовать. Пожалуйста, сначала прочитайте его, а потом я прочитаю его вслух и подпишу. Вам обоим тоже нужно будет подписать.

Моя сестра задыхается.

— Что? Нет! Перестань даже думать об этом.

Я передаю записку доктору, и между нами проскальзывает понимающий взгляд, прежде чем он переключает свое внимание на мое распоряжение, а я поворачиваюсь к сестре.

— Я мыслю, как мать, Сьерра. Я думаю, как человек, который точно знает, чего хочет. Ты можешь не соглашаться со мной, но прежде чем я отправлюсь туда, ты должна знать, чего хочу я и что я принимаю решения, которые ты никогда не захочешь принимать от моего имени. Я делаю это потому, что люблю тебя.

Сестра опускается в кресло у моей кровати и, плача, опускает голову на матрас. То, о чем я прошу ее, невероятно тяжело и несправедливо, но Сьерра спасет меня, а не этого ребенка, я знаю это, поэтому мне и нужно было это сказать.

Я должна знать, что наш с Декланом ребенок выживет. В моем сердце это единственный вариант.

Врач кивает и передает письмо медсестре, чтобы та прочитала. Закончив, она возвращает его мне.

Я читаю его вслух.

Слезы текут по моему лицу, а сестра рыдает все сильнее с каждым словом. Сьерра всегда была сильной, но даже она не может выдержать эту душевную боль. Мы обе боимся худшего, но я готова ко всему. Я жила. Я любила. Меня ломали и восстанавливали. Я хочу, чтобы мой сын был таким, каким меня запомнили люди.

— Мне нужна ручка, пожалуйста, — говорю я, заканчивая, доктор протягивает ее мне. — Спасибо.

— Вы ведь знаете, что вероятный исход — это то, что вы оба будете в порядке?

— Да, но адвокат во мне должен знать, что, несмотря ни на что, все будет хорошо.

Сьерра садится и смотрит на меня налитыми кровью глазами.

— Пожалуйста, не умирай, черт возьми.

Я улыбаюсь ей, потому что, даже несмотря на боль, она вселяет в меня надежду.

— Я не умру.

— Тогда все это просто формальность, — говорит Сьерра, пока я подписываю бумагу.

Свидетели делают то же самое, и когда они поворачиваются, чтобы уйти, глаза медсестры увлажняются, а губы пытаются приподняться, но так и не могут.

Сестра забирается на кровать рядом со мной, как мы делали в детстве, когда нам было грустно или одиноко. Когда я чувствовала себя никчемной, Сьерра была единственным человеком, кроме Деклана, который мог помочь мне найти в себе ценность.

— Все будет хорошо, — говорит она мне.

— Я знаю.

— Все это было просто… преувеличение.

— Ага.

Сьерра поднимает голову.

— С ребенком все будет хорошо.

— Я знаю, что будет. Несмотря ни на что, я верю, что с моим сыном все будет хорошо. Деклан обладает огромной способностью любить, и я верю, что в глубине души он поступит правильно. А если нет, то моя сестра — самый лучший человек, которого я знаю.

Я хочу попросить ее сделать все, что угодно, например рассказать ему обо мне. Надеюсь, они передадут ему истории о том, как сильно я его любила и как была готова умереть, лишь бы он выжил. Я хочу, чтобы он знал, что его мать ставила его превыше всего. Я закрываю глаза, прижимаю руку к животу и говорю ему то, что у меня на сердце.

— Знаешь ты об этом или нет, но ты появишься на свет благодаря любви. Твой отец может принимать не самые лучшие решения, когда ему страшно, но я любила его, когда ты был создан. Он всегда был хорошим парнем, делал все, что мог, но иногда бывал глуп, так что, пожалуйста, прости его. Его жизнь была нелегкой, и он взял за привычку наказывать себя, когда чувствует хоть малейшее счастье. Даже если он не выбрал меня, он никогда не отвергнет тебя. Я знаю это сердцем, потому что ты станешь лучшей частью его жизни. Видишь ли, ты никогда не был запланированным, но ты — молитва, которая как я думала никогда не будет услышана. Я никогда не пожалею ни об одном мгновении, проведенном с тобой. Да и как я могу? Ты — доказательство того, что настоящая любовь существует. Ты — чудо, в котором я не знала, что нуждаюсь. Я надеюсь, что все это напрасно. Через несколько часов я проснусь и скажу тебе, что все хорошо. Мне просто нужно, чтобы ты знал, если этого не случится, ты очень любим, Дикон.

Входит врач, еще раз рассказывает об операции и сообщает, что будет общий наркоз.

Я вытираю слезы, а Сьерра смотрит на меня обеспокоенными глазами.

— Ты должна бороться, Сидни. Ради него. Ради Деклана. Ради меня, мамы и всех остальных, кто любит тебя больше всего на свете. Пожалуйста, пообещай мне.

Она не должна об этом беспокоиться. Я никогда не сдамся.

— Я обещаю.

Глава двадцать восьмая

Деклан

Я снова звоню Сидни, но она не отвечает, и я ее не виню. За последние два дня все, что могло пойти не так, уже пошло. Документы, которые должны были прийти в тот день, пришли только сегодня утром. Потом произошла авария на шоссе, которое перекрыли, и я не смог вовремя вернуться в Шугарлоуф.

Мой чертов телефон сдох, а зарядного устройства в машине не было, потому что я не должен был оставаться на ночь. Теперь я еду к ней домой и готов унижаться, умолять и молиться, чтобы она меня простила.

Приезжаю туда, а ее машины у подъезда нет.

Черт.

Я звоню Элли, надеясь, что она знает.

— Эй, ты слышала что-нибудь от Сид?

— Да, слышала. Она спрашивала, не знаю ли я, где ты.

Ужас охватывает мои конечности, и я стою здесь, держа руку на дверной ручке.

— Что ты ей сказала?

— Что ты уехал.

Черт. Я закрываю глаза и хлопаю рукой по капоту машины.

— Ты знаешь, где она сейчас?

— Нет, все в порядке?

— Не знаю. Если услышишь от нее что-нибудь, дай мне знать.

Не может быть, чтобы она все еще была на приеме, но, может быть…

Я бросаюсь в машину и еду двадцать минут, все это время ожидая и надеясь, что она мне перезвонит. Это чертов кошмар. Я облажался на каждом шагу и собираюсь вымаливать у нее прощение. Я мог попросить Майло перенести закрытие. Я мог бы заехать в какой-нибудь магазин по дороге и купить чертово зарядное устройство. Все это, казалось, только замедлило бы меня. Теперь я вижу, какой я дурак.

Ничто не должно было быть более важным, чем дать ей понять, что я еду к ней.

Я хватаюсь за руль и въезжаю на парковку.

К счастью, ее машина стоит на стоянке. Облегчение охватывает меня, когда я вхожу в кабинет. За столом стоит медсестра.

— Здравствуйте, я к Сидни Гастингс. Я опоздал, но вижу, что ее машина здесь. Я Деклан Эрроувуд, — быстро говорю я, не переводя дыхания. — Я… отец.