- Может, уже перейдем на «ты»?

- Можно.

- Тогда это тебе, - спохватился доктор и протянул цветы. Я приняла их и тут же поднесла к лицу, чтобы вдохнуть аромат.

- Спасибо!

- Мы хотели чаю попить, но если честно, я после работы проголодался. Давай поужинаем? - он как-то по-детски спрятал руки в карманы черной кожанки.

-Давай. Если честно, я тоже очень хочу есть, - и снова я не удержалась от улыбки.

Улица Панфилова в самом сердце города несколько лет назад стала прогулочной. Она начинается с театра оперы и упирается в Арбат. По разным сторонам улицы находятся рестораны и кафе на любой вкус. Сюда же вечером выходят уличные музыканты: кто-то играет на гитаре, кто-то скрипке, а кто-то на домбре. Горожане очень любят это место за красоту, атмосферу и дух старого города. Некоторые любят сравнивать Улицу Панфилова с барселонской Рамблой. Соглашусь, пожалуй.

Вскоре мы устраиваемся за столиком в милом, небольшом кафе. Официант забирает букет и ставит его в вазу. Делаю себе в голове пометку – не забыть забрать цветы и придумать потом историю для дочерей, как они у меня оказались.

- Как дочка? – интересуется Арсен.

- Намного лучше. Она давно так не болела.

- Бывает. Хорошо, что вовремя начали лечение. А то с пневмонией было бы сложнее.

- Даа, я болела ковидом. Помню, как это ужасно.

- Не говори. Как вспомню эту пандемию…- качает он головой.

- Ты ведь был на передовой. Тяжело было?

- Жутко. У меня отец сильно заболел. Но не в первую волну, а позже. Был на ИВЛ.

- Как страшно. Но все хорошо?

- О да, - неожиданно усмехается он, - Когда его увозили на скорой, мама ему пригрозила, чтобы он не умирал, потому что она его и на том свете достанет. Мы сейчас шутим, что он просто испугался.

Я начала глупо моргаю глазами, а потом заливаюсь смехом.

- Как мило! Давно они вместе?

- Ну получается, - Арсен задумывается, - 45 лет. Трое детей: старший брат, я и сестра.

- Здорово! Мне всегда хотелось сестру или брата, - говорю я, а потом добавляю, - Родных.

- А есть сводные?

- Да, по отцу. Но мы не общаемся. У папы вторая семья, а мам умерла, когда я училась в универе.

- Мне жаль, - искреннее шепчет Арсен.

- Да, все хорошо, - убираю прядь за ухо. – Лучше расскажи о своей семье.

Мы с Арсеном говорим, не замолкая. Между нами не возникает неловких пауз, одна тема плавно перетекает в другую, мы смеемся и задаем друг другу вопросы. И мне невероятно интересно его слушать, вникать в то, что он говорит, следить за его реакцией, когда говорю я. Он – второй мужчина, с которым я пошла на свидание. Первым был, разумеется, бывший муж.

Я не замечаю, как проходит два часа, и с легкой тоской понимаю, что хотела бы поговорить с Арсеном еще, но мне пора домой, к Лауре. Мой доктор (и мне неожиданно нравится так его называть) подвозит меня до дома, глушит двигатель и первым выходит на улицу. Он открывает пассажирскую дверь и протягивает руку. Бах! И какая-то невидимая сила пропускает мощный электрический разряд по венам. Мое сердце на секунду останавливается и запускается снова, будто поработали дефибриллятором. Я думала, что уже не смогу почувствовать этого, но ошиблась. И он, я уверена, секунду назад ощутил тоже самое. А потом случилось то, чего я совсем не ожидала. Арсен оказывается катастрофически близко и касается губами моей щеки. В этот миг в душе моей словно расцветает цветок нежности. Он совсем не похож на прежний, который я много лет назад подарила Рустаму. Тот поблек и завял навсегда. А этот – новый, яркий, душистый и все же такой уязвимый.

- Арсен, - шепчу я неуверенно. В свете фонаря он кажется загадочным и притягательным.

- Айлин, прости, - отвечает он. Между нами ничтожные сантиметры, но и они постепенно стираются. – Но ты мне нравишься. Очень.

На дворе холодный октябрьский вечер. Но от его горячего дыхания мне становится невыносимо жарко. Секунды падают в черную дыру времени. Арсен делает шаг и целует меня медленно и нежно, обнимая за талию. Его губы и руки дарят ощущение полета и спокойствия, которое я совсем позабыла. И вот уже я уверенно обвиваю руками его шею, поглаживаю ее и понимаю, что моя робость растворилась под его напором.

- Неожиданно, - все, что могу сказать, когда он отстраняется. – Как говорится, ничего не предвещало.

- Мне нравится твое чувство юмора, - улыбается и гладит по волосам.

- Спасибо тебе за чудесный вечер, - смотрю в его красивые черные глаза, и тело моментально реагирует на то, как он смотрит в ответ.

- И тебе, - я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он ловит мою ладонь - Я позвоню?

- Конечно.

Арсен отпускает меня, и через несколько секунд я захожу в подъезд.

Дома первым делом снимаю туфли и плащ, а затем иду в комнату девочек. Лаура сидит на кровати и что-то увлеченно строчит в телефоне .

- Привет, зайка!

- Привет, мам. Как посидели с девчонками?

- Классно. А ты что делала? – прохожу и сажусь рядом с ней на кровать.

- Так папа заезжал. Удивился, что тебя нет. Он где-то за десять минут до тебя ушел.

- Да? – удивленно вскидываю бровь. – А я его не видела.

- Ну значит уехал, - пожимает плечами дочка.

- И как пообщались?

- Нормально, - вздыхает она, - как всегда.

-Уже хоть что-то. Ладно, пойду переоденусь, - глажу дочь по коленкам и она расплывается в улыбке.

В комнате долго смотрю на себя в зеркало и ловлю вроде бы невидимые и невесомые, но все-таки изменения во внешности. Глаза блестят, щеки пылают, а сердце еще сильнее бьется, когда я вспоминаю наш с Арсеном поцелуй. Веду себя как школьница, на которую обратил внимания самый популярный мальчик в классе. Надо же, получается и в 37 можно чувствовать себя восторженной глупой девчонкой.

Глава 27

Арсен

От ворот Центрального кладбища – самого старого в Алматы – до могилы Веры нужно было идти добрых 15 минут. Его жену похоронили рядом с ее бабушкой, и то Арсену пришлось подключать все свои связи, потому что здесь уже давно не хоронят – мест нет. Дорогу к Вере за пять лет он уже выучил настолько хорошо, что нашел бы закрытыми глазами. Вот и сейчас, не замечая никого вокруг и думая о своем, Арсен не спеша брел по кладбищенским аллеям. Вокруг все горело ярко красным, желтым и оранжевым цветом. Легкий ветер играл с листвой на деревьях, но слабые не выдерживали, срывались с веток и падали на землю.

Арсен несколько секунд стоял за оградкой, будто не решаясь войти. На самом деле ему всегда это тяжело давалось. Только здесь наступало осознание необратимости, той самой точки, после которой уже ничего не следует. Мужчина подошел к мраморному памятнику, с которого на него смотрела молодая, красивая и любимая женщина. Он хорошо помнил день, когда сделал это фото. За год до ее смерти они с Верой ездили на озеро Исскык. Она любовалась красотой края, а он – ею. Арсен вытащил из кармана телефон, окликнул жену, а она обернулась, взметнув длинными русыми волосами, и улыбнулась ему. Он сфотографировал Веру, а она начала смеяться:

- Милый, а давай еще одну. Сфоткай меня крупным планом. Потом поставлю на аватарку.

Арсен вздрогнул, услышав ее звонкий смех. Он положил ладонь на холодный камень и провел ею по фотографии.

- Здравствуй, Верочка. Родная, - тихо произнес он.

Арсен убрал с могилы увядшие цветы и положил на их место красные розы. Затем он сел на скамейку напротив памятника. Столько событий произошло с того момента, когда он был здесь в последний раз. Все вокруг просили его отпустить Веру и жить дальше, но у Арсена никак не получилось.

- Вер, не думал, что скажу это тебе когда-нибудь, - голос его дрожал. – Все это время я никого не видел, кроме тебя. Ты была со мной всегда. И все эти годы, что тебя нет…ты была. И голос твой я слышал также, как сейчас.

Арсен сделал глубокий вдох и в этот момент подул теплый ветер.

- Но я не знаю, что сейчас со мной происходит. Я недавно встретил женщину. У реки, на том месте, которое тебе всегда нравилось. И я даже испугался, потому что впервые тебя не было рядом. Я видел только ее, и даже первым заговорил. Что само по себе невозможно, ты знаешь. А потом она попала ко мне на операцию. И все повторилось. Ее зовут Айлин. Она совсем другая, но…