Он уговаривал себя, что это от усталости, от волнения. Найти мёртвого Грача было неожиданно и, несмотря ни на что, неприятно. Пусть они не любили друг друга, но всё же оставались братьями. А теперь…

Медленно Белый пошёл, держась рукой за стену. Прикосновение холодного камня отрезвляло, словно возвращало к настоящему, живому миру, тянуло из гнетущего, вязкого сна подальше от яблоневого сада, провонявшего маковым цветом.

Белый зажмурился, затряс головой, пытаясь прогнать остатки сна, как вдруг раздался звон, и он наткнулся на что-то.

– Эй!

Перед ним, вздёрнув острый горбатый нос, стоял мужчина в красном остроконечном худе, ушитом бубенцами. Он сощурил тёмные злые глаза, оглядел Белого с нескрываемым презрением.

– Куда прёшь?

– А ты куда прёшь?

Мужчина криво улыбнулся и вдруг громко, дребезжащим тонким голосом засмеялся:

– Не боишься?

– А ты?

– Ты говоришь с самим Станчиком, королевским шутом, – произнёс он с таким видом, словно это само по себе представляло угрозу.

– А ты говоришь с…

– Кем?

От шута пахло вином, он был явно нетрезв, и Белый усмехнулся и неожиданно для самого себя признался:

– С Белым Вороном, наёмным убийцей.

– О, я слышал о Во́ронах. – Шут закивал, отчего бубенцы на его худе зазвенели ещё громче. – Расскажи, расскажи мне всё о вас.

Он взмахнул рукой, зазывая за собой, и прошёл мимо, направляясь к ящикам с вином. Он пнул бутылку, которую до этого опрокинул Белый, и та, влетев в стену, с дребезгом разбилась на десятки осколков.

Без лишних раздумий Станчик поднял крышку ящика и достал новую бутылку, ловко её открыл и сделал первый глоток.

– Отличный подарок для гостей от князя, – оценил он. – Нужно распробовать хорошенько, пока остальные гости не просекли. Будешь?

– С меня хватит, – помотал головой Белый.

Ему стоило распрощаться с шутом и пойти по своим делам, но он зачем-то выжидал, разглядывал его с головы до ног. Почему королевский шут оказался среди празднующих во дворе, а не вместе со знатными гостями на королевском пиру?

– Кого ты пришёл убить? – спросил Станчик, присев на ящик.

– Тебя, – осклабился Войчех.

На мгновение шут переменился в лице, но почти сразу совладал с собой, прищурился и противно захихикал.

– Ахах, Белый Ворон, жестоко было бы убивать несчастного, ни в чём невиновного шута.

Белый опёрся плечом о стену, сложил руки на груди. В тупике стало совсем темно, и Станчик, наверное, не мог разглядеть его лица, а белые, слишком приметные волосы были спрятаны под худом.

Да и шут выглядел слишком пьяным, чтобы всё осознать.

– Невиновного шута? – произнёс он с сомнением. – Разве вы, шуты, не советуете своим королям и королевам, кого казнить, кого миловать? Разве не приносите им все слухи и наговоры?

– Я?! – с возмущением воскликнул Станчик. – Слухи и наговоры?

– Ты…

Шут задумчиво наклонил голову к правому плечу, к левому, помотал ей так, чтобы зазвенели бубенцы, и громко заявил:

– И ещё козни! Все козни я тоже доношу своей королеве. Каждое слово!

– Отлично, – расплылся в улыбке Белый. – И ты пришёл сюда…

– Подслушать, о чём болтают второсортные гости, конечно же. – Станчик пожал плечами и, закинув слегка голову, отпил из бутылки. – Те, кого не пустят в замок. Мелкие сошки.

Сделав несколько громких глотков, он с наслаждением выдохнул:

– Ух, пойдёшь со мной? Они у меня вот тут все. – Он провёл ребром ладони по шее. – Сейчас будут шутить, тупить, ржать. Буэ-э…

Он подёргал ногами, и бубенцы на сапогах зазвенели. Красивые у него были сапоги, яркие, багровые. Кожа выглядела мягкой, дорогой. Белый пригляделся, задумываясь, не снять ли с шута эти сапоги. Бубенцы можно было и оторвать.

– Я не знаю никого из гостей. Я пришёл подсобить другу.

– С чем подсобить?

Белый повёл плечами, разминая затёкшую после сна на ящиках спину.

– Таскаю его вещи. Он выступает для королевских гостей, а я ношу его гусли, волынки, всякую эту музыкальную похерень.

– Это ты так подрабатываешь, когда не получается никого убить? – хихикнул Станчик.

– Угу.

– Тяжело в наши дни приходится наёмным убийцам. Эх, ну пойдём, познакомлю тебя с местной мелкой знатью. Может, у кого-нибудь найдутся деньги и враги. Найдёшь себе работу. – Шут прыжком соскочил с ящиков и ахнул, неудачно подвернув ногу.

Белый усмехнулся. Говорить людям правду в лицо, когда её принимали за ложь, было почти так же весело, как и опасно. Всё же не стоило говорить об этом, пусть даже в шутку. Войчех всегда прежде был осторожен, недоверчив. Может, поэтому и прожил дольше остальных братьев и сестёр. Но ему, ещё не до конца протрезвевшему, уставшему, заскучавшему от всех и от своей жизни в первую очередь, вдруг на короткое мгновение стало всё равно.

Как будет выкручиваться матушка, если Белого повесят по приказу королевы? Воронят она потеряла. Кто станет приносить её госпоже новые посмертки?

Да что там посмертки. Матушке воды будет некому принести, когда она станет совсем немощной. Её боялись и почитали, пока она оставалась опасна. Но сто́ит старухе совсем ослабеть, и даже самый трусливый слуга сбежит от неё.

Может, поэтому Грач и решил покончить с собой? Лишь бы избавиться от матушки?

– Эй, ты… как там тебя?

Войчех вынырнул из тяжёлых раздумий. От голоса Станчика передёргивало, как от скрежетания ложки в котелке.

– Чего?

– Как, говорю, тебя зовут?

– Белый.

– Просто Белый? – скривился шут.

– Что-то не нравится?

– Вообще, мне всё в тебе не нравится, – признался шут. – Особенно твой кривой нос. Сломанный?

Белый даже не стал возмущаться – настолько привычным, пусть и надоевшим был этот вопрос.

– Нет, с рождения такой.

– Хм… В общем, Белый, пошли. Покажу тебе гостей королевы.

К тому времени двор успели украсить флажками, зажгли пламенники, и тёплый оранжевый свет от огней освещал окружённую со всех сторон высокими замковыми стенами площадь.

Вдоль стен расставили столы, вокруг которых толпились люди. Слуги несли новые и новые подносы с угощениями. Слонялись гости. Белый сразу приметил скренорцев, и мышцы мгновенно напряглись. Тело само по себе, по выработанной привычке приготовилось нанести удар. Он не помнил людей Инглайва, даже тех, кого убил сам, но этих скренорцев он, на своё удивление, узнал, потому что с ними ему пришлось лично пообщаться.

– Курва…

В толпе мелькнуло лицо Арна, скренорца, который вёз Велгу из Старгорода. И который схватил Грача. Как он оказался в Твердове? Искал Грача? Пришёл за Велгой в надежде получить награду? Кажется, Арн со своими людьми были торговцами. Пути их разошлись в Щиже, когда Белый помог сбежать брату и похитил Велгу…

Вряд ли Арн обрадовался бы встрече. Вопрос только, выдал бы он Белого или промолчал бы, желая скрыть собственные нечистые делишки? Работорговля в Рдзении была запрещена.

– Кто именно тут курва? – Точно бес из-под земли, рядом тут же вырос Станчик. – Если ты про Агнешку, то она, конечно, общительная девка, но тоже не с каждым…

– Да не, – поморщился Белый. – Я про скренорцев.

– Знаешь их? – насторожился шут. – От них стоит ждать беды?

– Не знаю, – натягивая худ на лоб, ответил Белый. – Просто ненавижу на хрен скренорцев.

Вряд ли стоило дальше делиться со Станчиком чем-либо. Белый и так слишком разболтался. Это на него было не похоже. Он всегда оставался осторожным, молчаливым, скрытным. О чём говорить, если даже Галка толком ничего не знала о брате?

Если подумать, ни с кем, кроме Галки, Белый особо и не общался. Ещё немного с Вадзимом, но обычно только по работе. Никогда прежде они не проводили столько времени вместе. Разве Белый хоть каплю доверял Вадзиму, чтобы с ним откровенничать?

Да и о чём ему было откровенничать? У Войчеха за всю жизнь не накопилось ни тайн, ни переживаний, которыми хотелось бы поделиться. Он брал договоры, выполнял их, получал награду, брал новые договоры. Вот и вся жизнь наёмника. Случайные заказы, случайные деньги, случайные девки. И так по кругу.