И вдруг видит Патяка: летит Анелька! Из последних сил голубок торопится! Вскочила она, руки к нему протягивает, кричит, брата зовёт… Удивился Тетяй, что дочь голубя братом называет, остановился.

Тем временем голубь опустился и на ладонь Патяке синий цветок опустил. Плеснула Патяка из бутылочки воду вирявину в ладошку на цветок и сказала:

– Съешь этот цветок, братец, запей водой и покажись батюшке своему – кто ты есть!

Сел голубь на руку девочке, склевал цветок и всю воду с ладошки выпил. А потом взвился в небо, закрутился, завертелся и на землю камнем упал… И там, где голубь упал, вдруг Анелька живой и здоровый встал, руки отцу протягивает, говорит:

– Батюшка родной, вот я, сын твой, к тебе вернулся! Спасла меня сестрица!

Тетяй к детям бросился, обнимает их целует, кричит и плачет от радости…

***

Вернулись они, конечно, обратно в дом. Одава глаз поднять на мужа не может: стыдно ей. Всё, как было, сама рассказала… Рассердился Тетяй, но бить жену не стал. Отвёз в ту землянку, что для дочери сделал, и там оставил… А сам стал с детьми жить.

И зажили они хорошо! Патяка всю науку Вирявы запомнила, стала травы собирать, да людей и скотину от хворей разных лечить. На всю округу прославилась! Анелька стал из дерева кукол вырезать, да таких хороших, что даже царь московский велел для своих деток этих кукол у Анельки купить…

Ну, а Одаву к себе брат Вирявы, мужик лесной, потом забрал…

Вот так-то…

Хорошо, когда все вместе – любая беда нипочём, отовсюду можно с пользой выбраться, ничего не страшно…

Было это давным-давно… в нашем селе… А может и не в нашем… Но в старину наше село тоже очень большое было, и народу здесь жило много всякого… Так вот, жил тут молодой портной… А как же в большом селе без портных и без прочего мастерового люду?!

Звали того портного Шкамрав.

И был Шкамрав большой выдумщик. То на быка штаны сошьёт, то на петуха куртку… А однажды Шкамрав сшил из двух старых мешков костюм на пугало огородное! Да такой получился у него тот костюм приглядный, что сельский староста тому пугалу целый день поклоны бил, думал, что это барин приехал и посреди огорода стоит! Смеялся Шкамрав, говорил, что не для птиц пугало его оказалось!

Ну, и ругали парня за такие проделки, конечно, сильно. Особенно староста. Даже били иногда…

Но портной-то он был хороший. Бывало, сошьёт молодой девушке наряд – та словно солнышко блистает! А подруги её сразу на Шкамрава начинали ругаться, мол, зачем такой наряд сделал, что они рядом стали дурнушками казаться… Сошьёт старику рубаху, так его старуха приходит ругаться, говорит, мол, зачем старику такую рубаху сшил – он теперь гоголем ходит, на молодух заглядывается!

Надоело парню, что все его ругают, собрал свои пожитки, сложил в сундучок иголки, нитки, ножницы, лоскуты-тряпочки, пуговицы… взял аршин железный, которым мерки делал, да и говорит матери, с которой жил:

– Не могу я больше, матушка, терпеть того, что все на меня бранятся! Хочу, чтоб людям веселее было – так они ругаются, кричат, что я дурачу их, к чёрту посылают… Как сделаю для кого-то одежду, так ещё пуще ругаются, друг другу завидуют, а про меня говорят, чтоб меня чёрт забрал… Пойду я отсюда, может в других местах люди добрее есть…

Заплакала мать, просит, чтоб остался Шкамрав. Но тот не унимается:

– Нет, матушка, пойду. Тебе братья помогут, а мне тут делать нечего…

– Да куда ж ты пойдёшь?! – спрашивает мать.

– А вот куда люди меня посылают, туда и пойду, к чёрту, – сказал сгоряча Шкамрав, поклонился матери и ушёл.

***

Вот идёт он, идёт – зашёл в лес. А вечереет уже – темно, страшно… Думать начал Шкамрав, что зря он так погорячился, может и не сильно ругали-то его, да и матушка наверняка сидит у окошка и плачет.

Но гордый был Шкамрав, тряхнул головой, схватил аршин покрепче и дальше пошёл. А тьма всё гуще.

Вдруг видит портной: стоит у дороги кто-то – не то человек, не то зверь… Испугался парень и прыгнул в кусты. А тот, кто у дороги стоял, тоже испугался и тоже прыгнул, но в другую сторону!

Сидят они молчат, выйти боятся.

Наконец, Шкамрав не выдержал и позвал:

– Эй! Кто ты там? Если человек добрый, то выходи, я не трону. А если не добрый, то проваливай к чёрту, у меня аршин железный – он как сабля!

Слышит он, что на другой стороне дороги кто-то захихикал. Удивился Шкамрав и спрашивает:

– Ты чего смеёшься? Говори, а то аршином поколочу!

А с другой стороны дороги ему голос отвечает:

– Хех, чудак, да как не смеяться?! Ты ж меня сейчас к чёрту послал, а я и есть чёрт! Я сам к себе проваливать не могу!

Удивился Шкамрав ещё сильнее, даже бояться перестал. Вышел на дорогу и говорит:

– А, ну-ка, покажись!

Ну и вышел к нему тот, который прятался: человек или зверь – не понятно… То ли башмаки на нём деревянные, то ли копыта… То ли волосы так спутались, то ли рога торчат… А сзади – то ли пояс так размотался и по земле волочится, то ли хвост…

– Не пойму, кто ты таков, – говорит Шкамрав.

А тот ему в ответ:

– Неужто не видишь? Чёрт я…

Рассмеялся Шкамрав:

– Вот, уж не знал, что встречу того, чьим именем меня все ругают и к кому меня тоже посылают! Я – портной Шкамрав! Шумбрат, сюро! Здорово, чёрт!

– Шумбрат, Шкамрав! – ответил чёрт. – А куда ты идёшь?

– Иду добрую землю искать. Уж очень мне надоело, что на меня всегда ругаются.

– Так я тоже иду куда подальше! – воскликнул чёрт. – Устал я уже проклятья про себя слушать. Давай, вместе пойдём!

Согласился Шкамрав, ведь вдвоём, даже с чёртом, веселее! И пошли они дальше вместе.

***

Выбрали полянку для ночлега, развели костёр. Перекусили, решили поспать. Вдруг слышат в лесу топот, треск сучьев и громкий рёв.

Испугались Шкамрав и чёрт, заметались туда-сюда, а деваться некуда – кругом чёрный ночной лес, а треск и страшный рёв кажутся отовсюду.

Прижались друг к другу портной и чёрт, пошевелиться боятся, а шум всё ближе.

Не выдержал, закричал Шкамрав:

– Уходи отсюда, страшилище! Не пугай добрых путников! А то возьму огонь и спалю тебя!

– Спасибо, что ты его к чёрту не послал, – прошептал чёрт и тоже закричал. – Уходи, не пугай нас! У меня рога есть острые, забодаю тебя!

А им из темноты в ответ:

– Не бойтесь меня, добрые путники, и не бейте, не гоните! Я не пугаю вас, я плачу от горя…

– А что за горе у тебя?

– Да все меня ругают и гонят. Я людям помочь хочу, а они на меня бранятся и убить грозят… Хотел тут мужика повыше до пчельника на дерево подсадить, так он на дерево прытко залез и оттуда стал в меня палками кидаться! Хотел другому мужику помочь из ямы телегу вытащить, так его лошадь меня увидела и околела, а он на меня собак спустил – я еле ноги унёс… Хотел девкам показать, где малина послаще растёт, так они в деревню от меня убежали и охотников позвали… Ох, нет мне житья на этой земле!

Переглянулись Шкамрав с чёртом и спрашивают:

– Так кто ж такой, чудище?

– Да не чудище я, а обычный медведь, – ответил им медведь и вышел к костру.

– Шумбрат, овта! Здорово, медведь! – сказал Шкамрав. – Я портной Шкамрав, а это – чёрт. Нас тоже все бранят и гонят. Давай с нами будь.

– Шумбрат. Здравствуйте, – ответил медведь с поклоном. – А что вы здесь на голой поляне ночуете под звёздами? Давайте я вас в избушку лесную провожу, всё-равно там никто не живёт!

И пошли они втроём в ту избушку. Печь затопили, заночевали…

Утром вышел Шкамрав на крыльцо и видит хозяйство справное: и забор высокий, и сараи, и хлев, и амбар, и погреб, и дом большой с печью белой…

Спрашивает он медведя:

– Как же ты эту избушку нашёл, и давно ли она пустая?

Медведь лишь лапами разводит:

– Не знаю. Я как тут неподалёку шёл, слушал собаки лаяли… Решил, давай зайду – люди одни посреди леса живут, вдруг помощь какая нужна? А как во двор зашёл, смотрю – нет никого. Подождал немного, но никто так и не пришёл… С тех пор хожу вокруг, сторожу, а никто не возвращается. Пустая, значит, избушка…