Да, и ужин. Она будет есть вместе с сильными мира сего. Повезло же. Узнай бабушка о том, где она, наверняка бы пробурчала что- нибудь про опасность хитрых лис для белых и пушистых кроликов. Но Ларэ итак уже находилась в непростом положении с ложными обвинениями в ее адрес. Она не могла справиться с ними. Более того, она не понимала, откуда они взялись и с какой стати свалились на ее голову. Поэтому жизнь бок о бок с людьми власть имущими пугала ее на всем этом фоне меньше всего. Эразия Бульба не показался ей натурой изменчивой, наоборот. И пусть лекарь его вел себя с ней не самым дружелюбным образом, но и он не был похож на человека подлого. Поэтому глянув на стремительно смеркающееся за окнами небо, Ларэ вздохнула и приготовилась к очередному испытанию.

…

Ларэ уже доводилось бывать в обеденном зале, но сейчас она не просто проходила мимо овального кухонного стола на изящно изогнутых ножках, а сидела за ним и к тому же с господами. Эразия Бульба занял место соразмерно своему статусу – в одном из торцов стола, лицом к высоким окнам, открывающим вид на зеленый- и весьма колючий- двор. Зато на широких подоконниках расположились красные карликовые розы и то и дело притягивали к себе взгляды всех пришедших на вечернюю трапезу.

– Вам не нравится здешняя еда? – Мая подарила Ларэ свою милую, благородную улыбку.

Ларэ и Мае выделили места по обе руки от Эразия Бульбы, друг напротив друга. Дочь Эразия была, наверное, девушкой самых женственных манер и самых благородных черт, какие ей приходилось видеть. В розовом, прямого кроя платье с рукавами в форме бутона лилии – которые, по мнению Ларэ, осложняли ей многие простые движения руками, но по тем же придавали ей большего шарма – она представляла собой символ и пример для всех живущих в этом доме. В основном Л хранила молчание. Выразив беспокойство о здоровье отца в начале ужина, далее она ограничивалась короткими фразами на его вопросы. По началу она показалась Ларэ безучастной к остальным, имеющей нечто от гордости. Потому, когда девушка обратилась к ней, Ларэ пришла в некоторое замешательство и почувствовала себя еще более неуместной среди окружающей обстановки.

Пройдет ли это чувство когда- нибудь?

– Все выглядит очень вкусно. Не знаю, что и выбрать, – она пожала правым плечом и склонила к нему голову, почти касаясь щеки.

На самом деле, Ларэ не решалась выбрать что- нибудь из предложенного на столе, потому что не знала, каково это на вкус. Многие рецепты были не знакомы ее глазу и даже некоторые ингредиенты. Все тарелки украшали искусно нарезанные поварами- художниками овощи и фрукты: звездочки из киви, узорчатый цветок из баклажана, порезанные дольками ананас и манго, а в рот одной из рыб запихнули четвертинку лимона. Рыба эта смотрела пустыми глазницами прямо на Ларэ и была главным блюдом ужина. Ларэ не запомнила ее названия, только то, что ее было весьма непросто словить, потому как живет она в море очень глубоко.

– Пожалуй, попросим Моаза сесть возле Ларэ, – сказал старик, дожевывая и откашливаясь. – Он поможет тебе в выборе. По моей вине он сегодня задерживается. Я уронил пару стеклянных бутылок с настойками для меня же, – он усмехнулся и изобразил кукольный стыд. На его круглых щеках он смотрелся весьма успешно. – Дабы дать настойкам время настояться до вечера, ему пришлось заняться их изготовлением тут же. Я сказал ему поручить это дело его мальчишке, а тот оказался этому не обучен. Но, думаю, наш друг скоро уже к нам присоединиться.

Что ж, вот и нашлась причина отсутствия лекаря. Ларэ неохотно протянула руку к бокалу и пригубила свежевыжатый гранатовый сок. Стоило ей опустошить его наполовину и убрать на место, как слуга у стены подошел к ней и быстро наполнил его заново. Ну и ретивость. Она совсем не привыкла, чтобы ее обслуживали. А перед гувернанткой Маи – Масэной – и вовсе не удобно было иной раз двинуться. Женщина сидела подле своей воспитанницы и имела весьма зоркий взгляд, который то и дело направляла на Ларэ, заставляя ту столбенеть каждый раз. Движения самой женщины были весьма скованны – именно скованны, а не скромны – словно плечи ее кто- то невидимый плотно сжимал с двух сторон, не позволяя ее локтям оторваться от туловища. Прическа, платье, даже взгляд: все в ней являлось неприметным, так что войдя в зал и не зная куда смотреть, можно и не заметить ее присутствия вовсе. Про себя Ларэ прозвала ее птичкой – такой маленькой и суетливой.

Ларэ глянула на командира всей наемной охраны в доме, уминающим еду рядом с гувернанткой. Вот уж кто возвращал Ларэ ее уверенность в себе, хотя сравнивать себя с мужчиной, да еще военным, представлялось малолестным. Ни на кого особо не отвлекаясь и не запирая свой аппетит в рамках этикета, мужчина набивал полный рот съестного и глотал своей, почти не жуя. Он также замотал свое тело в зеленые одежды, как и его подчиненные. Он обладал мощной, квадратной челюстью и светлой кожей, не склонной к загару. Скорее всего, метис.

От него исходило больше всего шума, и Ларэ задумалась, всегда ли он трапезничает за господским столом. С другой стороны, раз его до сих пор отсюда не выгнали, то и ее не станут, верно? Тем временем, забив желудок доверху, военный без всякого пиетета обратился к хозяину дома, отчего у Масэны глаза превратились в окуляры. Мужчина заголосил чуть ли не прямо ей в ухо. Бедняжка.

– Господин, слышал, ваш сын получил- таки должность магистрата в Аль- Танине! Вы, должно быть, ужасно горды им. И мне бы хотелось иметь сына столь острого умом. Столько раскрытых дел! Он находка для султана. Уверен, скоро его переведут служить в столицу, а там и до дивана недалеко.

Единственное, что в речи главного наемника было недалеким, промелькнула у Ларэ шаловливая мысль, так это его ум.

Магистратом звали того, кто стоял над всеми исполнителями закона в определенной местности. Например, в этой местности, где располагались и владения Эразия Бульбы, высшим учредителем от закона признавался, выходит, его сын. Однако во дворце имелось известное каждому попрошайке правило – человек всякой профессии лишен права продвигаться по службе вне территории, где он родился. Исключением являлись лишь те мастера, кто продавал не услуги, а вещи: кузнецы, сапожники, гончары. Целители, законники, военнообязанные и им подобные обязывались оставаться там, где появились на свет. Им разрешалось путешествовать, но работать только на своих землях. По мнению дворца, этот закон испокон веков помогал взращивать в людях преданность свои родовым корням и сплачивал людей, принадлежащих одной местности, что вместе с тем укрепляло и власть султана – кто его разберет почему. Исключение делалось для особенных. Дар являлся частью их самих, потому пользоваться они могли им где угодно, и как угодно. Услуги, которые они оказывали посредством дара, не воспринимались запретом. Хотя, Ларэ подозревала, и это скоро измениться, учитывая, сколь любимо дворцу в последнее время во всем ограничивать особенных.

Так или иначе, а сыну Эразия Бульбы, пусть и племяннику султана, не суждено было получить должность выше, чем ту, что он уже занял.

Старик откашлялся и подарил главному наемнику легкую улыбку.

– Боюсь, это невозможно, мой друг. Наша семья чтит закон. Никто из нас не посмеет и думать строить обходные пути.

– Бросьте! – безалаберно заявил наемник. Его имя ни разу не прозвучало за столом, и Ларэ никто не удосужился его сообщить. Она не печалилась об этом. Оно вряд ли ей пригодится. – Уверен, султан не оставит своего почтенного родственника в таком…

– Каком?! – голос вошедшего удивительным образом прозвучал одновременно резко и вежливо. В кухонную залу вошел Моаз. То есть лекарь. Ларэ не решалась звать его по имени даже про себя.

Его статная осанка теперь была особенна заметна ввиду того, что только он стоял, а остальные сидели. На нем все еще были те странные одежки. Нет, конечно, выглядел он в них безупречно, словно секунду назад вышел из под швейной иголки, однако ни на что знакомое похожи они не были? Где же он такие раздобыл? Из всего, что на нем сидело, Ларэ узнала лишь белую рубашку с накрахмаленным воротничком, а остальное… На плечах висел длинный не то плащ, не то халат. Плечи у этого одеяния стояли сами по себе, как на кафтанах богатых господ, и борта с воротником напоминали кафтановы, только много- много проще по отделке своей. В то же время от кафтана накидка отличалась тем, что подобно некоторым халатам, не доходила до пола, а заканчивалась чуть выше колена, да и ткань у нее была не бархат и не лен, а обычное черное сукно. И пуговиц у нее был не один ряд, а два. Под этим чудом лекарь носил застегнутую жилетку, плотно облегающую туловище. Ларэ еще ни у одной жилетки не видела больше пуговиц. Обычно их либо вовсе не бывает, либо максимум две, да и вырез у нее был треугольный, чего с ними тоже не случалось. К ногам лекаря плотно прилегали…Ларэ не видала шаровар, которые бы так тесно облегали ноги. Удобно ли это? И сапоги на плоской подошве, отделанные кожей. С ними тоже все обстояло не совсем в порядке. Дело в том, что доходили они лекарю аж до колена. С чего бы такие длинные? Какой портной над ним так поиздевался? Или портниха? Наверное, он разбил ей сердце, и она ему так отомстила, иначе Ларэ никак не могла объяснить подобный крой одежды. Она видела много мужчин, которые совершенно не разбирались в том, как одеваться и просто слепо слушали своих жен об этом. Так что вполне вероятно… С таким холодным выражением лица…Скорее всего это была неразделенная любовь. От этой идеи девушке немного полегчало на душе, ей даже пришлось попридержать хихиканье.