И Ларэ поведала старику о ней, о смерти своих родителей в ее четыре года жизни и бродяжничестве, в течение которого она перебивалась случайными заработками. Но на воровство она не осмеливалась ни разу, даже после двух суток непрерывного голодания.

– Значит, никого, – подвел итог Эразия Бульба, проникнувшись сочувствием к девушке. – Да, весьма жаль.

И как раз к этим его словам в зал вернулся лекарь. С подносами, заполненными различными сладостями. Ларэ заметила на них слоистую пахлаву с расстояния пяти шагов. Взгляд ее любопытно стрельнул, увидел, заблестел, и она постаралась не выдавать своего энтузиазма, хотя в животе у нее уже начал разливаться пищеварительный сок от предвкушения вкусить сладость. Бабушка в детстве готовила ей его часто. К сожалению, за последние три года ей ни разу не удалось накопить достаточно, чтобы позволить себе даже такую небольшую блажь.

Тем временем лекарь поставил подносы на столик и сел на диван. И все молча.

– Не обращай внимания на Моаза, – сказал Эразия Бульба, заговорщическим тоном, якобы по секрету, и в то же время наблюдая за своим лекарем. – В детстве он с родителями посетил берег моря. И там его из воды позвала к себе русалка. Красивее не видывать. Мальчишка засмотрелся, поверил внешности, протянул ей руку- а родители его как кстати в этот момент отвернулись- та хвать и потяни его в море- топить, – он сделал дугообразное движение рукой в воздухе, словно бы хватая воздух и сжимая его в кулаке. – С тех пор он красивым женщинам не верит. Даже заговорить с ними боится. Всегда такой отстраненный.

О, это была шутка, о чем ясно намекал веселый взгляд старика. Шутка ведь, верно?

Лекарь на слова своего господина ответил…почти никак. Просто черты его лица выглядели менее строго, чем обычно.

– В прошлый раз, гувернантке Масэне вы поведали немного иную версию моего сдержанного поведения, – сказал он, поднимая чашку с блюдцем со стола.

– Да разве я уже припомню, – не стал отнекиваться Бульба. – Смотрю на тебя уже сколько месяцев и понимаю- тоже по юности одиночество считал за благо. Дел невпроворот. Думал, некогда. Сперва решу жизненные неурядицы. А жизненные неурядицы, – он по смешному надул щеки и тут же сдул их, – так и не закончились. Чтоб совсем не свихнуться, пришлось на воспитание взять неродных детей. Хоть они отцом величают. Не иди по моим стопам, Моаз. Посмотри на Ларэтту. Она тоже одна. Может, вы друг другу помочь сможете. Вдруг, вас здесь судьба свела, а? – и тут лекарь поперхнулся, намереваясь сделать глоток.

Ларэ бы оскорбилась такой реакции и столь длительному кашлю, если бы сама не испытывала всю ту же смесь смущающих эмоций.

– Ладно, дети. Я оставляю вас. Что- то мне передумалось пить чаю. После чар Ларэтты меня завидно в сон клонит. Давно такого не было. Наверное, даже обойдусь сегодня без твоих настоек, Моаз.

– Я вам помогу, – лекарь встал на ноги, отложив свою чашку. Ларэ подметила, он не съел ни единого печенья.

– Нет надобности, – старик, опираясь на диванные подушки встал на ноги, преисполненный костной тяжести. – Составь компанию нашей чаровнице. Вам наверняка найдется, о чем поболтать, – махнув рукой, Эразия Бульба обогнул диван и направился к лестнице в углу зала, стиснутой меж двух стен.

– Я настаиваю, – тем не менее подскочил к нему лекарь и попридержал старика за локоть в махровом халате. – Если хотите, я вернусь сразу после того, как уложу вас в постель.

«Ну уж нет», – подумала Ларэ. Она не станет чьей- то проблемой.

– Незачем, – бодро ответила она и вскочила на ноги. – Я рада, что смогла быть вам полезной, – сказала она, обращаясь к старику. Затем посмотрела на лекаря, пусть тот и отводил взгляд. Она что же, до того ему неприятна? – Я сейчас тоже ухожу. Допью чай и пойду к себе в спальню. Тоже устала. Если господин лекарь решит вернуться сюда, то скорее всего меня не застанет.

– Как знаешь, дитя, – сдался старик после непродолжительного всеобщего молчания. Еле чуть- чуть, и оно превратилось бы в неловкое. – Тогда спокойной тебе ночи.

– И вам, – кивнула девушка, вовсю улыбаясь.

Однако стоило лекарю скрыться с хозяином дома наверху, улыбка сползла с ее лица, превратившегося в усталую гримасу. Бурно выдохнув через щеки она с плюханьем уронила свой копчик на сиденье кресла и надула щеки. Она правда устала. Морально.

Потом взгляд ее светло карих глаз упал на поднос со сладостями. «Вот бы утащить их в свою комнату и там неспешно насладиться сладким». Вместо этого она тут же наспех закинула в рот сразу несколько рулеток слоеной пахлавы и запила горячим чаем из каких- то трав – кажется, успокаивающих. А перед тем как все- таки уйти, прихватила еще несколько на руки, надеясь никого не встретить по пути. Еще посчитают хапугой. А впрочем – какая разница?

Глава 3.

Глядя через узкое окошко на верх пятиэтажной смотровой башни во дворе, Ларэ потерянно теребила пустующий средний палец левый руки, размывая свои наблюдения за жизнью дома мыслями об отсутствующем кольце с аметистом. И куда только оно подевалось? Она ведь точно помнила, как снимала его прикроватный столик перед сном. А утром его на нем уже не было. Может, ночью она превратилась в сомнамбулу, и сама сделал с ним что- то? Такое с ней уже случалось, но всего единожды за всю жизнь. Тогда бабушка заставляла ее носить платье в цветочек, претившее вкусу подростка, да так оно ей не нравилось, что как- то, будучи спящей, она пошла, да запрятала его хорошенько. Долго они с бабушкой не могли понять, куда девалось оно. Неделю искали и перестали, а спустя несколько месяцев отыскалось оно в курятнике, засунутое в одно из гнезд и совершенно утратившее приличный вид. Бабушка первая догадалась, что произошло. Больше девушку носить что не по душе не заставляли. Однако теперешняя ситуация в голове у Ларэ никак не умещалась. Кольцами- то она дорожила. С чего бы ее подсознанию прятать одно из них от нее? Утром, то есть не более часа назад, Ларэ минут двадцать просидела на кровати, изучая в свое зеркальце комнату, ожидая, как бы сейчас не пролетела по его глади черная бабочка. Она полагала, плохая энергия могла не так на нее подействовать. Но нет, комната ее была энергетически чиста.

– Понравился колокол? – неожиданно прозвучал пыхтящий голос Канары у нее за спиной.

Девушка быстро повернулась к ней. Домоправительница стояла в своем рабочем платье с фартуком, таща в руках большую корзину простыней.

– Доброе утро, – произнесла чаровница первое, что пришло на ум.

– Доброе, доброе, – покивала Канара. – Ну как, нашла в своей комнате подарок? Хозяин попросил меня положить тебе деньжат за будущий месяц работы, – она мечтательно вздохнула, от чего ее объемные груди и живот сильно всколыхнулись вместе с корзиной. – Мне бы обладать даром каким, что столько зарабатывать, да белоручкой ходить. Мою- то кожу уже ни одной мазью не взять, огрубела ни дать, ни взять.

Ларэ всегда казалось забавным то, как женщины преклонного возраста волнуются о своей внешности. Но сомневалась, что она сама станет исключением, когда придет время. Морщины морщинами, а чувство прекрасного не увядает вместе с летами.

– У тебя прекрасная кожа, – улыбнулась она женщине и тут же не преминула подтвердить. – Мешочек я получила, – действительно получила. Как вернулась вчера после разговора с Эразией Бульбой в свою комнату, мгновенно заметила лишнюю вещь.

– Ты меня успокоить пытаешься, – покачала она головой, укутанной в льняной платочек. – Подумаешь, бабушка жалуется на красоту. Чего удивляться- то? Но вот мое скверное настроение понять можно, мне в зеркало достаточно поглядеться, да годы свои узреть. А ты чего бледная, будто призрака увидела?

И Ларэ решила ее спросить.

– Канара, ты нигде не замечали какого- нибудь бесхозного серебряного колечка с фиолетовым камушком? Нигде не валялся?

– Потеряла? – понимающе хмыкнула дородная женщина. – Не видела. Но ты не переживай, я всем слугам скажу, чтобы глаза держали в оба.

– Благодарю тебя, Канара, – Ларэ в который раз дотронулась до голого среднего пальца. Кольца питали разные аспекты ее энергии. Она чувствовала себя неполноценной даже без одного из них. Словно мир вокруг не предвещает ей ничего хорошего. – Так что там с колоколом? – она вновь повернулась к окну, желая сменить тему.