— И это тоже, — фыркнул он в сторону и продолжил. — Истребляли род ведьминский. Кому женка нужна была, кому целитель. Дошло до того, что начали женщины прятаться в лесах. Строили себе землянки в чащах глухих и не выходили на дороги большие. В одной такой низенькой избушке в ту пору жила молодая женщина. Не осталось у нее семьи родной. Ушла она тропинкой звериной и скрылась от всего мира. Дар у нее оказался редкий — умела она зверей понимать и говорить с ними. Жила одиноко, но спокойно. Ягоду собирала, грибы, силки на птицу ставила. И однажды нашла в ловушке своей не рябчика, а волка раненного. Истекал лютый кровью, а в боку его торчала стрела разбойничья. Заглянула ведьма в глаза его красные и отшатнулась. Но не смогла бросить на погибель. Попросил у нее зверь помощи. Обещал не трогать и отплатить добром. Оттащила она его к себе и принялась ухаживать. Стрелу вынула, рану промыла. Понравился ей гость ее невольный. Веселее с ним стало. И поговорить было с кем. И не страшно, когда за спиной твоей зверь сильный да лютый. А волк... Почувствовал он тягу к ведьме. Понимал, что не бывать той любви. Но когда пришла пора, не смог покинуть её. Каждую ночь он лежал возле нее и просил богов смилостивиться над его любовью и помочь. Дать ему тело человеческое. И однажды, — Смеша выдержал паузу, — проснулся он поутру не зверем, а мужиком крепким. Испугалась ведьма и бежать хотела, но, заглянув в глаза его красные, поняла, кто перед ней стоит. Всем волк был ладен, кроме одного — не мог говорить голосом человеческим, потому как не дано то зверю. Но разве это проблема? Ведьма его слышала и понимала каждое слово. Так прожили они несколько лет, и родился у них сын. Крепкий малец. Силой ведьминской в мать, а немотой и кровавыми глазищами — в отца. Умел он и человеком по земле ходить, и в волка обращаться. Чем старше он становился, тем любопытнее было ему, что же там за лесом делается. Но не пускали его родители. Берегли. Однажды встретил он в чаще густой девушку. Ведьма-то была молодая. Плакала она и по кустам пряталась, а за ней по пятам шли разбойники жестокие. Нагнали они жертву свою, но взмолилась ведьма молодая и попросила у богов защитника сильного. Услышал ту мольбу волк, и лютая злость сердцем его завладела. Убил он разбойников. Спас девушку, а после узнал, что в мире делается. Как истребляют род ведьминский. И поднял он меч свой, собрал по деревням войска из людей простых и повел за собой. А ведьма та женой ему стала. Учуял он в ней любовь свою. Родила она ему сыновей. И каждый был силен зверем, как отец, но с человеческой душой, как у матери. Двуликими. Одержал Альфа в ту пору победу тяжелую. Весь Север от чужаков избавил. А после разделил на равные части и поставил править племенами детей своих — перевертышей. Долго Альфа Севера на троне сидел, а перед самой смертью оставил завет сыновьям своим: «Правьте справедливо, любите народ свой. А если совсем тяжело будет, если разлад придет в земли эти, и звери в вас одичают, то вернусь я, подниму меч свой и отчищу эти земли». Вот и ждут его с тех пор люди простые да ведьмы. Великого Альфу Севера с кровавыми глазами. И хоть и не было у него, как и у отца его, души человеческой, но был он справедливым защитником для каждого.
Дослушав до конца, я взглянула на неподвижно сидящего Руни. Он, казалось, и вовсе не дышал.
— Интересно, конечно, но при чем здесь мой брат? — не выдержала я. — Он немой, но не зверь. Есть в нем душа, и глаза у него такие же, как и у меня...
Я осеклась. Руни поднял голову и посмотрел на меня кроваво-красными очами, в которых не было ничего человеческого.
В воцарившейся тишине как-то по-особенному громко прозвучал смешок Вегарта. Нет, он не был удивлен. Совсем. И люди его тоже. На их лицах блуждали усмешки. Словно они только что увидели подтверждение своим самым смелым догадкам.
И только я оказалась в полном смятении.
— У Руни есть душа! — не успокаивалась я, глядя на брата. — Он не зверь!
— Он как раз и зверь, Грета, — спокойно ответил Вегарт. — Душа... Ну, конечно, она у него есть, а разве у твоей волчицы её нет? Куда бы ей деваться?
Может, он думал, что его слова успокоят, только вот они возымели обратный эффект.
— Руни? — Я подалась вперёд, окончательно запутавшись.
Его кроваво-красные глаза пугали. Но в то же время я отчетливо видела, как непохожи они на очи бешеных. Нет. Кровь не растекалась по его белкам. Это было... так необычно. Пугающе, но в то же время завораживающе.
«Я боялся, что ты испугаешься того, кем я являюсь, и уйдешь. Оставишь нас одних, — раздалось тихое в моей голове. — Сначала бабушка велела молчать, а после я так привязался к вам с Юниль. Просто не мог допустить даже мысли, что потеряю вас. И ей запретил правду раскрывать, хотя она и бранилась на меня за это. Прости меня... сестра. Меня и бабушку. Мы любим вас, ты ей дочерью стала, Юниль — внучкой. Но мой истинный облик мог всё испортить. Ты даже своего зверя ненавидела и боялась. Не принимала его и душила. Чего уж про меня говорить.»
— Дурак! — выдохнула в сердцах. — Какой же ты ещё мальчишка, Руни! И я всё равно ничего не понимаю, — повернув голову, я поставила у ног кружку и уставилась на мужа. — Можешь ты сказать прямо без этих ваших сказок? Их дочери перед сном рассказывай, а мне четко и по делу. Что не так с моим братом? Родным братом, Вегарт, не забывай об этом. Родным! — с нажимом повторила я, растирая натертые веревкой запястья.
От волнения я принялась расчесывать небольшие ранки на коже. Заметив это, муж обхватил своей огромной ладонью мои руки и притянул их к себе.
— Да всё с ним так, — он пожал плечами и крепче обнял меня, прижимая к своему боку. — Волк и волк. Матерый. Я бы даже сказал: лютый...
— А по законам драконов как получить развод? — прошипела я, злясь на эти вечные недомолвки.
Резкий порыв ветра налетел на костер, раздувая его. Пламя зашипело, заплясало, облизывая жаром землю. Вздрогнув, я притихла.
— Никак! — спокойно ответил он. — А Руни — результат нездорового желания ханыма получить сильного, безупречного с точки зрения правителя бешеной своры, наследника. Истинного зверя. Он был одержим женщинами ведьминского рода. Опаивал их зельями, одурманивал, внушал любовь и желание. Вынуждал рожать без отдыха. Пользовался особенностями ведьминской крови. Способностью несчастных женщин зачать, будучи неистинной парой мужчине. Извечное их проклятие, — Вегарт, выдохнул и уткнулся носом в мои волосы. — Этого старого пса интересовали женщины барсов и, собственно, красноглазые. Упрямый был старик — своего добился. Только два сына оказались никудышными. Гасми — труслив, хотя и хитер. Но сила... Нет, он был слаб. Никчемный. Бирн — это не волк вовсе, а слизкий змей, умеющий находить такие норы и густые кусты, что не выследишь. Он мерзок и никак не тянет на звание альфы. Худшее, что мог породить ханым. А Руни... — Вегарт усмехнулся, его дыхание разбилось о мою кожу, согревая. — Не могу сказать, знал ли Долон легенду или нет, но всё сошлось. И мать Руни - ведьма, как призналась Амма, понимающая зверя, и отец — бездушный волк. А может, просто не удержалась в малыше человеческая душа, во время родов погибла вместе с матерью. Но зверь так хотел жить, что уцелел. Силенок хватило занять тело. Боги помогли. Или это их козни и развлечения? И есть все же истина в легенде, — он чуть отодвинулся и взглянул на Руни. — Ведь именно сейчас ты, парень, сидишь передо мной. Не сгинул после смерти пса старого, прибился к той, что мне солнце заменила. Прямой дорогой вошел в мою семью и стал за меньшого брата. И именно я тот, кто может привести тебя к правлению в это смутное время для Севера. Наставник будущего императора южных земель. Того, что тебе другом лучшим стал. Чью тьму ты не чувствуешь. Слишком уж много совпадений, не находишь? Так не бывает. Да. Великий Альфа вернулся. Мне нравится, как это звучит, правда, Смеша? Пойдут ли люди за таким альфой, как думаешь?
— Ага. — Притихший Смешка закивал. — Людям всё равно будет, чья в нем душа, главное, чтобы наши при нас оставались. И продукты были в погребах, и безопасно в селеньях. Зверь в лесу бегал, и пшеница в поле росла.
