Меня всё чаще посещала мысль скатиться в воду. Но я осознавала, что бесшумно не выйдет, в ночи всплеск падающего тела будет оглушающе громким. А если и получится, то уйти не смогу. Голова просто раскалывалась. В глазах слегка двоилось.

Быть может, это дало бы возможность выиграть время. Отсрочить наше прибытие к условленному месту. Но стоило мне мельком взглянуть на водную гладь, как Смеша издал странный звук, будто воздух со свистом через передние зубы втянул. Усевшись на место, он покачал головой, показывая, что не стоит совершать глупости.

— Да что ты опять расселся! — Карип обернулся и снова с силой пнул внука по ноге. — Я сказал, помогай мне. Стой и смотри в оба. До реки рукой подать, а мы здесь все кочки собирать будем в потемках. Отряд ханыма все время перемещается. Уйдут они и что рыскать с девками по округе будем? Оно мне надо? Уже пожалел, что мелкую прихватили...

— А я говорил её оставить, — огрызнулся Смеша. — Она тебе зачем?

— Да затем, что наверняка старого ханыма выродок. Сдам двоих, в меньшей немилости буду.

— Ой, дед, да ты как красноглазый у них за родного сойдешь. Что ты всё за шкуру трясешься?

— Закрой рот! — снова затрещина. — Уродился на мою голову смелый такой. Давно не порол я тебя.

— А ты бойся, дед, я ведь вырасту, и не бешеным псом, как ты, а волком. И за все с тебя спрошу: и за бабушку, и за маму с тетей, и за отца с дядькой. Они люди простые, не могут тебе отпор дать, а я смогу!

Скалясь, Карип схватил внука за шиворот и встряхнул. В темноте мне хорошо было видно, как горят его глаза. Красноглазый...

Душу затопило омерзением. И к этой твари я относилась как к хорошему соседу. Советы его слышала лживые.

— Выживи сначала, щенок, — процедил он, демонстрируя мальчишке клыки.

— Выживу, дед. Потому как я знаю, у кого сила и с кем дружбу водить надо. А ты был трусливым дураком и помрешь им!

Зарычав, Карип с силой толкнул Смешу. Тот, не удержавшись, полетел в воду, но тут же, вынырнув, уцепился за плот.

— Бери палку и помогай мне править, а после я тебя своими руками удавлю, — старую псину трясло от злости. — И... и где соплячка? Где девчонка?

Схватив взобравшегося на бревна Смешку, он тряхнул его, будто пытаясь душу с того выбить.

— Где её девка? Отвечай!

— Не знаю. — Смеша улыбнулся и пожал худенькими плечами. — Наверное, упала в воду, когда мы от кочек отталкивались. Я же не могу и за ними следить, и тебе помогать.

Карип стиснул ладонь в кулак и оскалился. А мальчуган... Мне стало так жутко от всей этой ситуации. Внук смотрел на своего деда вызывающе. Так бывает, когда бояться больше сил не остается, и вот на смену этому чувству приходит отчаянная смелость, граничащая с безрассудством.

И ведь бешеному волку ничего не стоило зашибить мальца, но он трусливо отступил.

— Если спросят за нее, я тебя перед собой выставлю, — прорычал он, не скрывая досады. — Отвечать за пропажу соплячки сам будешь.

Смеша хмыкнул и, стянув через голову старенькую рубашку, попытался её выжать дрожащими от холода руками. На бревна плота ручейком полилась вода. Расправив вещь, он встряхнул её. Брызги опустились мне на лицо, и я зажмурилась.

— Простите, — пробурчал мальчишка и вдруг замер, сообразив, что всё же выдал меня.

— А-а-а, очнулась! — раздалось надо мной. — Долго же ты провалялась. Хорошо я тебя по голове приласкал.

Поймав мой взгляд, Смеша поджал губы. Его худенькие плечи опустились. Он казался таким хрупким и прозрачным.

— Ничего, — шепнула я одними губами.

Он понял и кивнул. Ветер резким порывом налетел на наш плот, заставляя его дрожать еще сильнее. Натянув мокрую рубашку, Смеша обнял себя за плечи. Я тут же слегка хлопнула перед собой, приглашая его сесть. Так хоть теплее будет.

— Что молчишь, волчица? А я говорил тебе: уходи и спасай свою шкуру. Но это ваше никчемное благородство. Семья у нее. Дочь и старуха. Дура ты, фера. Дурой живешь, дурой и помрешь. Твой братец дорого за твою шкуру платит.

Выслушав его, я смолкла. Вот уж с кем совсем не хотелось беседы задушевные вести. О чем мне только разговаривать с красноглазым?

Смеша тихо подобрался ко мне и опустился, как щенок, прижимаясь и ища тепло. Я обняла его, насколько могла связанными руками, и погладила по спине. Пальцы скользнули по выступающим позвонкам.

— Простите, — шепнул он. — Но у них бабушка и мама, и сестренка моя. Всех увели. Дед позволил и слова не сказал против.

— А ты не жалуйся там, — рявкнул на него Карип. — Вырастешь и поймешь — своя шкура ближе к телу.

— Нет, — шепнула я, — семья стоит того, чтобы ради нее рисковать жизнью.

— Я тоже так думаю, тетя Грета, но вы не волнуйтесь, всё хорошо будет.

— Ага, очень хорошо! — Карип хохотнул и, уперевшись палкой в очередной выступающий из воды участок суши, повел плот дальше.

Я молчала, пытаясь хоть немного согреть замерзающего Смешу. Мысли всё время возвращались к дочери. Нашли ли её, или она сидит сейчас на клочке земли и плачет? Сердце разрывалось от страха за нее.

А время шло.

Мы вышли на реку. Берег отдалялся, зато стало светлее от мягких, рассеянных по черной водной глади бледно-желтых лунных лучей. Всплески волн стихли. У дальних камышей играла рыба, видимо, там охотился хищник. Ветер свистел, подвывая, бросая нам в лицо мелкие брызги.

Я тихо вздыхала, страшась даже думать о том, к кому меня везут. Отгоняла от себя все это и тихо молилась, чтобы Вегарт успел. Вера в него помогала мне держаться и не впадать в отчаяние.

Смеша совсем замерз. Я всё поглядывала на его деда в плотной куртке. Додумается ли он отдать её внуку или нет? Но там, похоже, и мыслей таких в голове не было.

Бешеный есть бешеный, и горе той женщине, на которую такой обратит свой взор. Тут уж истинность не в радость, а как проклятие. И как же замечательно, что моя Юниль — ведьма. Что не услышит магического зова и не прогнется под мужчину только потому, что тот заявит: «Моя!».

Я уже и рада была бы, если у нас с Вегартом только ведьмочки родятся. Главное, чтобы он успел.

— Что притихла? Представляешь, что с тобой братец меньшой сделает? — Карип старался зацепить меня словами.

Пошевелившись, испытала боль в связанных в районе запястий руках. В таком положении и не обернешься. Толку-то. Веревки никуда не денутся, старик умел вязать путы так, что и зверя удержат. Научился где-то.

— Интересно, фера, он тебя сразу порешает или позабавится?

— Ничего Бирн мне не сделает, Карип, — наконец ответила я. — Законная наследница этих земель — гарант власти. Пока я буду при нем, никто не посмеет оспорить его право на правление, коли уж я доверила ему кресло ханыма. Так что закрой свой поганый рот, старик, и вспомни, кого ты пленил. Я не просто дочь хана Долона, а ещё и жена генерала императора драконов — Вегарта Бессердечного. Так что если сможешь уйти от своры живым, то догонят драконы. Как ты там сказал — дураком жил, дураком и помрешь.

Смешка вздрогнул всем телом от холода и глумливо усмехнулся. Его, похоже, сама мысль, что деду придется несладко, грела. Мстил мальчонка за семью свою измученную.

Вот как мог, так и мстил.

В темном небе над кронами деревьев чуть поодаль от берега внезапно мелькнула огромная тень дракона. Его широкие крылья сверкали в бледном свете луны. Ящер медленно парил, словно выискивая что-то. Я попыталась приподняться и тут же услышала над собой:

— Только попробуй заорать, и я пацана в воду скину. Уйдет с головой и не вынырнет. В этом омуте сгинет. Простишь себе его смерть, фера?

Я оскалилась, но Смеша повернул голову и шепнул мне на ухо:

— Молчите, тетя Грета, а то он и вас туда скинет с руками связанными, а после начнет драконам врать, что семью угнали, а вас из его дома бешеные увели. Он уже целую историю сочинил, готовился.