Обтерев мокрые ладони о фартук, поспешила на крыльцо.

Так и есть. Несколько воинов стояли около калитки и о чем-то докладывали Вегарту.

— Мама, — Юниль расстроено взглянула на меня. — Кто-то поджог пустующий дом с противоположной стороны деревни. Теперь папа с нами не пойдет, да? Но мы же сходим к Смеше? Правда?

Повернув голову, я легко учуяла дым. Слабый запах, но все же отчетливый.

— Мама? — Юниль дернула меня за подол платья. — Я уже и Смеше сказала, что мы придем. Чтобы дедушка Карип дома был.

— Милая... — признаться, я растерялась и не знала, что ей отвечать.

— Руни ушел к плотнику дощечки лишние отдать. Бабушка на лавочке с подругами у дома старосты. Может, Льюиса разбудим? — Юниль, казалось, вот-вот заплачет.

— Вегарт, — не выдержала я, — что случилось?

Он меня услышал, обернулся и нахмурился. После бросил взгляд куда-то на дорогу за забором. Что-то негромко сказал своим людям, и они расступились. Во двор к нам скользнул переполошенный Смешка. Он зыркнул на драконов и поздоровался, весело им улыбаясь.

— Я взгляну, что там за поджог, Грета, — громко проговорил Вегарт, глядя на мальца, — а вы быстро к соседям и назад. Не задерживайтесь там. Ярмо, проследи за моими, — а это уже было сказано одному из воинов.

Он кивнул и неспешно отправился к нам на крыльцо.

— А зачем это? — Смешка забавно почесал голову. — У нас так-то собака не злая. Брехливая, правда. Лает, как кого услышит, а как шуганешь, так под лавку прячется.

Улыбнувшись, я не ответила. Как-то стыдно было сообщать лучшему другу Юниль, что ее папа им не доверяет. Хотя, похоже, что Вегарт просто решил поостеречься. Или же оставляет на всякий случай у дома охрану. Мало ли кто там и что жег. Может, кто из местных хлам свой уничтожил, или участок двора от старой травы чистил. А может и пришлые то.

— Ну, пойдем, Юниль, — Смешка схватил дочь за руку. — Там щенок такой забавный. У него одно ухо белое, а второе рыжее. А другой — весь черный, и только хвостик беленький, без единого пятнышка...

Вегарт, бросив на нас взгляд, вышел со своими людьми. Я внимательно проследила за ними. И вроде волноваться не за что, но я так уже устала от всего происходящего, что впору травки успокоительные с Аммы требовать.

Дети побежали вперёд. Я же обернулась на нашего охранника. Он мялся, явно ожидая, что я последую за мальцами.

— Нам действительно что-то угрожает? — сама не понимая, зачем спросила у него.

— Нет, все тихо и спокойно, — он вышел на узкую тропинку. — Как будто не война у нас, а мирную жизнь отстраиваем. Это и не дает покоя, фера Грета. Молодой ханым никогда не отличался терпением, а тут за такой продолжительный срок всего одно нападение и какое-то дурное, что ли. Ни подготовки, ни плана четкого. Именно это и непонятно. Но не переживайте, фера, я у соседского дома в калитке постою. Первое время у них обитали наши, но потом съехали. Как бы там тесно, считай, глава семьи с женой и две его дочери с зятьями. Ещё и внуки: мальчонка, да грудничков двое. Куда там еще постояльцев? Но семью проверили. Живут здесь давно. Старик хоть из оборотней, но не оборачивается, дети его и вовсе кровью пусты.

Я кивнула и, проследив за Юниль, поспешила ее нагнать...

...Войдя во двор к Карипу, сразу заметила висящее на веревке постиранное бельё. В глаза бросились грязные разводы на светлой ткани, оставшиеся после дождя.

— Смеша, — окликнула я мальчугана, — а чего не сняли-то?

Я указала ему на простыни.

— Да, деда, сказал оставить, — отмахнулся он. — Бабушке легче станет — перестирает.

— Сильно болеет? — я зашла на их крыльцо.

Позади остался дракон. Он скучающе оперся на высокий забор у калитки и сложил руки на груди.

— Сильно, тетя Грета, — Смеша открыл дверь и пропустил нас. — Но не переживайте, это не заразно. Протянуло их у воды.

— Всех вместе? — что-то меня настораживало в происходящем.

— Ну, да, — он закивал.

В углу послышался собачий скулеж. Протяжный такой. В деревянном ящике копошились три щенка. Действительно, хорошенькие.

— Мама, — Юниль хлопнула в ладоши. — Можно выбирать?

— Да, — кивнула, заглядывая на кухню.

Грязный стол. Гора невымытой посуды. Да и тихо совсем. Если болеют, то не лежат же все разом. Нет, конечно, день, в доме груднички, когда они спят, то не шумят. Но чтобы три женщины и бардак такой даже больные оставили?!

— Быстрее бери, доченька, и домой, — поторопила Юниль, разглядывая обстановку на кухне.

— Помоги выбрать, мама, — она хватала то одного щенка, то другого.

Во дворе послышалась некая возня. И, может быть, у меня сдали нервы, но, присев, я схватила первого попавшегося собачонка. Попыталась разогнуться... Хлопнула дверь за спиной... И затылок обожгло болью.

Все произошло так быстро, что и рта раскрыть не успела. Мешком повалилась к ногам опешившей дочери.

— Ты почему не сказал, что с ними ящер, — уловила над собой недовольный голос Карипа. — Пришлось его оглушать. Здоровый бугай, повезло, что не ждал он меня. Добить бы, да время дорого. Огонь не заходился, все вокруг отсырело. Чего стоишь, Смешка, держи девчонку и вяжи. Поторапливайся, внучок, нас уже ждут в условленном месте.

Глава 40

Меня странно укачивало. Сырой ветер забирался под подол платья, неприятно обдавая холодком кожу. Плеск волн... Нет... Скорее просто воды. Так бывало на берегу реки в непогоду.

Принюхавшись, сразу уловила запах тины. Болото? Нет. Разлив.

Голос волчицы в голове настойчиво требовал прийти в себя. Она скулила и скреблась, прося свободы. Чуть пошевелившись, прикусила губу, чтобы не зашипеть вслух. Боль опалила затылок и верхнюю часть головы. Дыхание сперло. И я замерла, вспоминая об ударе.

Карип. Злость словно красная пелена заволокла разум.

Неконтролируемая ярость и желание пустить кровь. И да, принадлежала она мне, волчица же нашептывала о спокойствии.

Втянув воздух через нос, наконец, прислушалась к ней.

Выдохнула и с трудом разлепила глаза. Взглядом охватила небольшое пространство плота. Над головой, примерно в двух шагах виднелась пара грязных мужских сапог с налипшей к ним грязью с зелеными прожилками. Карип. Напротив меня дремал Смешка.

Я никогда до этого момента не испытывала неприязни к ребенку. Но сейчас. Я ведь считала, что он друг моей Юниль...

Мысль о дочери обожгла. Превозмогая боль, я чуть повернула голову и нашла ее. Моя девочка лежала на самом краю связанных высушенных бревен. Глаза закрыты, руки связаны.

Твари!

Я даже объяснение их поступку искать не желала. Ладно меня, но ребенка... Маленькую девочку вот так хладнокровно вести на смерть? Красная пелена снова на несколько мгновений застелила разум.

Но моргнув, я отогнала это наваждение.

Мерзкое наследие отца.

Плот натолкнулся на кочку.

Нас тряхнуло, и послышались отборные ругательства. Карипа не смущало присутствие внука. А Смеша и глаз не разомкнул, видимо, привыкший. Бревна скользнули по краю небольшого участка суши, и плот двинулся дальше.

Вода отступала. Присмотревшись, я смекнула, что если еще несколько дней назад здесь и кустика было не видать, то сейчас целые островки. Взгляд метнулся выше.

Над кронами деревьев только яркая золотая полоса подсвечивала облака.

Мы снова наплыли на кочку.

— Деда, — раздалось рядом сонное, — скоро на реку выйдем?

Я прикрыла веки, подглядывая и внимательно вслушиваясь.

— Да, только преодолеем этот треклятый участок. Кто же знал, что здесь уже не протолкнуться. Вовремя все обставили. Если бы ты так долго не телепался с этой девчонкой, уговаривая ее взять псину, уже бы давно ушли.

— Да, деда, — голос Смешки сделался виноватым. — Но с бабушкой и мамой все хорошо будет?

— Да кому нужны эти бабы?! — рявкнул Карип на внука. — Шевелился бы и вовсе не увели бы их. Жили эти дни как свиньи. Ни поесть нормально, ни белья чистого. Твоя вина, щенок.