Не время для веселья.
К тому же на горизонте опять ненавистные тучи собирались, будто сама природа проверяла нас на стойкость. Справа к деревне подступала вода. Медленно, но верно. И дожди сейчас совсем были некстати.
Ничего этого не замечая, Юниль продолжала тараторить, кажется, пытаясь рассказать обо всех ярких событиях в своей жизни, которые её папа якобы упустил. Но как ни странно, эта её болтовня давала мне передышку.
Потому как Вегарт, конечно, скомандовал, что дочь теперь ему родная, только вот забыл, что она, в отличие от Руни, не немая. И как только её эмоции поутихнут — посыплются градом вопросы.
А почему раньше папы не было?
Как мы встретились?
А почему расстались?
А где его носило все эти годы?
А почему я о нем ничего не говорила?
И еще тысяча почему. Я-то свою дочь знала. Она докопается до всего.
И что отвечать? Что ей говорить, если я сама не знаю, где её отца таскало все эти годы. Да я вообще узнала, что он оказывается папа только сегодня. Наверное, он воевал. И что ни разу не смог приехать и навестить любимую женщину и дочь? Потерялся? Серьезно? А может, это я, негодница такая, сбежала от него? А чего ради, если он такой хороший?
Хотелось просто рычать от бессилия.
— Кажется мне, Грета, вы слишком много думаете, — раздался позади голос Льюиса. — Вегарт ничего и никогда не делает просто так. Он сложен, и в его голове всё всегда спланировано. Юниль легко выдать за его ребенка. Даже столь редкую магию для ведьм объяснять не придется. В бабушку! — Он хохотнул. — Его семья — брат и сестра — естественно, будут молчать и хранить тайну. Друзей у него особых, кроме Айдана, нет. А даже если и найдутся, то только кивать будут и говорить, что была истинная да пропала. Искал он её в лесах Севера. И нашел. А вместе с ней и дочь, что она под сердцем носила. Сберегла она дите их, потому как верила — не оставит её суженный... Ну, в общем, сложим песнь. Разнесем по селениям. И обернуться не успеешь, как тебе про тебя же сплетни таскать будут. Как ты от брата бежала и дочь генерала Вегарта в доме ханыма скрывала.
— А совсем необязательно всем знать, чья она дочь, сынок, — оборвала его речи Амма.
Он хмыкнул и покачал головой. Лицо будущего императора драконов сделалось серьезным. В его зеленых глазах проглядывалась тьма его магии. Сильной и страшной.
Иногда я забывала, что он ещё юноша, немногим старше Руни.
— Обязательно, моя уважаемая старушка, — мягко произнес он, что совсем не вязалось с тем холодом, который застыл в его взгляде. — Все должны знать, кто такие Грета и Руни. Чтобы уважали и боялись. Не копались в их прошлом, выискивая там грязное бельишко. Вегарт Вагни — первый среди генералов. Пусть негласно, но это так. Он наставник будущего императора. И в прошлом его истинной не должно быть белых пятен. И в этом случае лучше такая вот пугающая правда, чем сладкая ложь. Ханым Долон был правителем этих земель. Кем он правил — неважно, кто сражался за него — тоже. Бешеные или нет. Дело десятое. Его дочь — фера. Высокородная наследница. Его сын — фер. Пусть и рожденный не от истинной, но он был признан своим отцом. Это так, Амма. Руни — фер племени белых волков. И это очень поможет ему в дальнейшем.
— Его будут ненавидеть, — пробурчала Амма.
— Его будут бояться, — возразил ей Льюис. — А значит, уважать. Не переходить ему дорогу. Слышать его мнение. Сила — это власть, моя старушка. А быть сыном ханыма бешеных по итогу не так уж и плохо.
Я слушала его и молчала. Обдумывала, что и как. Пятно всё равно в моём прошлом будет — вон оно идет вприпрыжку, держа за руку «отца». И как жить, понимая, что ложь может всплыть? Хотя в этом случае правда настолько уродлива, что лучше о ней и вовсе забыть.
— Скажи, Льюис, а много ли приближенных моего отца остались в живых и разбрелись по Северу?
Да, я желала понять, много ли ртов бродит по этому свету и знают, что не рожала старшая дочь Долона. Слухи — это одно. Их ветер вон сколько гоняет. Но совсем иное, когда слова исходят от тех, кто видел и слышал сам.
— Я знаю Вегарта очень давно, Грета, и в полной мере осознаю, что после смерти Бирна он не успокоится. Так что считайте — не осталось никого. Разве что несколько женщин да их дети, но те и сами голову не поднимут. Вам требуется самой забыть, что вы не рожали, и всё. Она ваша дочь. И какой вздор, если вдруг кто-то скажет иначе. Однажды вы случайно встретили дракона. Провели ночь с ним и поутру, осознав, что он генерал — скрылись. После оказалось, что под сердцем ребенок. Ваш отец, чтобы скрыть позор, назвал его своим и оставил в доме. А вас сделал затворницей. Собственно, вы ею и являлись. Разве не могло быть так?
Я пожала плечами.
— Не знаю, Льюис, — прошептала, глядя себе под ноги.
«Могло! — раздалось в моей голове. Руни прищурился. — Ты забываешь, что есть ещё и моё слово. И оно таково: Юниль — рожденная в доме ханыма дочь феры Гресвиль. При этом на руке моей сестры был браслет дракона. Я не совсем понимаю мотивы генерала, но не желаю, чтобы в спину моей племянницы всю жизнь плевали сплетнями и таскали её имя по углам. Если Вегарт решил назвать её своей дочерью, то я всячески ему в этом помогу»
Улыбнувшись, я выдохнула.
Да, ведь есть ещё Руни и Амма.
— Мам, смотри! Там уже все пирожки едят, а мы еле тащимся. Не останется же ничего!
Моя мелочь обернулась, даже не подозревая, что сейчас решается её дальнейшая жизнь.
Её заботили лишь сладкие морковные пирожки.
— Всё тебе достанется, — успокоила я её. — Столько дадут — съесть не сможешь...
... Мы вошли на центральную деревенскую площадь. Повсюду горели большие костры. Как и в прошлый раз, воины Вегарта жарили мясо на острых металлических прутьях. А вот скамейки перенесли. Теперь они стояли кучно и не в тени деревьев. На них восседали деревенские кумушки и мужики, которые таскали сплетни не хуже баб.
Завидев нас, они зашушукались. С одной из лавок поднялась старенькая женщина, имени которой я не помнила, и махнула нам рукой.
— Амма, подруженька, а мы уж заждались! Пойдем к нам. Здесь место тебе приберегли.
Я видела, как недовольно поморщилась Амма. Нет, как и остальные местные кумушки, она любила поболтать. Посплетничать. Ну что таить?! Но я точно знала, что она никогда не выносит сор из избы. Ничего про нас не говорит и отмалчивается, всё больше слушая остальных.
Но сегодня ситуация была иной. Я оказалась в центре всех пересудов и придется ей несладко.
— Можно открутиться, — тихо шепнула я ей.
— Не стоит, доченька, я жизнь прожила. Знаю, что и как говорить. Ты мне, сынок, только скажи, когда вы впервые свиделись?
Губы Вегарта коварно искривились. Он крепко так призадумался. Взглянул на меня и медленно кивнул.
— О моём детстве мало что кому известно, Амма. А после того как переступил черту взросления и моя внешность изменилась, я и вовсе не много поскитался по миру. Исчез на несколько лет. Хотел место лучше найти и мать забрать. Это уже после меня брат с собой позвал в столицу. Как вернулся домой. Так что встретил Грету я, когда та ещё девочкой была. Полюбил нежно и трепетно. Но решил ждать. Потому исчез из ее жизни. А после, в аккурат семь лет назад, я нашел её вновь. Влюбил в себя волчицу. Но война развела. Вот и спрятал я вас на время в деревне этой, — он снова умолк и пригладил короткую бороду. — Там немного туману наведи о том, где ходила она ещё несколько лет. После додумаем историю, — Вегарт обернулся на Юниль, которую уволок Льюис в сторону полевой кухни. За ними тенью шел Руни. — В общем, детская любовь у нас, Амма. Чистая, невинная, пронесенная через года. Ничего конкретно не говори. Больше всё отмахивайся и выдай им только то, что я сказал. Все одно — изворотят все слова и новую историю придумают. И это нам на руку.
На нас продолжали таращиться. Ждали, когда же удастся вцепиться в Амму и выведать из нее всё.
— Зачем вся эта история? — искренне не понимала я. — Ты же можешь признать её своей.
