Лаура не понимала, что происходит. Она проваливалась в черную бесконечную бездну, и лишь маленькая, едва заметная голубая звездочка была свидетельницей этого падения.

– Святая Мария, сестра моя, – произнесла звездочка.

– Ты защити от невзгоды меня, – подхватив молитву, Лаура рванулась к голубой звездочке всем естеством.

– Душу мою от греха ты спаси.

– Сердце в покое моё сохрани.

И тьма отпустила.

1

Каримов открыл глаза и сел. Пересохшее горло пылало. Яркая картина сновидения стояла перед глазами. Каждую ночь один и тот же сон. Что это, божья кара или плод больного воображения?

– Ни то, ни другое, – произнес из-за спины до тошноты знакомый голос Незнакомца. – Всё это случилось на самом деле.

– Можешь оставить меня хотя бы на минуту? – зло кинул Каримов через плечо стаскивая с себя лабораторный халат.

– Нет. Ты без меня погибнешь, – произнес высокий смуглый мужчина в деловом костюме, поразительно похожий на самого Каримова лет в тридцать пять.

– Ну и пусть, я хочу погибнуть! Каждый вечер я умираю с надеждой, что навсегда, и каждое утро я просыпаюсь здесь! Я больше так не могу.

Каримов обмотал лабораторный халат вокруг головы и привычным движением завязал рукава на затылке.

– Опять старая песня, – Незнакомец присел на плоский камень. – Останься сегодня здесь, не уходи. Я чувствую, они близко, возможно, появятся после полудня.

– Ты говоришь это каждый день, – Каримов попытался сглотнуть, но слюны не было. – Я хочу пить!

– Так иди, ты знаешь, где взять воду.

Оставив собеседника, Каримов поднялся и, покачиваясь, отправился к возвышающейся неподалеку черной ступенчатой пирамиде. Горячий известняк обжигал ноги. Поднявшись на первую ступень, он прильнул к неглубокой выемке в центре и стал жадно пить воду, скопившуюся здесь за ночь. Напившись, он обессиленно откинулся назад и замер в неестественной позе, бездумно смотря перед собой. Мысли хаотично кружились подобно опавшей листве потревоженной сильным порывом ветра. Что с ним? Сошел с ума? Возможно. Тогда все вокруг – плод больного воображения? В том числе и этот человек, так похожий на него самого. А если нет, и происходящее реально? Если лаборатория взорвалась, то он должен быть мертв. Значит, все-таки бред – предсмертный бред. Крайне реалистичный и сумбурный предсмертный бред.

– Не стоит так сильно напрягать извилины в такую жару, мой друг, – услышал он голос Незнакомца. – Я же все тебе подробно объяснил.

Каримов открыл глаза. Незнакомец стоял напротив, насмешливо глядя на него.

– Этот мир реален, также, как и твой. В «Насыщении» произошел взрыв. Произошел потому, что ты не знал: сегежский метеорит не единое тело, а пять разных тел.

– Я тебе не верю, – произнес Каримов, вставая.

– Веришь или нет, – посторонившись, с издевкой произнес Незнакомец, – но факты вещь упрямая.

– Заткнись! – Каримов бросился на Незнакомца, метя в горло.

Жесткий песок ободрал щеку. Он промахнулся и так случалось каждый раз – Незнакомец слишком ловок.

– Послушал бы ты свой бред со стороны, – отплевываясь от песка, миролюбиво произнес Каримов.

– Возможно и бред, – согласился Незнакомец.

– Да пошел ты, – беззлобно ругнулся Каримов и поплелся к ближайшим глыбам известняка. – Ты можешь на полчаса оставить меня в покое?

– Тогда зачем ты все время думаешь обо мне?

– А о чем мне еще думать? Вокруг на тысячи километров песок. Я неизвестно где и с кем. Я хочу к людям. К нормальным людям. К цивилизации!

Добравшись до известнякового завала, Каримов в изнеможении рухнул в прохладу его утренней тени.

– Вот видишь, – укоризненно произнес Незнакомец, присаживаясь напротив на солнцепеке. – Опять всё сначала. Сколько можно повторять. Твое реальное тело мертво. Ты и я – лишь слепки разума, помещенные в разумное пространство. Этот мир и есть наша реальность. Думаешь, мне приятно здесь торчать?

– Подожди-ка, – прервал словоохотливого собеседника Каримов, приподнявшись на локтях. – Ты говоришь, что сегежский метеорит – это пять свернутых разумных пространств, и они говорили с тобой. Так?

– Не со мной, с нами.

– Но я почему-то ничего не помню.

– Боже ты мой, – произнес Незнакомец, воздев руки к небу. – Если бы ты не уходил каждый день умирать в пустыню, возможно, в твоей голове хоть что-нибудь бы и задержалось.

– Допустим. Так что они сказали?

– Это не имеет значения.

– Значит, не скажешь? – Каримов поднялся на ноги.

– Попробуй сам вспомнить.

– Тогда сегодня я пойду на северо-запад.

– Скатертью дорога, – ответил Незнакомец и отвернулся.

– Компанию не составишь?

– Встретимся утром.

– Как знаешь.

Допив остатки воды, Каримов определил направление по солнцу и двинулся в путь. Он не помнил точно, сколько раз уходил от черной пирамиды в разных направлениях, надеясь на спасение. Помнил лишь, что за последнее время дважды ходил на север, затем по разу на юг, запад, восток. Сегодня он отправился на северо-запад.

Каримов упал через полтора часа. Упал, понимая, что больше не встанет, а если и встанет, то что с того? Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралась пустыня – матово-желтая в лучах полуденного солнца. Он уходил. Сознание, проскакивая сквозь огромные черные пустоты, периодически выныривало в зной пустыни и вновь скрывалось в небытие.

В один из таких прыжков он очнулся от невыносимой боли. Открыв глаза, Каримов увидел огромного пустынного орла, сидящего на его правом бедре. Орел чуть отвел назад голову и со всей силы ударил клювом в небольшую алеющую рану на животе.

«Сука!» – попытался перекричать тупую боль Каримов.

Вместо крика с губ сорвалось лишь легкое шипение. Испуганная птица вспорхнула, сделала круг и, убедившись, что жертва слишком слаба, чтобы сопротивляться, вновь принялась за обед. Удары возобновились с удвоенной силой. Импульсы приходили в мозг далеким церковным набатом и не вызывали прежнего сопротивления. Каримов попытался вспугнуть птицу, но не смог даже открыть глаза – тело превратилось в тюрьму для разума. Темнота укутывала его в свои объятия. Уставшие нервы все реже доносили сигналы из внешнего мира. В один из моментов легкого просветления Каримов понял, что тело терзают как минимум три птицы. Их мощные клювы глубоко впивались в плоть, но ему не было никакого дела до птиц, он мечтал только об одном – поскорее нырнуть во тьму небытия. И тьма не заставила себя долго ждать.

На следующее утро Каримов проснулся на прежнем месте. Проснувшись, он резко изогнулся, почувствовав, как живот взорвался ослепляющей вспышкой боли, словно из него вырвали полновесный кусок плоти. Разум подсказал телу, что оно ошибается и боль быстро отступила. Именно в этот момент и появился Незнакомец.

– Успокойся, – сказал он, присаживаясь рядом. – Это фантомная боль. Воспоминания тела.

– Да кто ты такой, сволочь?

Голова у Каримова шла кругом. Он был уверен: вчера вечером он умер в пустыне, и его растерзала стая пустынных орлов. Тогда почему он вновь оказался здесь?

– И опять всё сначала, – Незнакомец широко улыбнулся и подбросил на ладони плоский кусок песчаника. – Я твоя темная половина. Часть твоего «я», которую ты вечно прятал от окружающих. Ох и ловок ты, приятель! Смог обхитрить даже грушных психологов.

– Ты говоришь полную ерунду? – Каримов с первого дня знал, что Незнакомец не в своем уме.

– Ну-ну, – примирительно произнес его собесебник. – Никакой я не умалишенный.

«Он прочитал мои мысли или угадал?» – мелькнуло в голове у Каримова.

– Прочитал, Игорь, прочитал, – похоже, ситуация забавляла Незнакомца.

– И как это понимать? Что происходит?

– Я начну рассказывать, а ты останови меня, когда проснутся твои собственные воспоминания, – произнес Незнакомец, усаживаясь, напротив. – Обожаю я это дело.