– Какую милицию! – злым плачущим голосом закричал сторож. – Какие бандиты! Это хуже бандитов! Заведующий складом это, а не бандиты!
Ничего не понятно. Я поднял теплые гильзы и побежал дальше.
Каникулы
Школьный двор был полон народу. Опять непонятно.
Наш класс толпился вокруг Ольги Яковлевны.
– Строимся, линейка!
Я встал рядом с Сонькой.
– А почему в школу не пускают?
Она пожала плечами: не знаю. И шмыгнула носом.
– Простудилась?
– Нет. Страшно.
Сонька тоже ударница. То есть отличница. На птицу почему-то похожа. Птица с веснушками.
– Чего страшно-то?
– Не знаю.
– Не знаешь, а боишься. Трусиха.
– Ага, – легко согласилась Сонька, ничуть не обидевшись.
Вышел директор, и голоса будто ветром сдуло.
– Ребята! Сегодня уроков не будет. Занятия в школе прекращаются на… некоторое время. Это внеплановые каникулы. О возобновлении… то есть о начале занятий мы сообщим. А теперь вы все должны как можно скорее вернуться домой. Вы слышали? Домой! И приказываю никому не выходить на улицу! Все должны быть по месту жительства. Дома то есть. Учителя будут ходить и проверять. Вы поняли?
И все радостно закричали:
– Да!
Такого подарка никто не ожидал.
Домой я, конечно, идти не собирался. Раз сказали сидеть дома, значит, будет что-то интересное. Я заметил, что Валя тоже остался. И с ним еще несколько больших ребят из его класса. Вид у них был заговорщицкий. Они стояли тесным кружком и не кричали, как обычно все кричат во дворе школы, а шептались.
– Ты почему домой не идешь? – Ага, Сонька тоже здесь.
– А ты?
– Мне страшно.
Вот странная. Нет, она хорошая, но странная. А еще мы за одной партой сидим, и она меня это… контролирует. Ольга Яковлевна посадила нас вместе, чтобы «Соня меня контролировала, потому что я отвлекаюсь и мечтаю». Это учительница так сказала. На самом деле Сонька еще хуже мечтает. Однажды Ольга Яковлевна ушла куда-то, а у нас еще один урок оставался. И она задание дала, чтобы мы его делали и тихо сидели. Никто, конечно, тихо не сидел и задание не делал. Все шумели и смеялись. А Сонька сидит и пишет. И у нее слезы текут. Я к ней в тетрадь заглянул, а она не задачу решает, а стихи пишет:
Какой сегодня странный день,
И птицы молча пролетают,
И снег меня не замечает…
И еще что-то, но я не успел прочитать – она увидела, что я смотрю, и закрыла тетрадь. Плачет, потому что снег ее не замечает. Это нормально? Но я все равно с ней дружу. И мама у нее хорошая – тетя Аня. Она все время мне книжки интересные дает. И она с моей мамой дружит.
– Коль, пойдем вместе, а?
Эх, пропущу все на свете!
– Ладно, пойдем. Только быстро, а то у меня дела.
Хорошо, что она недалеко живет. Там идти-то! И чего она боится? Проводив Соньку, я бегом вернулся к школе. Во дворе уже никого не было.
Только дворник дядя Петя.
– Что забыл, ученик?
– Я Валю ищу.
– Какую Валю? А, Валентина, что ли? Вон туда пошли. – И он махнул метлой в сторону котельной.
Ага, знаем мы это место! Они, из старших классов, всегда там собираются. За угольной горкой. Прячутся, значит. Тайны у них, значит. Подслушивать нехорошо, я знаю. Но Валентин – наш вожатый, и он нам всегда говорит: «Спрашивайте обо всем, у меня секретов от вас нет». А сам…
Из-за угольной кучи доносились их голоса. Говорил, конечно, Валя. Он везде главный. И у нас, у младших, и у них.
– Оружия нам никто не даст, это понимать надо. И вообще никто с нами серьезно говорить не будет. Сергей Краснов знает, мы с ним в военкомат ходили.
– Выгнали, – подтвердил Сергей. – Сказали, малы еще. Мы про Гайдара говорили, про «Красных дьяволят», а они посмеялись только…
– Оружие придется добывать самим, – продолжал Валя.
– Где его добывать-то? – спросил кто-то.
– Где-где, у врага, – ответил Валя. – Но это дело трудное. А пока оружия нет, мы должны бороться словом.
Послышался голос, который я сразу узнал, – Васьки Соломатина по кличке Шнырь:
– Это что, митинги устраивать? Да нас сразу…
Кто-то засмеялся. Наверное, Васька не стал договаривать, а показал, что «сразу» с ними сделают.
Опять заговорил Валя:
– Никакой дурак митинги устраивать не будет. А вот листовки – другое дело. Пока нет оружия, стыдно сидеть сложа руки…
Какие листовки? Что это такое? Враги – это фашисты, понятное дело. Как их бить листовками – непонятное дело. Конечно, если бы был танк, или пушка, или ружье, например…
И тут я вспомнил! Я вспомнил! Я перелез через уголь и закричал:
– У меня есть оружие! Фашистов бить!
Валя замер с открытым ртом. И тут же я почувствовал страшную боль. Даже видеть перестал. Васька Шнырь одной рукой держал меня за шиворот, а другой выкручивал ухо.
– Ах ты, гаденыш! Подслушивал? Подслушивал? Кто тебя послал? Колись, сопливый!
Вмешался Валя:
– Стой, хватит! Отпусти его. Николай, ты зачем за нами шпионил?
От обиды и боли у меня потекли слезы.
– Я не шпионил. Я тоже хочу фашистов бить. Я оружие вам принес, а вы…
– Какое оружие?
– Вот, – и я достал обе гильзы.
Ну… В общем, они засмеялись. Нет, если честно, они заржали. Как лошади. А я не знал, мне снова плакать или смеяться вместе с ними. А Васька надел мои гильзы на пальцы и стал стрелять, будто из пистолета:
– Пу! Пу!
Сергей Краснов хватался за грудь и падал на землю. При этом он кричал:
– Я навылет ранен в грудь! Доннерветтер, мне капут!
Ну и я тоже засмеялся. Обидно, а все равно смешно.
Потом Валя мне объяснил, что гильзы стреляные, в них пуль нет, и они не оружие, а игрушки. В общем, глупо вышло. Как я сам не сообразил?
– Ладно, – сказал Валя. – Сейчас расходимся. Встречаемся завтра в это же время.
– А с этим шкетом что делать? – кивнул на меня Васька. – Он нас всех заложит, зуб даю.
– Не заложит, – ответил Валя. – Я его знаю. Я отвечаю.
Я не знал, что такое «заложить», но это было плохое слово, я понял.
– Не заложу!
– Поклянись, – прищурился Васька.
– Хватит, Васька! – оборвал его Валя.
– Ну-ну, – буркнул Васька и цыкнул длинной слюной.
С Валей мы дошли до моего дома. Я сказал, что Васька злой, и спросил, зачем Валя с ним дружит. Валя возразил, что он не злой, а просто несчастный. И он, Валя то есть, будет его перевоспитывать. А я обо всем, что слышал, должен молчать. Потому что это – военная тайна. Но я и сам это понял, не маленький. А еще я спросил, где оружие достать. Вот Валя говорил, что у врагов, а где они, враги-то? Никаких врагов нет.
– А вдруг придут? – сказал Валя. – Ты слышал вчера, как гремело?
Ну слышал. Но это далеко гремело. Бабушка сказала, что за Беговым кругом. Наши победили, конечно. Если бы фашисты, то они уже давно бы в городе были.
Мы шли мимо складов. Ворота по-прежнему были открыты, из них время от времени торопливо выходили люди. Все они несли какие-то мешки и коробки, и все смотрели в землю, будто стыдились чего-то.
– Вот гады, – возмутился Валька. – А где охрана?
Сторож был тут же. Он, пригорюнившись, сидел на скамеечке, положив ружье на колени.
– Что же вы, товарищ? – спросил у него Валя. – Почему милицию не вызвали? Почему не стреляете?
Сторож посмотрел на меня, на Валю и отвернулся.
– Я вам говорю! – возмутился Валя.
– Говори, – спокойно ответил сторож. – Ты ее найди, эту милицию. Нет ее. Испарилась. А мне еще жизнь дорога.
